Тусовка класса «Люкс» - Шрефер Элиот - Страница 9
- Предыдущая
- 9/73
- Следующая
2
Каждую среду Ной заказывал один и тот же набор продуктов: галлон молока, коробку хлопьев, овсяную крупу, семь банок супа, гроздь бананов и рулон туалетной бумаги, на что уходило от двадцати четырех с половиной долларов до двадцати четырех долларов семидесяти пяти центов – в зависимости от того, сколько бананов было в грозди. Но теперь, когда он собрался качать мышцы и вообще стать завсегдатаем спортзала, ему предстояло пересмотреть свое меню. Неподалеку от Сто тридцатой улицы, в одном из самых зловещих районов Гарлема, находился «Фэруэй» – знаменитый, похожий на крепость магазин для гурманов, куда родители его учеников на такси приезжали в полный опасностей сафари-тур. Совершались эти вылазки под знаком плаща и кинжала: желтые автомобили отважно подкатывали ко входу, пары в от-кутюрных шмотках совершали марш-бросок через десять футов гарлемского асфальта и, быстренько набив сумки покупками, покидали это святилище чревоугодия. Машина моментально исчезала. Ною же, чтобы добраться туда, пришлось совершить бодренькую прогулку вниз по Риверсайд-драйв. Он миновал памятник Ралфу Эллисону, вокруг которого толпились бездомные с осоловелыми глазами, и вышел на Бродвей, где на пересечении со Сто тридцать пятой улицей на поверхность выходили рельсы подземки. Мимо, гудя, прогрохотал по ржавым рельсам поезд; Ной пробирался между пустых, заброшенных складов, мимо разбитых окон, что были заклеены облезлыми афишами давно сошедших с экрана фильмов.
Вот на этой-то улочке Ной и встретил Федерико. Хотя стоял конец августа, на нем были джинсы и джинсовая куртка и он просто истекал потом. Было странно видеть на гарлемской улице чересчур тепло одетого человека, но Ной, который сам был в футболке и шортах цвета хаки, рядом с Федерико в его джинсовом прикиде почувствовал себя совсем уж незначительным. Он не был уверен, что ему стоит с ним заговаривать. Вдруг Федерико такой открытый и доброжелательный только на работе? Но как только Федерико заметил Ноя, он схватил его за руку, и ладонь Ноя буквально утонула в его лапище.
– Ной, старина, что ты здесь делаешь?
– Да ничего, так, за продуктами иду.
– Класс.
Они обменялись рукопожатием и стояли друг напротив друга, щурясь от солнца и не зная, что сказать, – за неимением общих интересов их ничего не связывало.
– А ты что здесь делаешь? – спросил наконец Ной.
– На работу иду. Ну, ты знаешь, как насчет сегодня, не хочешь прошвырнуться?
– Хочу.
После осторожного отказа на прошлой неделе Ноя не надо было уговаривать – это было все равно что броситься в холодное бездонное озеро.
– Круто. У меня есть тачка, но за парковку я платить не желаю, так что все время перегоняю ее с места на место, понимаешь? Вот теперь забыл, где ее оставил. Но можно же просто встретиться, когда я пойду с работы, скажем, в десять, на перекрестке Девяносто первой и Леке. А потом запилим в клубешник, какой тебе нравится.
– Идет.
– А какой тебе нравится? – тут же поинтересовался Федерико.
В восторге от того, что завязал знакомство, Ной решил упрочить свою репутацию «знатока». Вдохновил его на это Дилан.
– «Лотос». «Пангея» – тоже ничего себе.
– Ух ты. Ни фига себе. Да ты высоко летаешь, старик.
– Да? А я и не знал, – ответил Ной и добавил «старик» для верной тональности.
– Нет, серьезно, это круто. Я вот тоже подумывал сменить антураж, сечешь?
– Класс, – сказал Ной. Хитрость зашла слишком далеко, он начал нервничать, желудок неприятно сжался.
– Ну так до вечера! – Федерико отвел кулак, словно собирался ударить Ноя. Ной непроизвольно попятился, но Федерико всего лишь хотел провести его через замысловатый ритуал уличного приветствия. Ною ничего не оставалось, как совершить, подобно неопытному танцору, несколько па, но когда должна была состояться мощная финальная смычка, он таки промахнулся и не попал по смуглому кулаку Федерико.
Табита жила недалеко от той парикмахерской, в которой работал Федерико. Ее родители (благополучные ньюйоркцы, хотя и уэстчестерского розлива) поселили ее в Йорквилле, на самом краю денежного котла – Верхнего Ист-Сайда, – куда долетали всплески и клокотание миллиардов долларов, наводнивших Парк-авеню. Цена за аренду здесь была ниже, поскольку Йорквилл был удален от метро, и хотя жили здесь только белые и относительно процветающие, многим из них приходилось взбираться в свои квартиры по лестнице.
Однокомнатная квартирка Табиты была разделена надвое алюминиевой перегородкой и от этого напоминала кукольный домик. По одну сторону перегородки она спала, по другую – занималась. Прямо напротив находилась дверь, и вошедший Ной одновременно увидел завал из книг по юриспруденции (справа), металлический брус (прямо по центру) и неуверенно вылезающую из постели Табиту. Она нашла очки с толстыми стеклами; глаза от этого выглядели больше, и она становилась похожа на сову.
– Привет, малыш, – сказала она и почесала себе под футболкой. Она была такая знакомая, такая милая, что Ною вдруг стало очень жаль, что их отношения закончились. Ему так и хотелось присесть рядом с ней на смятые простыни, но после года вместе им было непросто плавно перевести свои отношения в Разряд дружбы, и он боялся все поломать. Она показала на очки: – Извини, увязла в деликтах. Даже линзы нет времени надеть. В душе уже сколько дней не была.
Ной окинул ее взглядом и улыбнулся.
– Ну что, – сказала Таб, – гадость, да? Противно тебе? Зря это я, да? Ну, как дела? Работу еще не бросил?
– Нет, – ответил Ной, тихонько ткнув ее в ребро пальцем. – Я – нет. А ты?
– Эй, не темни. Я всего-навсего простая студентка, девчонка-идеалистка. Это ты у нас сомнительными делишками занимаешься.
– Чего это? – Ной на мгновение задержал руку, полуобняв ее, потом отпустил. – Ничего себе. У самой был репетитор.
– Ну и что. Это ничего не доказывает. Я тоже занималась темными делишками. – И Таб прошла мимо узлов с грязным бельем на кухню.
– Зато деньги хорошие, – крикнул ей вслед Ной. – Можно пока поставить здесь сумку? – Он сел на пол, возле незастланной кровати Табиты. Рядом была навалена шаткая груда учебников, из которых торчали разноцветные маркеры. Он услышал, как открылся холодильник, и из кухни в него полетела банка пива. Он потянул за колечко и глотнул пену, Табита подошла и села рядом с ним.
– Ну ладно, начну с важного, – сказала она. – Я утром говорила с мамой, она сказала, что в этом году председатель аттестационной комиссии по истории в Городском ее старый приятель.
– Правда? – спросил Ной, наклоняясь к ней. При этом их колени соприкоснулись, и он, почувствовав, как пробежала между ним и Табитой та привычная искра, немного отодвинулся. – Ну надо же.
Мать Табиты всегда смотрела на Ноя как на антропологическое чудо: парень из сельской Виргинии, который умудрился поступить в Принстон. Она одобряла все, что бы он ни делал, если это каким-то боком касалось денег, – даже обычный поход в ресторан. Сама она была родом из аристократического, знаменитого своим многовековым укладом Скарсдейла, причем уже в третьем поколении.
– Вот только сроки уже прошли, – продолжала Табита, – она думает, что тебе надо было поучаствовать. Послать заявку. А то и следующий год просто так пройдет.
– Да чего она так беспокоится? Пошлю еще. Вот только долги отдам. Позабочусь о брате.
– Твой брат сам может о себе позаботиться. Ты думаешь, что помогаешь ему, а сам учишь его зависеть от других людей. Думай лучше о себе, а? Расслабься. Может, это все репетиторство виновато? Оно высасывает твою карму.
– Да оно, в общем, даже не отнимает у меня много времени. Вот только когда я вижу, как люди выбрасывают деньги на ветер, у меня крыша ехать начинает, не знаю…
– Это банкротство истинно научных ценностей.
Ной не сразу нашел что ответить. Табита была его неизменным антагонистом, и это подбавляло им сексуального драйва, но ему частенько приходилось сосредоточиваться на том, чтобы ее не обидеть. Он заторопился: он терпеть не мог, что ей удавалось заставить его усомниться в собственных убеждениях.
- Предыдущая
- 9/73
- Следующая
