Митяй в гостях у короля - Дроздов Иван Владимирович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/46
• Следующая

На несколько часов Дмитрий дал матросам передышку. «Козьма Минин» уже приближался к району Средиземного моря, а отсюда Дмитрий поведёт корабль в Персидский залив, где большими группами стоят американские и английские боевые корабли.

Перед утром Дмитрий вновь прилег на диван.

К вечеру он резко развернул корабль, заставил его описывать круг. Команда заметалась, забегали офицеры, взъярился капитан.

Дмитрий задал программу: повторять эти «шуточки» через каждые два часа. А если они вздумают отключить компьютер и перевести корабль на механическое управление, он снова станет бить лептонной пушкой.

Днем, сидя в кресле, Дмитрий задремал, и ему приснился сон: увидел он команду крейсера, мечущуюся по палубе корабля. Посреди весь в белом, словно Гулливер в стране лилипутов, стоит капитан, размахивает руками и кричит что есть мочи: «Черти полосатые! Где флаг — слава нашего флота, символ великой страны Азиатии?..» И матросы заметались еще пуще, и нашли флаг, лежащий на палубе словно половая тряпка. Тащат его на флагшток, а над ними, спустившись с облаков, маячит его компьютер, и вместо экрана у него смеющийся рот. Он смеется и будто машет Дмитрию какой-то антенной, и трубным небесным голосом кричит: «Дмитрий! Я устал, мне надо домой». Но Дмитрий хочет ему сказать: «Мы не можем уставать, пока Родина в опасности. Мы должны работать и работать».

Проснулся и увидел, что дверь приоткрыта, а в кают-компании пьют чай, громко смеются и о чем-то говорят, говорят…

Дмитрий подумал: ребята привыкают друг к другу, шутят и смеются.

В дверь заглянула Катя:

— Митя! Пойдем завтракать.

Дмитрий поманил ее и, когда она к нему приблизилась, сказал:

— Катенька, ты заходи ко мне без церемоний. И Мария Владимировна пусть заходит. Вы ведь мне не мешаете. Мой «Умелец», — он иногда так любовно называл свой компьютер, — работает в автоматическом режиме. Программу я ему задаю заранее, — и чаще всего ночью, когда вы все спите.

Катя поправила брату прическу. Сказала:

— Это хорошо. Нам так веселее. Особенно Маша будет рада. Часами не видеть тебя — это для нее испытание.

На второй день после начала операции кое-какая информация о странных явлениях на крейсере «Козьма Минин» стала появляться в газетах Малой Азиатии. Командование крейсера хранило втайне позорные для него катастрофы, но все-таки о проделках «морского дьявола» в газеты что-то просачивалось. Однако рассказы были столь неправдоподобны и злонамеренны, что серьезные люди в них не верили, а редакторы, печатавшие такую информацию, объявлялись агентами русских.

Часть сведений попадала и на борт «Русалки», только здесь никто не сомневался в подлинности событий, а, наоборот, ждали все новых и еще более впечатляющих «проделок морского дьявола».

Машенька и Катя поочередно заходили к Дмитрию, заглядывали ему в глаза и как бы спрашивали: «Ты нам ничего не расскажешь об этих чудесах?», но Дмитрий, верный своему принципу ничего и никому не говорить, хранил молчание.

Впрочем, был человек, посвященный во все операции компьютера — это командир лодки Петр Прибылов; у него в каюте стоял такой же, как у Дмитрия, компьютер, но командир имел строгое указание молчать как рыба. И только по блеску его черных больших глаз можно было судить об успешном ходе какого-то дела.

Саид и Евгений жадно ловили новости по радио и на экране телевизора. Они многое знали, о многом догадывались, но из чувства такта и деликатности ни с кем не заговаривали.

Трое суток мучил Дмитрий команду крейсера, а потом заклинил им механизмы подъема флага, и вконец истощенный нерусский экипаж русского корабля отчаялся поднять свое «солнце» на флагшток.

Командир крейсера не мог и помыслить, чтобы зайти в какой-либо из портов без вымпела, а потому бросил якоря посредине моря. И решил отдохнуть после нескольких бессонных ночей, и, когда мертвецки уснул, Дмитрий включил лебедки подъема якорей, и под покровом ночи направил корабль по нужному курсу.

Лодка продолжала свой путь: миновала остров Борнхольм, прошла мимо Копенгагена, а затем один за другим остались позади проливы Каттегат и Скагеррак, и устремилась в Северное море к берегам Англии.

Лодку никто не видел и не слышал; Дмитрия это очень радовало, и, встречаясь в кают-компании со своими друзьями, он объявлял, что расчеты, заложенные при строительстве лодки, оправдываются, их путешествие проходит в глубокой тайне и это обеспечивает им спокойную жизнь. Женщины готовили еду, мужчины бессменно несли свою нетрудную вахту, а Саид все больше лежал в своей каюте, читал Пушкина, Есенина, Толстого — постигал русскую душу, изучал русскую культуру. Иногда он заходил к женщинам на камбуз, помогал им приготовлять пищу. Научился замешивать тесто, шинковать капусту или мелкими кусочками нарезать яблоки и печь с ними пироги. Продукты на судне были разнообразные, свежие: было несколько мешков картофеля, капуста, морковь, свекла, яблоки, лимоны… Вот только мясо они хранили в морозильной камере.

Радио и телевизор все больше сведений приносили о чудесах, происходивших на русском крейсере, журналисты изучали все обстоятельства, связанные с его продажей. Назывались имена адмиралов, которые запродали его в расчете получить деньги на строительство жилья для офицеров, но ни жилья, ни зарплаты морякам не выдавали, а денежки клали себе в карман и тратили на подачки высшим кремлевским чиновникам, которые и поощряли их распродавать боевые корабли Тихоокеанского флота, якобы устаревшие или недостроенные и не нужные для охраны морских рубежей России.

Узнавал об этом и весь мир, и все больше негодяев садилось за решетку, а Дмитрий с радостью потирал руки, считая свои трофеи в этом священном бою.

Он вершил свой суд предателям народа и Отечества и верил, что суд этот сродни тому страшному суду, который, как гласит Евангелие, будет вершить Господь при конце света.

В то время, когда «Русалка» проходила вблизи берегов Англии, Дмитрий вывел русский крейсер на просторы Средиземного моря, подставил бока корабля штормовому ветру и открыл замок крепежной колодки одного из сорока самолетов-истребителей, находившихся на палубе крейсера. И один из сорока самолётов, — они тоже были закуплены в России, — вмиг соскользнул с палубы корабля.

Это было третье действие спектакля. Дмитрий опустил занавес и приказал крейсеру следовать в Персидский залив.

Теснота на лодке диктовала стиль жизни экипажа, накладывала печать на характер взаимоотношений. Камбуз оккупировали женщины, там они варили, жарили, пекли, но многое делалось и на обеденном столе в кают-компании. Здесь чистили картошку, месили и разделывали тесто, шинковали овощи и фрукты. И в этой работе принимали участие мужчины, а сегодня ножом вооружился и Дмитрий.

— А что, братцы! — восклицал он весело. — Поживем под водой год-два и станем поварами! Вернемся в Питер и устроимся в рестораны.

— Два года? — удивилась Мария. — Это новость. Я состарюсь под водой, и кто меня тогда возьмет замуж?

— А вы замужем, — сказал Дмитрий. — К тому же подводная жизнь омолаживает человека, и вы станете тут еще краше. Вон посмотрите на Петра Николаевича — он уж почти десять лет плавает под водой, а румянец точно у красной девицы.

Капитан зарделся от смущения, румянец и точно выступил у него на щеках. Он сидел напротив Катерины и не смел поднять на нее глаза. Он раньше, хотя и был близко знаком с Дмитрием, но сестру его никогда не видел, и как только появился на лодке — еще там, в Малиновке, — так сразу же почувствовал магическую силу ее ласковых материнских темно-серых глаз. Именно материнских — такой эпитет пришел ему на ум при первом же знакомстве с ней. Она смотрела на него мягко, ласково и — улыбалась. Летами он был старше ее, а она говорила с ним, как с младшим, и угощала его как маленького, и просила не стесняться, а быть как дома. Сказала:

— Мы поплывем с вами вместе. Будем как одна семья.

• Предыдущая
• 13/46
• Следующая