Опаленные войной - Костин Михаил - Страница 3

Я замер, ощутил прикосновения. Легкие касания. Кто-то трогал меня, будто проверял. И меня опутали легкими прозрачными нитями, которые с каждой секундой становились все крепче! Я задрожал, будто муха в паучьей сети, а хозяин паутины приближался! И тогда в ужасе я ринулся вверх. С трудом разорвав магические нити, я вырвался из бурлящих волн, поднялся над бушующей поверхностью и устремился к своему телу.

Когда я пришел в себя, надо мной склонился обеспокоенный Эйо.

– Дарольд! Проклятье, ты напугал нас, особенно когда начал метаться.

– Я… метался?

– Да, как в лихорадке.

С трудом я встал и огляделся. Вечерело. Солдаты поработали на славу, и теперь маленький лагерь окружала стена из бревен по грудь высотой.

– Эймс… – позвал я.

– Я тут, – отозвался бывший сержант. Он стоял около дальнего угла миниатюрной крепости.

– Вы отлично потрудились, – сказал я, подойдя ближе.

– Главное сегодняшнюю ночь выстоять, – голос сержанта был мрачен.

– Что-то не так?

– Конечно. Вокруг дикая местность, у нас заканчивается еда, мы устали, и ко всему прочему мы тут не одни.

– Нас преследуют? Будет нападение?

Я подошел ближе к стене, всмотрелся в холодные фиолетовые сумерки. По небу неслись грязные темные облака. Злые звезды смотрели вниз, будто стая небесных волков.

– Посмотри… вот там, около большого обломка скалы, – сказал Эймс.

Я присмотрелся.

– Это тот, что похож на спящую кошку?

– Хм… – хмурый сержант позволил себе ухмыльнуться. – Действительно похож. Возле него, справа.

Я посмотрел туда, куда ткнул пальцем Эймс.

– Что ты там разглядел? – спросил подошедший Эйо.

– Следы.

– Да, есть какие-то… – прищурился рыжий. – Мы там не ходили…

– Вот именно, что не ходили, – Эймс выглядел очень собранно – командиру негоже показывать свое волнение. – Следы не наши и ведут в сторону гор, огибая лес и деревья. Но есть кое-что еще.

Эймс махнул солдату, тот отодвинул тяжелую корягу, закрывающую проход, и мы втроем молча вышли за ограду.

К вечеру подморозило, снег сделался рыхлым. Идти по нему было тяжело. Ноги проваливались. Не дойдя до камня нескольких шагов, Эймс остановился и присел:

– Смотрите…

Мы с Эйо послушно наклонились. В сумерках видно было плохо, но запасливый сержант прихватил с собой факел.

– Они же… – я от удивления потерял дар речи. – Это ж следы босых ног! Тут прошли голые люди!

– Голые они или нет… я не знаю, но одно могу сказать точно – они не знают, что такое обувь. И вряд ли сильно мерзнут. Еще что-нибудь видите?

Я осмотрелся, но ничего, кроме нескольких отпечатков босых ног на снегу, не заметил.

– Ничего… И много таких?

– Довольно-таки. Эти ближе других. Потому я и отвел вас сюда, – Эймс повернулся, махнул рукой Дово. – Эй, солдат, что видишь?

– Следы, сержант!

– И еще что?

Солдат на некоторое время замолчал, приглядываясь.

– Они не проваливаются.

– Вот… – Эймс расплылся в улыбке, будто догадливым оказался его родной сын. – Они не проваливаются в снег.

Я посмотрел на свои ноги, по лодыжки ушедшие в снежную крупу.

– И они босые… – добавил солдат.

– Молодец. А теперь шагом марш на пост! – рыкнул сержант, сменив настроение.

– Не проваливаются… – пробормотал Эйо, задумчиво скребя бороду.

– Да, – кивнул сержант. – Они живут в этих горах всю свою жизнь. Понимаешь?

– Почему?

– У них стопа широкая. Специально приспособлена, чтобы ходить по снегу и не проваливаться. Такое бывает… Знаешь, я видел лягушек, которые могут лазать по деревьям. И даже белок, которые умеют летать… С дерева на дерево. Но когда-то, мне сказал об этом один мудрец, они были обычными лягушками и белками… А потом, – Эймс хлопнул в ладоши. – Приспособились. Так и эти…

– А что случилось с тем мудрецом? – спросил я.

– С которым? – сержант почему-то улыбался.

– Что рассказал про лягушку?

– А, – Эймс махнул рукой. – Голову ему отрубили. Самозванец оказался.

Развивать тему я не стал.

– Дарольд, – продолжил сержант, – этих тварей тут полно, и они шли за нами все это время. Понимаешь? Шли, но не подходили близко. А сейчас… Сейчас они ходят кругами, как голодные волки. И думаю, что ночь будет не самой простой… Это я виноват.

– Почему?

– Не стоило строить укрепление, наверное, босых тварей это злит.

– Никто не хочет перемен, да?

– Точно.

– Но теперь ничего не поделаешь, – я огляделся. – Перемены не зовут. Они просто происходят и все. Так что…

Я не договорил.

– Пойдемте-ка обратно, – заявил Эймс, настороженно озираясь. – Не нравится мне все это.

Мы вернулись в лагерь. Тут тоже чувствовалась нервозность. Горели факела. Солдаты расставили их так, чтобы в темноте видеть как можно дальше. Короткие заостренные палки были воткнуты в снег таким образом, чтобы их можно было легко подхватить и бросить. Мечи обнажены. Топоры наготове. Лус зарядил арбалет, но стрел было мало, и надеяться на то, что удастся перестрелять врагов издали, не приходилось.

– Стрелы береги, – распорядился Эймс. – Стрелять только наверняка.

– Как думаешь, нападут? – спросил я.

– Они подошли совсем близко. Изучили место. Не знаю, может быть…

– Что?

– Сейчас я подумал, что эти твари что-то вроде стражи. Похоже, они не хотят пускать нас вглубь леса.

– Вот тебе раз, – хмыкнул я, – а как же страх перемен?

– Это тоже, – Эймс сморщился, – но меня смущает то, что следы старательно обходят деревья. Они будто постовые. К тому же могли атаковать нас и раньше, но выждали, будто не знали, куда мы пойдем.

– Можно подумать, у нас есть другой выбор, – вставил Эйо.

– Есть, – Эймс махнул рукой в темноту. – Там можно пройти стороной. Вдоль скального распадка.

– Нет, – покачал головой Эйо. – Надо в лес.

Эймс цокнул языком.

– В общем-то, не важно, по какой причине они желают оторвать наши несчастные головы. Главное, чтобы мы сумели удержать их на плечах.

– Верно.

Сержант двинулся дальше, а мой взгляд упал на Эжена. Тот сидел у костра и правил лезвие меча небольшим, видавшим виды точильным камнем. Он был хмур.

– Чему печалишься? – я подошел и сел рядом.

Эжен покачал головой.

– Когда ждешь, всегда в голову приходит разная ерунда.

– И все-таки… – протянув руки к теплу, я смотрел в огонь. Языки пламени отплясывали свой завораживающий танец.

– В одном далеком-далеком портовом городе есть улица. Там множество цветов. Разных. Благородные розы, простые ромашки, фиалки, гладиолусы… Цветы там везде. В горшках, вазах. Улица так и называется – Цветочная. Самая красивая улица в городе. Да что там, во всей стране… И пахнет там совсем не так, как должно пахнуть в портовом городишке. Там даже моряки, те, у кого вместо души черствые просоленные сухари, останавливаются и начинают глазеть по сторонам. Будто ничего прекраснее и не видели в своей мокрой жизни.

– Да ты оказывается романтик, – прошептал я.

Эжен сделал вид, что не услышал, и продолжил:

– На той улице живет девушка. Когда-то один молодой моряк обещал взять ее в жены. Она любила его, а он… он тоже любил ее, но просто тогда еще не понимал этого. Потом, конечно, его корабль ушел в море. По воле капитана и по прихоти судьбы моряка мотало из порта в порт. Из страны в страну… А девушка ждала его там, в небольшом городке, среди азалий и роз. Говорят, что она ждет его до сих пор. Приходит на пирс и глядит, глядит на горизонт… Не появится ли его корабль.

Он замолчал. Поднял меч, посмотрел вдоль лезвия и снова принялся подправлять заточку.

– Хотя, скорее всего, она уже давно вышла замуж. И ни к чему теперь обо всем этом думать.

– Я не знал, что ты ходил в море, – сказал я.

Эжен неопределенно хмыкнул.

– Увы, это не моя история, У меня таких историй еще не было… и наверное уже не будет. Знаешь, жизнь человека измеряется не годами, а делами, событиями. Иной человек всю жизнь в одной лоханке со свиньями полощется, а у другого приключений на три века вперед. Несправедливо, а?