Тусовка класса «Люкс» - Шрефер Элиот - Страница 30

• Предыдущая
• 30/73
• Следующая

У «Варне энд Ноубл» он остановился. В Гарлеме, насколько ему было известно, не было книжных магазинов, так что он направился в книжную лавку Колумбийского университета, что на Сто пятнадцатой улице. Секция «В помощь учащимся» была забита псевдоучебной макулатурой: целая стена всевозможных выжимок и кратких изложений, на какие только хватило фантазии у бесчисленного множества издателей. «Принстон ревью», «Каплан», «Спарк Ноутс», «Ар-и-эй», «Бэррон», «Питерсон»… У каждой серии свой кричаще безвкусный цвет, и вся стена полыхает такими вот вызывающими обложками, настоящий цирк учебных пособий. Он раскрыл одно и пролистал страницы, населенные мультяшными персонажами и «маленькими подсказками», – он не представлял, как по этому можно учиться. Это была какая-то аббревиатура знания, придуманная для того, чтобы заменить сложный организм научного труда схематичным чертежиком.

Он стоял на углу с пустыми руками, но переполненной мыслями головой, думал о том, как лучше расширить кругозор Таскани, как погрузить ее в мир, доселе ей незнакомый. Он вспомнил ее наивное непонимание разницы между афроамериканцами и коренными жителями Америки, незнание того, что такое пуэбло. Он представил семью индейцев в вигваме – они рисовали диаграммы и обсуждали характерные особенности собственной жизни.

Выйдя из метро, он получил голосовую почту от Федерико: не хочет ли он попить пивка? Да, Ной хочет пивка.

Федерико с Ноем припарковали «датсун» возле бара «У Чарли». Это было любимое место Федерико, единственный бар на Манхэттене, где царила уютная дружеская атмосфера типового пригородного ресторанчика. У официантов были таблички с именами. Федерико и Ной уселись в углу бара.

– В общем, мы с ней трахнулись, помнишь, тогда еще, когда мы вместе ужинали, ну вот, после того. О черт, это было супер, правда, она взяла меня вот тут… – Ной не стал смотреть, куда показывал Федерико, – а я ее – вот здесь, прямо где самое оно, у нее там словно такая маленькая норка, и она колотила ногами в стену, и мы с ней все были в поту и черт знает в чем еще.

Федерико выжидательно глянул на Ноя, на лице его сияла широченная улыбка.

– И тебе понравилось? – вынужден был спросить Ной.

– Ухты, еще как! Да и ей тоже. Им всем нравится, старик. Если есть что-то, что я умею как следует, так это заводить телок. Правда, в чем другом-то я ни хрена не петрю! – захохотал Федерико и скорбно потряс банку с пивом. – Ну, а ты? Как у тебя с любовью? – спросил он.

– Хм… сейчас вроде бы никак, – ответил Ной. – Я просто не так часто влюбляюсь. Когда это случается, чувство бывает сильным, но происходит это не каждый день.

– Но ты ведь, наверное, перетрахал много цыпочек. Что, дальше этого не пошло? Ты, наверное, – как это называется – очень разборчивый?

– Да, можно и так сказать.

Ной не любил слово «разборчивый». У него оно ассоциировалось с сопливой девчонкой-болелыцицей или старой девой в жемчужном ожерелье с собачонкой под мышкой.

– А как насчет той цыпочки с обложки, Таскани ?

– Она моя ученица, Фед. И ей всего шестнадцать. Это исключено.

– Да, но… – Федерико сделал непристойный жест, какой Ной в последний раз видел в фильмах для подростков восьмидесятых годов. Двое парней за противоположным концом стойки захихикали и закатили глаза.

– Ты даже не знаешь, как глубоко ты ошибаешься, – сказал Ной.

– А ты даже не знаешь, что ты по уши в шоколаде. Сиди себе жди, все само в руки придет.

Федерико пустился расписывать многочисленные возможности Ноя, как то: запустить руку Таскани в трусики и, если это не подействует, поцеловать, не дожидаясь разрешения. Против своей воли Ной не мог удержаться от смеха. Оттого-то он и любил компанию Федерико: все дело было в контрасте, Федерико был его полной противоположностью.

– Да, согласен, иногда я мог бы действовать более раскованно. Но не с моей ученицей.

– А ты хоть раз был в этих крутых клубах, куда ходят Дилан с Таскани ? Ты по крайней мере хоть раз с ними выбирался в город?

– Не думаю, что это соответствовало бы моей роли наставника.

Федерико шмякнул Ноя кулаком по макушке.

– Да, старик, с тобой еще работать и работать.

Ной допил пиво. Он вполне может встречаться с Друзьями, напомнил он себе. Ему нет нужды впускать в свою жизнь Таскани с Диланом.

– В общем, старина Ной, – сказал Федерико, – я хочу погонять цыпочек в каком-нибудь шикарном клубешнике. А ты устроишь так, что нас туда пустят.

Ной засмеялся. Но Федерико оставался серьезным. Странно было видеть его таким искренним и страждущим. Ной постучал по стойке картонным подстаканником, прижал к губам пустую бутылку, потом опустил. Вечер со знаменитостями в ультрамодном клубе. Это может быть здорово. А может быть ужасно. В любом случае это будет что-то из ряда вон выходящее.

– Ладно, – сказал он, – я все устрою.

Федерико встал, облапил Ноя, приподнял его над сиденьем, встряхнул и опустил обратно.

– Здорово! Ты молодчина, Ной. Вот теперь они узнают. – Он заказал еще по одной и, пока Ной расплачивался, объявил: – Среда в «Пангее». Охота на богатеньких цыпочек. Вот чего я хочу. У тебя есть два дня.

На следующее утро Ной приехал к Тейерам, держа под мышкой целую кипу учебников. Хотя он бывал здесь уже много раз, сегодня ему предстояло начать большую работу, и он нервничал так, будто это было его первое занятие. Он даже надел по этому случаю белую рубашку. Накануне он допоздна готовился к занятиям, и сейчас у него от недосыпания слипались глаза. С утра Федерико заперся в ванной, и Ною пришлось приводить волосы в порядок над кухонной раковиной. Он положил чересчур много геля, и он теперь собирался на голове в глянцевитые полосы. Он нервно пощелкал ручкой. Отутюженная белая сорочка и озабоченность заставили его чувствовать себя кем-то вроде коммивояжера или миссионера-мормона.

Фуэн открыла дверь.

– Здравствуйте, – сказал Ной, – доброе утро.

Фуэн развернулась и пошла обратно. Ной медленно побрел за ней. В вестибюле и примыкающих комнатах Фуэн не оказалось.

– О черт, черт, черт! – послышалось из кухни. Дилан. Волосы у него были взлохмачены (на этот раз явно независимо от желания их владельца; это не был обычный заботливо сооруженный художественный беспорядок), он вскочил на ноги, спеша выбраться из-за стола, бросив недоеденную тарелку хлопьев.

– Привет, Дилан, – сказал Ной, – опаздываешь на занятия?

– Вот хрень. Вы не видели, когда шли, нет там снаружи разъездных машин?

– Их там несколько. Не знаю, за кем они.

– Вот хрень.

Дилан сгреб со стола пригоршню пилюль и отхлебнул молока из недоеденной тарелки. К подбородку прилипли хлопья. Он выскочил за дверь.

Едва закрывшись, дверь открылась снова, появилась рука Дилана, схватила рюкзак и исчезла. Дверь осталась открытой. Ной закрыл ее. Раздался щелчок. Он медленно побрел вверх по лестнице к спальне Таскани. Эбеновые панели были только недавно заново отполированы, и блики утреннего солнца, пробивавшиеся сквозь плотно зашторенные окна, украсили их прозрачным, недолговечным узором.

– Ной? – послышался слабый голос из спальни доктора Тейер.

Он вошел в комнату. Доктор Тейер куталась в шелковые покрывала. Снаружи оставалась только ее голова, она притулилась между двумя черными шелковыми подушками и напоминала головку без тела, повисшую в пустоте. Единственным источником света была бледная тусклая лампа, театрально подсвечивавшая ее осунувшееся лицо и отбрасывавшая прихотливые тени, так что лицо казалось фотографией с музейной выставки. Она, должно быть, полдня провела в постели, ничего не делая и глотая таблетки.

Ной остановился у входа в спальню, нервно теребя пуговицы на рубашке. Он словно попал в покои забытой всеми вдовствующей королевы. Каждый раз, когда он входил в эту спальню, ему представлялось, что он балансирует на краю пропасти и один щелчок доктора Тейер может столкнуть его вниз.

– Который час? – простонала она.

• Предыдущая
• 30/73
• Следующая