Теория и история. Интерпретация социально-экономической эволюции - фон Мизес Людвиг - Страница 55

Однако в жизни индивидов есть некоторые факторы, которые препятствуют превращению такой рационализации в безудержное и губительное помешательство. Именно потому что рационализация является широко распространённым типом поведения, люди ведут себя внимательно и часто подозревают её там, где её нет. Некоторые всегда быстро разоблачают лукавые попытки окружающих повысить своё самоуважение. Самые хитро составленные легенды рационализации в долгосрочной перспективе не могут выдержать повторяющихся атак разоблачителей.

Совершенно иначе дело обстоит с рационализацией, нацеленной на получение выгоды общественными группами. Она может цвести пышным цветом, поскольку не сталкивается с критикой со стороны членов группы, а любая критика со стороны людей, не входящих в эту группу, отвергается как явно пристрастная. Одной из главных задач исторического анализа является изучение различных проявлений рационализации во всех областях политических идеологий.

Яростные споры сторонников и противников интроспекции относятся к проблемам естественнонаучной психологии и не касаются тимологии. Ни один из методов и процедур, рекомендуемых антиинтроспекционистскими школами не могут сообщить никакой информации и знания о явлениях, изучаемых тимологией.

Будучи сам оценивающим и действующим субъектом, каждый человек знает смысл и процесса оценки, и действия. Он знает, что не является нейтральным относительно различных состояний своей внешней среды, что одни состояния он предпочитает другим и что он сознательно пытается, если имеются условия для такого вмешательства с его стороны, заменить состояние, которое ему нравится меньше, на состояние, которое ему нравится больше. Невозможно представить, каким образом существо, не понимающие этого, может обрести это понимание посредством опыта или обучения. Категории ценности и действия являются первичными и априорными элементами, присутствующими в каждом человеческом разуме. Никакая наука не должна и не может приступать к анализу соответствующих проблем без предварительного знания этих категорий.

Только потому, что мы осознаём эти категории, мы знаем, в чём смысл средства, и имеем ключ к интерпретации активности других людей. Эта осведомлённость заставляет нас различать во внешнем мире две самостоятельные области: область дел человеческих и область вещей, не принадлежащих к роду человеческому, или царство конечных причин и царство причинности. Исследование причинности не является нашей задачей. Однако мы должны подчеркнуть, что концепция конечных причин не вытекает из опыта или наблюдений чего-то внешнего; она присутствует в разуме каждого человеческого существа.

Необходимо постоянно подчёркивать, что невозможно сформулировать никакого утверждения или заявления, касающегося человеческой деятельности, не подразумевающего ссылки на преследуемые цели. Сама концепция деятельности финалистична и лишена всякого смысла и значения, если не относится к сознательному преследованию выбранных целей. В области человеческой деятельности нельзя получить никакого опыта, не прибегая к категории целей и средств. Если наблюдатель не знаком с идеологией, технологией и терапевтикой людей, за поведением которых он наблюдает, то он не сможет в нём разобраться. Он видит людей, бегающих туда-сюда, машущих руками, но он начнёт понимать, что всё это значит, только когда начнёт узнавать, чего они хотят достичь.

Если используя термин «интроспекция» ссылаются на утверждение, выраженное в последних четырёх словах предложения «Поль бежит, чтобы успеть на поезд», тогда мы должны сказать, что ни одно человеческое существо, находящееся в здравом уме, не может не прибегать к помощи интроспекции в каждой мысли.

По мнению философов-позитивистов, изучение математики и естественных наук является подготовкой к действию. Технология оправдывает труд экспериментатора. Никакого подобного оправдания не может быть выдвинуто в пользу традиционных методов, используемых историками. Они должны отказаться от своего ненаучного антиквариата, говорит позитивист, и обратиться к изучению социальной физики или социологии. Эта дисциплина извлечёт из исторического опыта законы, которые принесут социальной «инженерии» такую же пользу, какую законы физики приносят технологической инженерии.

По мнению философа исторической школы, изучение истории обеспечивает человека дорожными указателями, показывающими ему путь, по которому он должен идти. Человек может добиться успеха только в том случае, если его действия согласуются с тенденцией эволюции. В обнаружении этих тенденций и состоит главная задача истории.

Банкротство как позитивизма, так и историзма заново ставит вопрос о значении, ценности и пользе исторических исследований.

Некоторые мнимые идеалисты полагают, что ссылка на жажду знаний, являющуюся врождённой у каждого человека, или по крайней мере у высших типов людей, даёт на эти вопросы удовлетворительный ответ. Однако существует проблема проведения границы между жаждой знаний, заставляющей филолога исследовать язык африканского племени, и любопытством, побуждающим людей вмешиваться в частную жизнь кинозвёзд. Многие исторические события интересуют среднего человека, потому что процесс чтения или слушания о них или наблюдение их на сцене или экране вызывает приятные, хоть иногда и бросающие в дрожь ощущения. Массы, с жадностью поглощающие газетные репортажи о преступлениях и судах, движимы не стремлением Ранке знать события такими, как они происходили на самом деле. Переполняющая их страсть – предмет исследований психоанализа, а не эпистемологии.

Оправдание философами-идеалистами истории как знания ради самого процесса познания не учитывает, что есть вещи, которые не стоят того, чтобы о них узнавать. Задача истории регистрировать не все прошлые события, а только исторически значимые. Поэтому необходимо найти критерий, который позволил бы отфильтровать то, что является исторически значимым от того, что таковым не является. Это невозможно сделать с точки зрения доктрины, которая считает похвальным простое знание чего-нибудь.

Действующий человек сталкивается с определённой ситуацией. Его действия являются ответом на вызов, предлагаемый этой ситуацией – это его реакция. Он оценивает последствия, которые эта ситуация может иметь для него, т.е. он пытается установить, что она значит для него. Затем он делает выбор и действует, чтобы достичь выбранной цели.

В той мере, насколько ситуацию можно полностью описать методами естественных наук, как правило, естественные науки также предоставляют интерпретацию, позволяющую индивиду принять решение. Если в трубопроводе обнаружена утечка, то действия, которые следует предпринять, в большинстве случаев достаточно просты. Там, где полное описание ситуации требует большего, чем ссылки на учения прикладных естественных наук, неизбежно привлечение на помощь истории.

Люди часто не могут этого понять, потому что введены в заблуждение иллюзией, что между прошлым и будущим существует протяжённый промежуток времени, который может быть назван настоящим. Как я уже отмечал раньше <Мизес Л. Человеческая деятельность. С. 96. См. также выше. Глава 9, раздел 1 и далее>, концепция такого настоящего представляет собой не астрономическое или хронометрическое понятие, а праксиологическое. Оно относится к продолжению условий, делающих возможным определённый вид деятельности. Поэтому оно различно для различных видов деятельности. Более того, никогда нельзя знать заранее, какая часть будущего времени, которое ещё не прошлое, следует включить в то, что мы сегодня называем настоящим. Это можно решить только ретроспективно. Если человек говорит: «В настоящем отношения между Руританией и Лапутанией мирные», неясно, включат ли более поздние ретроспективные обзоры то, что мы сегодня называем завтрашним днём, в этот период настоящего времени. Ответ на этот вопрос может быть получен только послезавтра.