Тусовка класса «Люкс» - Шрефер Элиот - Страница 57

• Предыдущая
• 57/73
• Следующая

– Послушай, ты, тебе бы только в полиции нравов работать. Это Зигги, Зигги облажался, и я ему звонить не собираюсь.

– Но…

– Эй, мужик, брось. Что ты заладил?

– С ума сойти. – Ной все не мог успокоиться. – Но это же ужасно. Ты же не знаешь, что это был за тип. С Зигги могло случиться все, что угодно.

– Нет, Ной. Это было весело. Зигги скулил как девчонка. Если бы ты был там, ты бы понял. Это прямо до чертиков весело.

У Ноя затряслись руки. Будь он кем угодно, кроме наемного работника, он поднялся бы и ушел. Но подняться и уйти значило потерять работу. Ему платят за то, чтобы он здесь находился. Он должен смириться. Как проститутка, которой не по душе больная фантазия клиента. Он достал лист с простейшими математическими заданиями и уставился на него. Он сотни раз решал эти задачки, но сейчас ему не Удавалось прочесть хотя бы одну. Цифры прыгали по странице, сливались в неразборчивое пятно. Он сделал глубокий вдох.

– Ладно, – сказал он, – номер первый…

– Да брось, – сказал Дилан, – какие еще номера? Не заводи волынку, как тот мужик, которого нанимала мамаша.

Ему захотелось дожать Дилана, заставить его признать собственную неправоту. Но по опыту занятий с младшим братом он знал, что дожимать надо как можно реже и аккуратнее. Придется ему оставить все как есть. Голос Ноя дрогнул. Он был слишком расстроен, чтобы следить, правильно ли он выговаривает.

– Номер первый. Если Джуна нарисует прямоугольник, а затем уменьшит его ширину на десять процентов и увеличит длину на пять процентов, на сколько процентов изменится общая площадь прямоугольника?

Он поднял глаза на Дилана. Тот сидел, откинувшись на изголовье кровати и немного наклонив голову. Он почесал под повязкой и окинул Ноя холодным взглядом.

– Ну что, с чего начнешь? – спросил Ной.

– Какого хрена ты это делаешь? – спросил Дилан. Он испугался за Зигги. В глазах его появился страх: он боялся, что поступил неправильно. – Расслабься.

– Попробуй нарисовать прямоугольник. Представь, что ты Джуна.

– Не собираюсь я представлять, что я какой-то идиотский Джуна. Брось. – И Ной услышал, как он прибавил – почти что выдохнул: – Вот придурок.

– Что ты сказал? – спросил Ной, отчетливо выговаривая каждое слово, хоть слова и были бессильны в мире, где жил Дилан. Крутые детки на пафос плевать хотели. Ной не сводил глаз со своего кулака.

– Ничего, – пробормотал Дилан. – Знаешь, что-то я сегодня не в настроении.

– А мне плевать, – сказал Ной, – сейчас ты подумаешь и решишь эту задачу.

– Ни хрена я не буду делать, – сказал Дилан. Голос его звучал холодно и вяло, в нем не было злости.

– Ты хочешь поступить в Нью-Йоркский университет?

– Не знаю. Мне плевать.

– Да оставь себе хоть один хренов шанс! – закричал Ной. – Тебе придется работать как следует, если ты хочешь произвести хорошее впечатление на комиссию. У нас есть три недели. Ты можешь упростить себе задачу, а можешь ее усложнить.

– «Хренов». Тоже мне словцо. Ты звучишь, как долбаный лагерный вожатый.

– Я и есть долбаный лагерный вожатый, – сказал Ной. Гневные слова сорвались с языка и нелепо повисли в воздухе. Он посмотрел в холодные глаза Дилана, и тут вдруг Дилан расхохотался. За ним засмеялся и Ной.

– Эй, парень, – сказал Дилан, – почему ты на меня не забьешь? Шел бы ты домой, а?

– Давай рисуй этот хренов прямоугольник. У нас две недели. – Ной сунул Дилану лист бумаги.

И медленно, неохотно, небрежно Дилан принялся за чертеж.

В тот день они с Диланом продвинулись ненамного. Они разбирали проблему, Дилан, казалось, начинал что-то понимать, но когда Ной просил его описать, что они только что сделали, он отказывался и снова брался за мячик. Виной всему было его глубоко укоренившееся неверие в собственные силы. Он помнил, что когда в последний раз пробовал что-то сделать сам (вероятно, это было несколько лет назад), то потерпел неудачу; он просто не станет пытаться. Заставлять его думать было все равно что тащить в воду упирающееся животное: затащить можно, но ничто не заставит его сделать это по своей воле.

К тому времени как их с Диланом занятие закончилось, Ной уже раздраженно зевал. Он был рад, что сейчас уйдет из квартиры Тейеров, роскошного и сумрачного, словно грот, дворца, и отправится на Первый пирс в Вест-Сайде, в более уютные апартаменты Кэмерон Лейнцлер. В лифте он постарался взбодриться. Далеко не все его ученики такие, как Дилан, напомнил он себе. Они уважают его и рады заниматься с ним.

Но визит к Кэмерон не улучшил его настроение: она казалась такой же раздраженной, как и Ной, и встретила его жалобами на то, как много им задают. А когда спустя какое-то время он поправил ее в определении глагола «претворяться», она пробормотала то, что боится услышать каждый репетитор: «А вы точно знаете? » Сама идея репетиторства основывается на «точно». СЭТ – это странное, непонятное чудище, которого как огня боятся старшеклассники. Если они не будут на сто процентов доверять своему наставнику, игру можно считать проигранной.

– Ну конечно, точно, – засмеялся Ной.

– А мне кажется, это значит «прикидываться», – сказала Кэмерон, толкнув словарный лист карандашом.

– Напрасно, – желчно сказал Ной. Кэмерон посмотрела на него удивленно. Свет в столовой был приглушен, и глаза Кэмерон казались черными. – Это значит «становиться сущим».

Кэмерон опустила глаза и несколько мгновений разглядывала листочек со словами.

– Вы употребили архаизм. А я разговаривала со своим парнем – я сегодня разговаривала с Рафферти.

– Да? – живо поинтересовался Ной. – И как у него дела?

– Он страшно боится. Все время твердит: «Никаких результатов, никаких результатов».

– Результат будет. Не стоит ему так волноваться.

Глаза Кэмерон сузились.

– Но вы ведь не знаете этого точно, так? Значит, вы не можете быть в этом уверены.

– Репетиторство – загадочная штука, – сказал Ной, – но действенная. Можешь на меня положиться.

– Но и я тоже не так уж много прибавила.

– 270 баллов. Это замечательный результат.

– Да, но это все равно каких-то две тысячи. Не 2200, например.

– У тебя было 1730. Помни об этом. 2200 – громадный скачок.

– А, – проговорила Кэмерон, открывая тетрадь, – вы уже не такой уверенный, как были. Похоже, все может пойти не так, как надо.

– Что ты хочешь этим сказать? – сдавленно, проглотив нарастающее негодование, спросил Ной.

– Ну, Элиза молчит, но у Гаррета тоже проблемы. Мы ведь ходили в очень престижную школу, Ной. Мы должны попасть в хороший колледж. А у него хромает чтение.

«Это потому, что он ничего не читает», – хотел сказать Ной. Он сделал над собой усилие, чтобы только не начать спорить. Он не должен оправдываться – так будет только хуже. Настоящий репетитор должен быть предан своим ученикам, но не должен зависеть от их мнения. Преданный, но независимый.

– Да брось, Кам. Тебя кто-нибудь когда-нибудь называл Кам? Как «спам», только «Кам»? – нервно засмеялся Ной.

Кэмерон презрительно глянула на него:

– Давайте лучше займемся делом. – Она наугад открыла учебник и уткнулась в него.

Ной спустился в подземку и, вместе с другими трудягами, в угрюмом молчании проделал весь путь до Гарлема. К тому времени как он ступил на тротуар замусоренной и подсвеченной неоновыми вывесками улицы, было уже одиннадцать. Он надеялся, что Олена дома и он сможет пересказать ей свой день, поделиться своими бедами. Он нуждался в ее едком юморе, в ее умении представить его огорчения серенькими и малозначительными. Но она ушла готовиться к СЭТу в кофейню возле Сити-колледжа. Гера обычно сопровождала ее – читала газету и оберегала свою дочь от каких бы то ни было посягательств со стороны представителей мужского пола. Кого Ной встретил по возвращении домой – так это Федерико.

Он только что вышел из душа; одной рукой он приглаживал волосы, а в другой держал холодную сосиску.

• Предыдущая
• 57/73
• Следующая