Талисман Михаила Булгакова - Тарасевич Ольга Ивановна - Страница 40
- Предыдущая
- 40/46
- Следующая
Он очень любил проводить время с дочерью – читал ей книжки, играл в куклы, водил на аттракционы.
«А ведь с Машкой мне интереснее, чем на работе, – думал он, следя за тем, чтобы дочь ела мороженое маленькими кусочками. Связки у девочки были слабыми, мороженое она обожала, и если не препятствовать малышке глотать огромные куски, ангина обеспечена. – С работой все слишком просто и понятно. Отец был прав – там мозг особо занять нечем. Распивали спиртные напитки, поругались, завязалась драка – по итогу труп. Или хотел выпить, решил украсть, был застукан за этим делом – опять труп. Ограниченное количество ситуаций, мотивов, человеческих типажей. И слишком много писанины. В общем, рядовые преступления – это совсем не Конан Дойль, не Агата Кристи…»
Начало перестройки Олега только обрадовало.
Какие огромные появились возможности для покупки книг!
Конечно, все это и раньше ходило по рукам в самиздате – Булгаков, Набоков, Солженицин. Но теперь романы талантливых авторов издавалось легально! Да, хорошие книги не стояли на полках в книжных магазинах; их приходилось доставать, обменивать на макулатуру. Но, по крайней мере, за их покупку и чтение больше не сажали!
Утром перед газетными киосками выстраивались очереди.
Олег, как и все в те годы, проглатывал «Огонек», и «Известия», и «Новый мир». И приходил в ужас от того, какая значительная часть истории вероломно скрывалась от народа, и понимал – жить так, как прежде, уже не получится.
Но новая жизнь уже скоро стала казаться ему куда хуже прежней.
Да, раньше люди ничего не знали ни о сталинских лагерях, ни о репрессиях. Они побаивались высказывать свое мнение. Но это неведение и страх все-таки не являлись настолько болезненными и унизительными, как нищета, как необходимость прилагать неимоверные усилия к покупке самых простых продуктов и одежды. Но, пожалуй, самое страшное, что произошло в те постперестроечные годы, – это полная утрата моральных норм и нравственных ориентиров.
– Ты представляешь, большинство школьниц хочет стать валютными проститутками! Был проведен анонимный опрос, и вот такие результаты! – возмущался Олег, отбрасывая газету в сторону. – Надо мне прекращать эту привычку завтракать с газетой. Все-таки Булгаков – гений, и он был сто раз прав, говоря о том, что советских газет читать не нужно и что если других нет, то лучше уж вообще ничего не читать!
– Подумаешь, проститутками хотят быть! – ангельское лицо Саши становилось жестким, на лбу появлялась упрямая складочка. – Немного потерпели – зато на жизнь себе заработали. Олег, у тебя зарплата – двадцать долларов. А Машке туфли новые нужны, и из куртки она тоже выросла. Я бы сама такой работой занялась!
Он начинал задыхаться:
– Сашка, ты что несешь! Продавать себя за деньги или шмотки – ты в своем уме?!
Жена грациозно подходила к зеркалу, откидывала на спину густые светлые локоны, выгибала спину:
– А почему нет? Как думаешь, милый, я все еще хороша? И иностранные языки я еще не забыла, запросто могла бы с мужчинами общаться…
У Олега в такие моменты наступал умственный паралич. Он совершенно четко знал, что делать те вещи, о которых с невинным видом говорит жена, недопустимо. Но ему в голову не приходило ни единого аргумента в пользу своего мнения. Только в висках стучало горькое, отцовское: «Саша – человек не нашего круга, хлебнешь ты с ней горя, но это твоя жизнь, и ты имеешь право на собственные ошибки…»
Чем труднее становилось с деньгами, тем больше Саша включала пилораму.
В присутствии уже все прекрасно понимающей Машки она в выражениях не стеснялась:
– Да ты просто ничтожество! Семью прокормить не можешь! Бандитов ты ловишь – надо же, благородное дело! Лучше бы сам бандитом стал – может, хоть тогда я бы колготки по сто раз не штопала бы!
Иногда у него получалось быть терпеливым. Объяснять жене про циклы развития истории, про то, что любые проблемы не вечны и что на смену спаду всегда приходит подъем.
Но чаще он просто предпочитал отмалчиваться, поздно возвращаться домой или хватать Машку в охапку и куда-нибудь с ней уходить.
Саша тоже стала пропадать по вечерам. Порой Олег замечал, что у жены появилась новая одежда или дорогие духи. Откуда – об этом он тоже предпочитал не спрашивать.
«Пускай гуляет – лишь бы не уходила, без дочки я сдохну, – появлялись тогда невеселые мысли. – Гордость, достоинство – а зачем мне все это без Маши? Поймать жену с любовником, уйти от нее, развестись? Я не хочу, чтобы мою дочь растил чужой человек».
Заглушить семейные проблемы работой не получалось.
В прокуратуре следователи стали все чаще сталкиваться с тем, что начальство интересует не триумфальное раскрытие дел, а приостановление производства – для нужных щедрых людей. И опять те же грабли – можно стать в позицию, проявить свою принципиальность, послать начальника в задницу. Но куда потом идти, где искать работу? Это – система, такая же ситуация во всех правоохранительных органах. И нарвавшись единожды, больше никуда не устроишься – а кому нужны такие честные, принципиальные сотрудники, которые не хотят «решить вопрос» за щедрое вознаграждение?.. Наоборот, в почете были другие качества – умение закрыть глаза на закон и договориться с бандитами, выколачивать из лидеров преступных группировок большие суммы за «крышевание». Происходило стремительное сращивание правоохранительной системы и преступного мира. Изменить это все в одиночку совершенно не представлялось возможным…
И книги опять стали единственной отдушиной.
Очень скоро Олег понял, что его в огромном море появившейся литературы интересует прежде всего то, что связано с Булгаковым, – произведения этого писателя, мемуары о нем, первые исследования творчества.
Книги и личность Булгакова стали тем стержнем, который позволил Олегу не сломаться, не натворить глупостей, не получить проблем с алкоголем.
Он наслаждался безупречным словесным кружевом его романов.
Он изучал малейшие нюансы биографии, снова и снова убеждаясь: Михаил Афанасьевич жил в более суровое и безжалостное время, он часто находился в невыносимых бытовых условиях, его травили и унижали – и все-таки он продолжал творить, идти своим путем. Значит, это возможно: победить обстоятельства…
Тогда он напечатал свою первую статью о Михаиле Булгакове. Подписал ее псевдонимом – Иван Воскресенский, в честь отчима Булгакова. Отец Михаила Афанасьевича умер рано, мать осталась с кучей детишек на руках, мал-мала меньше. Доктор Иван Воскресенский, живший по соседству на Андреевском спуске, заменил детям отца. Правда, Михаил долго не воспринимал его в таком качестве, позволял себе излишне резкие высказывания. Потом ему было стыдно за свои слова… Как знать, если бы не тот доктор, может, морфий доконал бы писателя, и «Мастер и Маргарита» никогда бы не обогатили мировую литературную сокровищницу…
А потом настоящей отдушиной для Олега стал футбол.
Он никогда не интересовался этой игрой, не видел в ней ни эстетики, ни смысла. Ну, бегает куча мужиков в трусах по полю за одним мячиком. Ну, показывают это дело по телевизору, и ребята из прокуратуры в дни особо важных матчей стараются пораньше уйти с работы. Да, это почему-то принято среди большинства мужчин – болеть за «Спартак» или «Динамо». Олег ради любопытства пару раз сидел перед телевизором. Но очень скоро начинал ловить себя на том, что чаще поглядывает не на экран, а в лежащую на коленях книгу. «Да я даже понять не могу, где какая команда играет, различия в цвете формы настолько незначительны, что у меня перед глазами все сливается, – резюмировал он свои впечатления. – Нет, подобный коллективизм – это не для меня. В упор не вижу ничего притягательного в этих игрищах».
А потом как-то знакомый опер, Санек, пригласил его в спортзал:
– Пошли, в футбол поиграем. Хорошее дело, и нагрузка классная, и с мужиками заодно пообщаться можно.
Олег отмахнулся:
– Да я и играть не умею и не стремлюсь. Мне футбол особо неинтересен, я по телику его пытался смотреть, засыпаю или книгу беру.
- Предыдущая
- 40/46
- Следующая
