Черная моль (Черный мотылек) др.перевод - Хейер Джорджетт - Страница 53

Леди Лавиния продолжала беззаботно порхать, срывая цветы удовольствия и придумывая все новые и новые развлечения. Она значительно преуспела в этом стремлении, однако порой удручалась, что ее Дики так мрачен и не желает разделить с ней хотя бы частично этот вечный праздник жизни. Вообще последнее время он стал еще хуже, и, хотя безропотно исполнял все ее капризы, ей уже почти хотелось, чтоб он вдруг отказал, взбунтовался, чтоб в нем проснулась хотя бы искорка жизни, вместо того, чтоб вот так, покорно подчиняться ей, пребывая в этой ужасной апатии.

Лавлейса не было в городе вот уже неделю, и Лавиния с удивлением осознала, как мало по нему скучает. Вообще играть с огнем было весьма занимательно и приятно, но как только он оказался вне досягаемости, как она тут же утратила интерес. Конечно, ей не хватало ухаживаний и пылких ласк Гарри, ибо она принадлежала к тому разряду женщин, которым обожание и любовные утехи были необходимы, как воздух, однако в его отсутствии вовсе не чувствовала себя несчастной. Она продолжала выезжать на все увеселения сезона то с одним, то с другим из братьев, и Лавлейс, вернувшись, был не на шутку встревожен ее более чем сдержанным приемом. Впрочем, она была рада видеть его и вскоре снова попала под обаяние Гарольда, допуская его до своей персоны лишь когда Трейси поблизости не было и услаждая свои ушки его бесчисленными комплиментами и любезностями.

Справедливости ради следовало отметить, что капитан Лавлейс был влюблен не на шутку и даже полностью готов пересмотреть свои взгляды на супружество, если бы только Лавиния согласилась бежать с ним. И он стремился добиться этого всеми средствами, какими только мог, и не уставал обещать Лавинии, что будет исполнять любую ее прихоть. Однако та только упрекала его да укоризненно качала головой. Ведь как-никак Ричард был ее мужем; он тоже любил ее, а сама она страшно к нему привязана, хотя и мучает порой просто ужасно.

Тогда Лавлейс принялся уверять ее, что муж вовсе не так уж и любит ее, во всяком случае, куда меньше, чем он, а заметив ее недоверчивую улыбку, вспылил и крикнул, что всему городу давным-давно известно, что Карстерс — у ног миссис Фэншо.

Лавиния похолодела.

— Гарольд!

— Остается лишь удивляться, что ты настолько слепа, — продолжал он. — Где, как думаешь, он пропадает каждый день так подолгу? В «Уайтс»? Нет, ничего подобного! В доме № 16 по Маунт-стрит!.. Стейпли как-то заскочил и видел его там; другой раз леди Дейвенант застала его с ней, Уилдинг тоже встречал твоего Дики у нее в доме. Да он там днюет и ночует!

Лавиния была не кто-нибудь, а Бельмануар, и обладала всей гордостью, присущей Бельмануарам. Поднявшись, она королевским жестом запахнула на себе плащ.

— Ты забываешься, Гарольд, — ледяным тоном заметила она. — И никогда, слышишь, никогда не смей больше говорить о моем муже в таком тоне! А теперь отвези меня к брату, сию же секунду!

Лавлейс, конечно, превратился в само раскаяние, рассыпался в извинениях, разгладил ее смятые перышки, взял свои слова обратно, но жало свое умудрился оставить. Лавиния простила его. Да, но только пусть никогда больше не смеет обижать ее так!..

И хотя она напрочь отказывалась верить этим скандальным слухам, они, тем не менее, имели место. И вскоре Лавиния поймала себя на том, что следит за мужем ревнивым взором. Ей тут же стало казаться, что он к ней равнодушен и что его отлучки из дома слишком часты. Затем настал день, когда она приказала доставить свой портшез к дому № 16 по Маунт-стрит, что и было сделано как раз к тому моменту, когда из него выходил Ричард.

Этого для Лавинии оказалось достаточно. Итак, она действительно ему наскучила! Он любит другую, какую-то мерзкую вдову!.. Впервые в жизни она забеспокоилась всерьез.

В тот вечер она решила остаться дома и припереть, что называется, мужа к стенке. Но Ричард, целиком поглощенный мыслями о несчастном Джеке, измученный своими терзаниями, с воспаленной головой, едва замечал ее и, улучив момент, извинился и заперся в библиотеке, где начал нервно расхаживать взад-вперед, пытаясь придумать выход.

Леди Лавиния была потрясена до глубины души. Как и предсказывал Трейси, мужу надоели ее выходки. Она ему надоела!.. Вот почему он постоянно отыскивает какой-либо вежливый предлог и отказывается сопровождать ее! Впервые жизнь предстала перед ней в довольно мрачном свете, а перспективы просто пугали. Но нет, еще не поздно! Она должна попробовать вернуть любовь мужа, а для этого надо прежде всего перестать выкачивать из него деньги и бесконечно огрызаться. Она должна обворожить его, привязать к себе! Нет, прежде она не понимала, насколько Дики необходим ей, а поняла только после того, как стала ему не нужна. Но это просто ужасно, ведь она всегда так верила своему Дику! Ей всегда казалось, что, что бы она ни вытворяла, муж будет безропотно и вечно обожать ее.

Сам же Ричард, которому и в голову не приходило завести роман с миссис Фэншо, был готов бесконечно слушать ее истории о брате, впитывая мельчайшие подробности, расспрашивая, как он выглядел, как и что говорил. Каждая новая деталь, в том случае, если она касалась Джона, не ускользала от внимания и волновала до глубины души. Мысли были поглощены одним и Ричард, казалось, не замечал ни улыбок Лавинии, ни ее нежного воркования. А когда она как-то с тревогой отметила, что муж ее бледен, он лишь злобно буркнул что-то и вышел из комнаты. Другой раз она обняла его за шею и поцеловала, но Ричард лишь бережно отстранил ее, слишком удрученный, чтобы отвечать на ласки. И тем не менее, благодарный за них, однако последнего Лавиния не подозревала.

Как-то встретив сестру в Рейнло-гарденс, его светлость Андоверский увидел, что личико у нее огорченное, а глаза несчастные. Он осведомился о причине, но леди Лавиния отказалась довериться даже ему и сослалась на головную боль. Трейси, знавший Лавинию вдоль и поперек, решил, что ей просто отказали в какой-нибудь очередной безделушке, и больше об этом не думал.

Сам он был занят до крайности. За два дня до появления нового конюха на Сент-Джеймс-сквер он получил послание от Харпера, весьма безграмотное и невнятное, но гласившее, тем не менее, следующее:

Приняв кучера, Трейси прямиком направил его в свое загородное именье, где главный конюх, несомненно, найдет для него работу. Его забавляла доверчивость, с которой этот человек шагнул в ловушку, а цинично размышляя о слабостях человеческой натуры, он пришел к выводу, что вызваны они ничем иным, как поклонением Маммоне.

Дня через три пришло еще одно письмо, на этот раз от мистера Болея, адресованное в клуб «Уайтс» на имя сэра Лью Грандиозна, которого просили дать рекомендации «этому человеку по имени Харпер».

Его светлость сочинял ответ, сидя у себя дома, в библиотеке, и саркастически улыбался, описывая Харпера, как «исключительно честного и порядочного малого, положиться на которого я всегда мог».

Он был примерно на середине, когда дверь в библиотеку бесцеремонно распахнули и ввалился Эндрю.

Его светлость поднял глаза и нахмурился. Ничуть не смущенный холодностью приема, Эндрю пинком ноги захлопнул дверь и опустился в кресло.

— Могу ли я знать, чем вызвано это вторжение? — злобно осведомился Трейси.

— Ричард! — весело ответил брат. — Ричардом!

— Меня не интересует ни он, ни его дела…

— Нет, сегодня ты положительно сама любезность! Однако полагаю, что все же заинтересует, ведь речь идет о тайне!

— Вот как? А в чем, собственно, дело?

— Как раз это и хотелось бы знать.

Трейси устало вздохнул.

— Давай ближе к делу, Эндрю, если таковое имеет место быть. У меня совершенно нет времени.