Зеленоглазое чудовище. Венок для Риверы - Квентин Патрик - Страница 2

Если этого нет, их духовное развитие останавливается. Личный ответ придет к тебе завтра.

Примечание к колонке „Г.П. Ф.“ Г. П. Ф. напишет тебе специальный личный ответ, если ты пришлешь конверт с маркой и почтовый перевод на пять шиллингов по адресу: „Беседы по душам“, „Гармония“, проезд Матери семейства, дом 5».

Мисс Карлайл Уэйн — мисс Фелисите де Сюзе

ФРАЙЕРС-ПАРДОН, БЕНХЭМ, БАКИНГЕМШИР

Только что получила странное письмо от тетушки Силь — она хочет, чтобы я приехала к вам третьего. К чему бы это? С любовью

Лайла.

Достопочтенный Эдуард Мэнкс — мисс Карлайл Уэйн ХЭРРОУ-ФЛЭТС, СЛОУН-СКВЕР, ЛОНДОН, ЮГО-ЗАПАД 1

Дорогая Лайла!

Кузина Сесиль утверждает, что пригласила тебя в «Герцогскую Заставу» в субботу третьего, на уик-энд. Я еду через Бенхэм и заберу тебя с собой. Ты знала, что она хотела сделать меня мужем Фелисите? Я был от этого не в восторге, как, к счастью, и Фе. К тому же сейчас она положила глаз на крайне подозрительного типа, который играет на аккордеоне в оркестре кузена Джорджа. Представляю, какой вскоре разразится скандал a cause, как выражается кузина Сесиль, de[2] оркестра и в особенности de сомнительного типа по имени Карлос, того самого аккордеониста. Ведь они же не пара, верно? И зачем тебя тянет в чужие края? Я прибуду в пять часов пополудни в субботу.

Любящий тебя Нед.

Из колонки сплетен «Монограммы»

По слухам, лорда Пестерна и Бэгота, страстного поклонника буги-вуги, скоро можно будет послушать в одном ресторане «не в сотне миль от Пикадилли». Лорд Пестерн и Бэгот, который, естественно, женат на мадам де Сюзе (урожденной де Футо), играет на барабанах с фантастическим пылом. В его оркестре такие известные личности, как Карлос Ривера и неподражаемый Бризи Беллер в качестве дирижера — оба из «Метронома». Между прочим, я видел прелестную мисс Фелисите (Фе) де Сюзе, дочь леди Пестерн и Бэгот от первого брака, — на днях она завтракала в Тармаке a deux[3] с достопочтенным Эдуардом Мэнксом, который, естественно, приходится ей троюродным братом по женской линии.

М-р Карлос Ривера — мисс Фелисите де Сюзе 102, БЕДФОРД-МЭНШНС, ОСТЕРЛИ-СКВЕР, ЛОНДОН, ЮГО-ЗАПАД 1

Слушай, очаровашка!

Не смей поступать со мной так. Я тебе не какой-нибудь достопочтенный или лорд, чтобы сидеть с любезным видом, когда моя женщина делает из меня дурака. Нет. У меня или все, или ничего. Я не отпрыск древнего рода. Не позволю, чтобы мне переходили дорогу, и я устал, в самом деле страшно устал ждать. Больше не жду. Ты немедля объявляешь о нашей помолвке или — конец! Понятно?

Adios, Карлос де Ривера.

Мисс Фелисите де Сюзе — мисс Карлайл Уэйн, телеграмма:

ДОРОГАЯ БОГА РАДИ ПРИЕЗЖАЙ ВСЕ ТАК ЗАПУТАННО И СЛОЖНО УМОЛЯЮ ПРИЕЗЖАЙ ВОИСТИНУ CRI DE COEUR[4] ТОННЫ ЛЮБВИ ДОРОГАЯ ФЕ

Мисс Карлайл Уэйн — леди Пестерн и Бэгот, телеграмма:

БЛАГОДАРЮ ЗА ТАКОЕ ОБИЛИЕ ЛЮБВИ БУДУ ОКОЛО ШЕСТИ В СУББОТУ ТРЕТЬЕГО КАРЛАЙЛ

Ровно в одиннадцать утра Г. П. Ф. вошел в боковую дверь помещения, которое занимала «Гармония» по адресу проезд Матери семейства, дом 5, и сразу удалился к себе. Белыми буквами на двери было написано: ЛИЧНЫЙ КАБИНЕТ Г. П. Ф. Хозяин кабинета размотал шарф, которым тщательно укрывал от тумана нос и рот, и повесил его вместе с фетровой шляпой и плащом на вешалку позади стола. Затем надел на лоб зеленый козырек для защиты глаз от света и закрыл дверь на задвижку. Покончив с этим, он вывесил на двери картонку с единственным словом — ЗАНЯТ.

Ярко горела газовая конфорка, над оловянным блюдцем, стоявшим рядом с нею, поднимались крошечные облачка пара — для увлажнения воздуха. Туман затянул окно снаружи, как желтоватая кисея, которую повесили не с той стороны. За окном раздавались глухие шаги прохожих, спешивших куда-то по узкой улочке в это промозглое утро, слышались их приглушенные голоса и сдавленный кашель. Г. П. Ф. потер руки, с довольным видом хмыкнул, сел за стол и включил лампу под зеленым абажуром. «Хорошо», — промелькнуло у него в голове. Блики света плясали на темных стеклах его очков, он их снял и заменил обычными, для чтения.

— Раз, два. Открывай, голова, — пронзительным фальцетом пропел Г. П. Ф. и подтянул к себе проволочную корзину с нераспечатанными письмами. — Три, четыре, ворота пошире, — весело продолжил он и вскрыл верхнее письмо. На стол выпал почтовый перевод на пять шиллингов.

«Уважаемый Г. П. Ф.!

Я чувствую себя просто обязанной написать вам и поблагодарить за ваше шикарное личное письмо. Вы совершенно правы, называя себя Наставником, Философом и Другом, честно — правы. Я много думала над вашими словами, и мне страшно интересно узнать, какой вы. На вид и на слух, конечно. Мне кажется, у вас довольно глубокий голос („Ох, дьявольщина!“ — пробормотал Г. П. Ф.) и, уверена, вы высокий мужчина. Я хочу…»

Он безжалостно пропустил следующие две страницы и остановился на заключительной части:

«Я изо всех сил старалась следовать вашему совету, но мой парень ни в какую! Не могу избавиться от мысли, что было бы очень полезно поговорить с вами. Хочу сказать: на самом деле поговорить. Но, наверно, это выходит за всякие границы, поэтому посылаю еще пять бумажек на специальное личное письмо…»

Г. П. Ф. посмотрел напоследок на крупные красиво выписанные буквы и уронил страничку за страничкой во вторую проволочную корзину. Прочитал последние две строчки:

«Наверно, он сойдет с ума от ревности, если узнает, что я написала вам такое, но не написать я не могла. Признательная вам

„Тутс“».

Г. П. Ф. взял пачку текстовых заготовок, с благодушно-отсутствующим видом глянул на залепленное туманом окно и принялся за работу. Он писал очень быстро, вздыхал и сопровождал каждый вздох бормотанием.

«Конечно, я счастлив думать, — начал он, — что сумел помочь». Фразы соскальзывали с кончика его пера: «…вам все же следует набраться терпения… не сомневаюсь, вы поймете… анонимность… думайте о Г. П. Ф. как о дружеской тени… напишите снова, если будет желание… более, чем обычно, заинтересован… желаю удачи и всего наилучшего…» Закончив, он прикрепил извещение о почтовом переводе к листу со своим ответом и опустил письмо еще в одну корзину с надписью «Беседы по душам».

Следующее письмо было написано твердой рукой на хорошей почтовой бумаге. Г. П. Ф. созерцал его, склонив голову набок и насвистывая сквозь зубы.

«Мне пятьдесят лет, и недавно я решила вернуться к мужу, которому пятьдесят пять. Он эксцентричен чуть ли не до лунатизма, но, ясное дело, не может быть освидетельствован как невменяемый. Обстановка в доме невыносима, ибо он отказывается выполнять обязанности, естественные для приемного отца. Короче говоря, моя дочь замышляет вступить в брак, который со всех точек зрения, если забыть о страстной влюбленности, полная катастрофа. Если вам нужны подробности, я готова их сообщить, но прилагаемые мною вырезки из газет за последние шестнадцать лет говорят, я полагаю, сами за себя. Я не хочу, чтобы это письмо было опубликовано, и прилагаю почтовый перевод на пять шиллингов. Насколько я понимаю, этого достаточно для получения от вас личного совета.

Остаюсь и т. п.

Сесиль де Футо Пестерн и Бэгот».