Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник) - Купер Джеймс Фенимор - Страница 80

• Предыдущая
• 80/198
• Следующая

Теперь было не до хитростей. Нужно было догнать табун и пустить в дело лассо.

Я пришпорил своего Моро и выскочил на открытую равнину, не видя никого и ничего, кроме белого коня, к которому мчался.

Вскоре лошади оказались далеко впереди. Мой Моро доказал свое превосходство, обогнав всех охотников. Вскоре мы уже догнали табун и чуть отставшие мустанги бежали вровень с моим Моро. Многие из лошадей были очень красивы, и мне так легко было заарканить какую-нибудь из них, так хотелось завладеть одной из них! Но теперь я старался отстранить их, потому что они только мешали мне добраться до моей единственной цели.

Лошади, заметив, что я их обгоняю, разбежались в разные стороны. Все они теперь отстали от меня, кроме белого мустанга, который мчался далеко впереди.

Моро не нужно было подгонять: он прекрасно понимал, что должен догнать именно белого предводителя табуна, и скакал так быстро, как только мог.

На втором лугу мы порядочно приблизились к белому мустангу, как вдруг он, на мое несчастье, бросился в заросли. Я бешено мчался за ним сквозь чащу, ломая ветви, цепляясь за колючие кустарники, изо всех сил стараясь не упустить из виду мелькавшего среди зелени белоснежного коня.

Благодаря этой чаще мой мучитель намного опередил меня. Но вот, слава богу, вновь перед нами распахнулась прерия, в которой конь никуда не мог спрятаться. Здесь я надеялся на своего Моро, который летел за ним как ветер и, казалось, вот-вот его нагонит. Между нами было уже не более двухсот ярдов, и я уже торжествовал победу. Сняв с седла лассо, я приготовился набросить его на свою жертву, но, когда поднял голову, коня как не бывало! Вокруг расстилалась прерия, не было видно ей ни конца ни края, а на ней ни скалы, ни дерева, ни куста, ни даже высокой травы… Куда же он мог деться?

Необъяснимое чувство ужаса вдруг охватило меня, так странно и страшно было это таинственное исчезновение.

Моя жизнь всегда была богата приключениями. Мне нередко приходилось подвергаться всевозможным опасностям, которые я встречал более или менее мужественно. Однако такого чувства страха, как в ту минуту, мне еще испытывать не случалось.

Я, который никогда не был суеверен, при этом необъяснимом исчезновении мустанга вспомнил все связанные с ним фантастические рассказы и пришел к убеждению, что видел призрак.

Однако мне хватило небольшого усилия воли, чтобы привести мысли в порядок. Рассмотрев перед собой свежие следы белого мустанга (они резко отличались от следов других лошадей), я понял, что это не могло быть привидение, хоть это прекрасное животное часто и называли Белым Духом прерий…

Сделав это открытие, я решил ехать по следу до тех пор, пока он не исчезнет. Линия следов шла все прямо, и я проехал ярдов двести, как вдруг моя лошадь резко остановилась.

Шагах в тридцати от нас прерию пересекала черная полоса. Это была довольно широкая трещина, будто образовавшаяся во время землетрясения.

Эта пропасть с вертикальными стенами справа от меня была не особенно глубока, но влево становилась все шире и глубже. Дно ее покрывали обломки скал.

Теперь исчезновение белого коня не являлось загадкой. Он, сделав громадный прыжок на дно пропасти, направился влево. На том месте, откуда он прыгал, видны были свежие следы его копыт. Ясно было, что он исчез и дальше преследовать его не имеет смысла.

Кроме того, стало ясно, что я попал в очень неприятное положение. Я удалился, по крайней мере, на тридцать миль от лагеря и теперь не знал, в каком направлении он находится. Мне оставалось только одно: возвращаться по своим следам, что было довольно трудно сделать – ведь погоня шла зигзагами и часто через лес и густые заросли кустарников.

Наступил вечер. Пришлось заночевать в степи, так как возвращаться в темноте было невозможно. Я был голоден, а главное – задыхался от жажды, так же как и Моро. Сознание, что вокруг нет воды, еще больше усиливало жажду.

Мне пришло в голову, что если ехать вниз вдоль края трещины, то, пожалуй, можно набрести на воду. Я так и сделал. Трещина становилась все глубже и наконец достигла футов пятидесяти глубины, разветвляясь на несколько других, более мелких.

Наступила ночь. Продолжать в темноте путь между этими обрывами становилось опасно. Однако я все-таки медленно продвигался вперед. Вдруг невдалеке блеснула полоса воды.

Я радостно направился к ней, но внезапно моя лошадь попятилась и остановилась невдалеке от озера. Передо мной снова была пропасть, а желанная вода находилась по ту ее сторону.

В темноте нечего было и думать перебраться через обрыв. Приходилось ночевать здесь, отложив это дело до утра.

Когда совсем стемнело, я отвел коня пастись подальше от пропасти, а сам завернулся в свое мексиканское одеяло и положил голову на седло. Но жажда долго не давала мне спать, а луна, освещая озеро, заставляла меня испытывать муки Тантала. Наконец я заснул тяжелым сном, преследуемый страшными беспокойными сновидениями. Мне снились индейцы, нападающие на дом дона Рамона; их вождь, похищающий Айсолину на белом коне, который потом превращался в дьявола. Я бешено мчался за ними, но все не мог догнать. Вот я теряю силы и, измученный голодом и жаждой, падаю на землю. Около меня шумит поток, но я не могу двинуться, чтобы добраться до него. Когда я проснулся, шел сильный дождь и гремел гром. Набрав воды, как в ковш, в свое непромокаемое одеяло, я утолил жажду, напоил коня, лег, накрывшись тем же одеялом, нижняя сторона которого была суха, и крепко уснул.

Проснулся я поздно. Яркое солнце уже стояло высоко в небе. Я был очень голоден, так как накануне рано утром съел только печенье и выпил чашку шоколада. Муки голода все увеличивались, и я, взяв ружье, отправился на поиски добычи, но, не встретив ни птицы, ни зверя, вновь вернулся к месту, где провел ночь.

Оседлав лошадь, я думал направиться домой. Но как найти дорогу, если дождь полностью смыл вчерашние следы?

«Я пропал! – подумал я. – Заблудился!»

Ужас охватил меня при этой мысли: нет ничего страшнее, чем заблудиться в прерии! Человек теряет энергию, становится нерешительным, сомневается в каждом сделанном шаге и часто, мучимый голодом и жаждой, умирает. Опять мною стало овладевать сомнение в реальности происходящего, а отсюда и суеверие. В мозгу возникали страшные сверхъестественные картины. Однако вскоре мне удалось побороть это ужасное состояние, и я принялся решать, в каком направлении мне двигаться, чтоб вернуться туда, где мне уже все известно.

Обозревая местность, я увидел вдали каких-то животных. Их было несколько, и находились они недалеко от озера, то есть по ту сторону пропасти. Что-то на несколько минут отвлекло мое внимание, а когда я снова взглянул в том же направлении, животных уже там не было: они стояли на краю озера, менее чем в пятистах ярдах от меня. Это были антилопы.

Моим первым желанием было поскорее добраться до них, ведь из-за своей боязливости сами антилопы ни за что не приблизятся ко мне. Нас разделяла пропасть, но я вскоре сообразил, что если их заманить на край, то они окажутся на достаточно близком расстоянии для выстрела. Надо было спугнуть животных. Я взял одеяло, привязал один его конец к шомполу, предварительно пропустив последний сквозь верхний фальконет, встал на колени под одеялом и подполз таким образом к краю пропасти.

Антилопы очень любопытны, и пестрое одеяло вскоре привлекло к себе целую вереницу грациозных животных.

Они приблизились, взглянули на мое сооружение и убежали, чтобы несколько минут спустя вновь вернуться. К счастью, ветер дул в мою сторону, так что животные не могли учуять меня.

Когда они приблизились на расстояние ста ярдов, я выстрелил. Дым рассеялся, и я увидел одну из антилоп, лежавшую неподвижно на земле. А остальные смотрели на нее с удивлением.

Я хотел снова зарядить ружье, но, встав нечаянно на ноги, так перепугал животных, что они тут же разбежались.

• Предыдущая
• 80/198
• Следующая