Введение в философию - Шопенгауэр Артур - Страница 105

• Предыдущая
• 105/110
• Следующая

Вещь в себе — чистая сущность, вещь, как она существует сама по себе, независимо от проявлений. Этот философский термин приобрел особое значение с XVIII века, когда встал вопрос о возможностях человеческого познания. «Вещь в себе» — один из центральных терминов философии Канта и Гегеля. Но если у Канта «вещь в себе» означает сверхприродную, недоступную опыту и непознаваемую сущность, то у Гегеля в процессе познания явлений «вещь в себе» раскрывается и становится «вещью для нас», т.е. она познаваема. А. Шопенгауэр сохраняет кантовское противопоставление мира явлений «вещи в себе», которую он называет волей. Однако Шопенгауэр признает возможность ее постижения, но не путем рационалистического познания, как у Гегеля, а с помощью интуиции.

…На пути объективного познания, т.е. исходя из представления, никогда нельзя выйти за пределы представления, т.е. явления, следовательно, мы вынуждены останавливаться на внешней стороне вещей и никогда не можем проникнуть в их внутреннюю глубину, постигнуть, что они такое в самих себе, т.е. для самих себя. До сих пор я согласен с Кантом. Но в противовес этой истине я установил другую — что мы не только познающий субъект, но, с другой стороны, и сами относимся к познаваемым существам, сами — вещь в себе, что поэтому путь к той собственной внутренней сущности вещей, в которую мы не можем проникнуть извне, открыт нам изнутри, словно подземный ход, тайный доступ, который измена внезапно открывает нам в крепость, недоступную натиску извне. Вещь в себе как таковая может достигнуть сознания только совершенно непосредственно, в силу того, что она сама осознает себя; пытаться познать ее объективно равносильно требованию противоречивого. Все объективное есть представление, тем самым явление, даже просто феномен мозга».[138]

Воля — абсолютное начало, корень всего сущего, вещь в себе, вечное стремление.

«Не только в тех явлениях, которые совершенно сходны с его[139] собственным, в людях и животных, признает он в качестве их глубочайшей сущности эту волю; дальнейшая рефлексия приведет его к тому, что и силу, которая движет и питает растение, даже силу, образующую кристалл, ту, которая направляет магнит к северному полюсу, ту, удар которой встречает его при соприкосновении разнородных металлов, которая являет себя в сродстве материальных веществ как отталкивание и притяжение, разделение и соединение и, наконец, как тяготение, столь могучее во всей материи, влекущее камень к земле, а Землю к Солнцу, — все это он признает различным лишь в явлении, а в своей внутренней сущности таким же, как то, что ему непосредственно столь близко и лучше чего-либо известно и что там, где оно наиболее ясно выступает, называется волей. Только такое применение рефлексии позволяет нам не останавливаться на явлении и приводит нас к вещи в себе. Явление — это представление, и ничего больше: всякое представление, каким бы оно ни было, всякий объект есть явление. Вещь в себе — только воля; в качестве таковой она отнюдь не представление, a toto genere[140] отличается от него; она есть то, явлением, видимостью, объектностью чего служит всякое представление, всякий объект. Воля — это самое глубокое, ядро всего единичного, а также целого; она проявляется в каждой слепо действующей силе природы; она же проявляется и в продуманных действиях человека; большое различие между тем и другим заключается лишь в степени проявления и не касается сущности проявляющегося».[141]

«Животное ощущает и созерцает; человек сверх того мыслит и знает; оба они хотят».[142]

«…Воля на всех ступенях своего проявления, от самой низкой до самой высокой, совершенно лишена конечной цели, постоянно испытывает стремление, потому что в стремлении единственная ее сущность; ни одна достигнутая цель не кладет конец этому стремлению, которое поэтому не ведает окончательного удовлетворения и задержано может быть только препятствием, — само же по себе оно уходит в бесконечность».[143]

Закон бытия — закон достаточного основания, модифицированный в отношениях пространства и времени — априорно заданных чистому созерцанию основополагающих всеобщих форм мира как представления.

«Пространство и время имеют ту особенность, что все их части находятся в таком отношении друг к другу, в силу которого каждая из этих частей определена и обусловлена другой. В пространстве это называется положением, во времени — последовательностью. Это — особые отношения, в корне отличающиеся от всех других возможных отношений наших представлений, вследствие чего их не может постигнуть посредством понятий ни рассудок, ни разум; они понятны нам только посредством чистого созерцания a priori[144] : ведь из понятий нельзя уяснить, что находится наверху, что внизу, что справа и что слева, что сзади и что спереди, что прежде и что после. Кант совершенно правильно доказывает это тем, что различие между правой и левой перчаткой можно пояснить только созерцанием. Закон, по которому части пространства и времени определяют друг друга согласно указанному отношению, я называю законом достаточного основания бытия, principium rationis sufficientis essendi».[145]

«В качестве чистых созерцаний они[146] сами по себе и обособленно от полных представлений и от привходящих только посредством них определений наполненности или пустоты суть предметы способности представления, так как даже чистые точки и линии не могут быть представлены, а могут быть только созерцаемы a priori, подобно тому как бесконечная протяженность и бесконечная делимость пространства и времени суть только предметы чистого созерцания и чужды созерцанию эмпирическому. То, что отличает этот класс представлений, в котором время и пространство чисто созерцаются, от первого класса, в котором они (причем совместно) воспринимаются, — это материя; поэтому я определил ее, с одной стороны, как восприемлемость времени и пространства, с другой — как объективированную каузальность».[147]

• Предыдущая
• 105/110
• Следующая