В двух лицах - Шоу Боб - Страница 9
- Предыдущая
- 9/31
- Следующая
До смерти Кэт я представлял собой случайный пример человека, который почти мог вернуться в прошлое, но не благодаря особой мотивации, а из-за пониженной сопротивляемости, какого-то врожденного порока нервной системы. (Расстройства зрения могут вызываться некоторым темпоральным смещением сетчатки, которая ведь тесно связана с мозгом и потому является сенсорным органом, соучаствующим в деятельности центральной нервной системы).
После смерти Кэт мой ретроактивный потенциал достиг аномально высокого уровня, что привело к учащению переходов. Не касаясь проблемы философского истолкования, которое согласовывалось бы с законами физики, надо сосредоточиться на вопросе, как претворить теорию в практику. Эрготамины, мочегонные и прочие препараты, используемые для смягчения гемикрании, явно совсем не то, что мне требуется…»
И через пять лет:
«Сегодня получил ежемесячный чек от Хетти. Сумма больше обычной, так что я смогу уплатить по счетам компании „Клермонт сайентифик“. Это большое облегчение, так как я не хочу пока лишаться у них кредита. Правда, у меня остается в резерве дом, причем его стоимость заметно возросла. (Отличная была мысль передать управление моей фирмой Хетти и Таферу, новому сотруднику. Единственно, что меня тревожит, так это навязчивое подозрение, что она добавляет к моему чеку собственные деньги.) Нынче знаменательный день. От предварительных исследований я перехожу к экспериментальной стадии. Я мог бы достичь ее и раньше, если бы не сбивался на ложные пути. Все они были подсказаны доктором Гарнетом в клинике, специализирующейся по мигреням, и я рад, что моя связь с этим учреждением подходит к концу. Продромальные симптомы и кровоснабжение мозга, реакции на различные препараты, аминокислотный обмен — сплошные тупики. (То есть для моей работы. Не хочу быть несправедливым к Гарнету.) Подумать только: своим успехом я обязан тому, что натер ладонь отверткой со скверной ручкой!
Не знаю, что толкнуло меня использовать жидкость из огромного волдыря, вздувшегося на правой ладони, но, видимо, причиной были мои размышления о том, нельзя ли использовать гемикральную боль для усиления хрономотивных импульсов. Работа в клинике подтвердила, что во время припадков мигрени у людей, на свое несчастье страдающих «гемикранией сине долоре», в головных артериях возникает особое вещество, называемое «кинин».
Серозная жидкость волдыря сама по себе боли не вызывает, но я установил, что по извлечении и после соприкосновения со стеклом в ней появляется кинин, который — если вернуть жидкость в волдырь — боль вызывает, и довольно-таки сильную. Вводя себе кинин при начале тейкопсии перед последними тремя переходами, я вызвал настоящую гемикранию и — впервые! — я услышал шум этих вязов на ветру!
Данный этап моей работы завершен, и теперь передо мной стоит проблема темпорального перемещения значительной физической массы — иными словами, моего тела.
Для этого потребуется многократное усиление нервных импульсов, и меня мучает предчувствие, что придется отыскивать лазейку в правилах Кирхгофа.
Но моя уверенность непоколебима. Однако мне необходимо успокоиться, не то я ускорю новый переход. Волнение — общепризнанный фактор, способствующий гемикрании. Где-то у меня хранится выписка из речи французского патриота доктора Эдуарда Ливейна который в 1873 году сказал: «Нам всем известно, что далеко не всякий может позволить себе удовольствие содействовать театральным представлениям, ежедневно превозносящим славу Франции в грохоте и дыме…»
И еще через три года:
«Обойти правила Кирхгофа оказалось проще, чем я ожидал, — четвертое измерение открывает множество возможностей — но я неверно представлял предстоящие расходы. Продажа дома и мебели принесла лишь ничтожную долю требовавшейся суммы. К счастью, мне удалось убедить Хетти и Тафера аннулировать наше восьмилетнее соглашение и просто выкупить фирму. Они, особенно Хетти, обеспокоена моим состоянием, но, по-моему, мне удалось убедить их, что я совершенно здоров и психически, и физически. Хетти заметно постарела и слишком много курит.
Кэт, милая моя, последний раз я говорю с тобой посредством этой тетради. Недалеко время, когда мы будем вместе перелистывать ее страницы. Так до того дня, любовь моя, до того дня…»
Бретон дождался сумерек и только тогда отправился в парк. Он оставил теперь уже дряхлый «бьюик» в нескольких сотнях шагов от входа с Пятидесятой авеню и потратил несколько минут на проверку снаряжения. Сначала шляпа. Она лежала на заднем сиденье — обычная, уже не новая шляпа, только из-под ее полей порой пробивались оранжевые отблески. Он взял ее, аккуратно надел на голову и занялся соединением проводков, выведенных под ленту, с проводками, торчавшими из воротничка рубашки. Покончив с этим, он поднял воротник дождевика и для проверки пошевелил руками и ногами. Проводки, скрепленные с кожей, натягивали ее довольно болезненно, но его движений это не стесняло.
Затем Бретон взял ружье. Собирая личные вещи после продажи дома, он случайно обнаружил это ружье в шкафу в подвале, покрытое густой белой пылью, и забрал с собой в квартиру, которую снял в восточном районе. При осмотре выяснилось, что затвор заело — очевидно, в результате какого-то забытого происшествия — и он отдал его починить в оружейную мастерскую. Изящные очертания ружья портил массивный инфракрасный прицел, который он добавил, учитывая ночное время. Бретон вставил в обойму прохладные латунные цилиндрики, которые вынимал из кармана, вложил ее в ружье и передернул затвор. Возможно, в его распоряжении будет не более двух секунд, чтобы обнаружить цель, прицелиться и выстрелить — ни единого мига из этого скудного запаса времени нельзя было потратить зря.
Он несколько минут тихо сидел в машине, дожидаясь, пока вокруг никого не будет. Со времени последнего перехода миновала почти неделя, и он чувствовал, что выбрал верный момент. Сердце билось от волнения — один из факторов, вызывающих гемикранию. Электрическая активность его мозга была выше нормальной и рождала напряженное ожидание. Почти галлюцинаторное изменение в восприятии, знакомое всем, кто страдает мигренями, как первый симптом очередного припадка, одевало самые обыденные предметы ореолом неожиданности — печалью, скрытой угрозой, пьянящим очарованием. Едва последний прохожий скрылся из вида, Бретон вышел из машины, взял ружье и спрятал его под дождевиком, держа приклад сквозь прорезь кармана. Ночной ветер набрасывался на него с разных направлений, шарил по нему, точно пальцы слепца, пока он шагал неуклюже и осторожно — мешало ружье.
Когда он подходил к воротам парка, начались первые нарушения зрения. Перед правым глазом замерцал свет и начал расплываться сложным радужным пятном. Бретону почудилась стайка водомерок, натыкающихся друг на друга, дробящих солнечный свет глянцевыми бронзовыми спинками. Он обрадовался, что это не заходящая черная звезда — крепостным фигурам на формирование требовалось больше времени.
Бретон вошел в парк и направился к его центру по должке, по которой с металлическим шуршанием катились сухие листья. На скамейках, там, где горели фонари, сидели влюбленные парочки, но он быстро пересек лужайку и через секунду-другую был проглочен глухим мраком. Он вынул ружье из-под дождевика и приложил приклад к плечу, чтобы проверить прицел, но его правый глаз был ослеплен вращением цветных фигур, и он вспомнил, что у него есть только один выход: положиться на заранее отрепетированную систему действий. Когда он нашел три вяза, слепящий свет почти достиг максимума.
Он приблизился к треугольной купе на тридцать ярдов, просунул левую руку под широкий ремень ружья и упал на одно колено в классической снайперской позе. Сырая земля охватила его ногу овалом холода. «Я, конечно, сошел с ума», — подумал он, но его губы снова и снова повторяли ее имя. Кэт! Кэт! Он дернул шляпу, и под ней послышалось тихое жужжание — прибинтованные к его телу мощные аккумуляторы начали подавать энергию. В тот же момент автоматический шприц впрыснул кинин в выбритый кружок над правым виском. Словно ледяное жало пронзило кожу, и облако мучительной боли начало разливаться по его голове вместе с поступающим в височную артерию кинином. Бретон машинально отметил, что вокруг никого не было, и он напрасно потратил столько усилий, чтобы закамуфлировать свои приспособления… И тут завеса радужных геометрических фигур начала резко стягиваться. Пора!
- Предыдущая
- 9/31
- Следующая
