Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика - Гегель Георг Вильгельм Фридрих - Страница 77

собою, напротив, определения конечного. Но если бы мы употребляли

форму определений, то это означало бы, что представлению

преподносится некий субстрат, ибо абсолют, который должен служить

выражением бога в значении и форме мысли, также остается по отношению

к своему сказуемому, к определенному и действительному выраже-

УЧЕНИЕ О БЫТИИ

145

нию в мыслях, лишь некоей имеющейся в виду мыслью, лишь самим по

себе не определенным субстратом. Так как мысль, суть дела, которая

единственно только здесь и важна, содержится лишь в предикате, то

форма предложения, равно как и названное подлежащее, представляют

собой нечто совершенно лишнее. (Ср. § 31 и ниже гл. о суждении.)

Прибавление. Каждая сфера логической идеи оказывается некоей

целостностью определений и неким изображением абсолюта.

Таковым оказывается также и бытие, которое заключает внутри себя три

ступени: качество, количество и меру. Качество есть в первую очередь

тожественная с бытием определенность, так что нечто перестает быть

тем, что оно есть, когда оно теряет свое качество. Количество есть,

напротив, внешняя бытию, безразличная для него определенность.

Так, например, дом остается тем, что он есть, будет ли он больше или

меньше, и красное остается красным, будет ли оно светлее или

темнее Третья ступень бытия, мера, есть единство первых двух,

качественное количество. Все вещи имеют свою меру, т. е. количественно

определены, и для них безразлично, будут ли они более или менее велики;

но вместе с тем эта безразличность имеет также свой предел, при

переходе которого, при дальнейшем увеличении или уменьшении, вещи

перестают быть тем, чем они были. Мера служит отправным пунктом

перехода ко второй главной сфере идеи, к сущности.

Названные здесь три формы бытия именно потому, что они первые,

суть вместе с тем и самые бедные, т. е. самые абстрактные.

Непосредственное чувственное сознание, поскольку оно также и мыслит,

ограничивается преимущественно абстрактными определениями качества

и количества. Это чувственное сознание рассматривается обыкновенно

как наиболее конкретное и, значит, вместе с тем и наиболее богатое:

оно, однако, таково лишь по материалу; в отношении же

содержащейся в нем мысли, оно, напротив, самое бедное и абстрактное.

А.

Качество.

а. Бытие.

§ 86.

Чистое бытие образует начало, потому что оно в одно и то же

время есть и чистая мысль и неопределенная простая

непосредственность, а первое начало не может быть чем–нибудь опосредствованным

и имеющим дальнейшие определения.

Логика 10

146

Примечание. Все сомнения и возражения, которые могли бы быть

выставлены против того, чтобы начинать науку с абстрактного

пустого бытия, устраняются простым сознанием того, что требуется

природой начала. Бытие можно определить как «я» = «я», как абсолютное

безразличие или тожество и т. д. Имея в виду потребность начинать

либо с безусловно достоверного, т. е. с достоверного самого по себе, либо

с определения или созерцания абсолютно истинного, можно думать, что

эти и тому подобные формы непременно должны быть первыми. Но

так как в пределах каждой из этих форм уже имеется

опосредствование, то они — не истинно исходные пункты, ибо всякое

опосредствование есть выход из некоего первого для перехода в некое второе и

происходит из различенного. Если «я» = «я» или жз интеллектуальное

созерцание на самом деле берутся исключительно только как первые

определения, то они в этой чистой непосредственности суть не что

иное, как бытие, точно так же, как и, наоборот, чистое бытие, взятое

не как абстрактное бытие, а как содержащее опосредствование, есть

чистая мысль или созерцание.

Если мы высказываем бытие как предикат абсолютного, то

мы получаем первое определение последнего: абсолютное есть бытие.

Это (в мысли) самое начальное, наиабстрактнейшее и наибеднейшее

определение. Это — определение элеатов, но вместе с тем Оно есть

известное определение, гласящее, что бог есть совокупность всех

реальностей. Это определение предполагает именно, что следует

отвлекаться от ограниченности, имеющейся во всякой реальности, так что

бог есть лишь реальное во всякой реальности, всереальнейшее. Так как

реальность уже содержит в себе рефлексию, то более непосредственно

то же высказано в утверждении Якоби о спинозовском боге, что он

есть принцип бытия во всем существующем.

Прибавление 1–е. Начиная мыслить, мы ничем не обладаем, кроме

чистой мысли в ее чистой неопределенности, ибо для определения уже

требуется одно и некое другое; вначале же мы не имеем никакого

другого. Лишенное определений, как мы его имеем здесь, есть

непосредственное, а не опосредствованное отсутствие определений, — не снятие

всякой определенности, а непосредственность отсутствия определений,

отсутствие определений до всякой определенности, лишенное

определений как наипервейшее. Но это мы и называем бытием. Его нельзя ни

ощущать, ни созерцать, ни представлять себе, оно есть чистая мысль

и, как таковая, оно образует начало. Сущность есть также нечто

лишенное определений, но оно есть лишенное определений, которое,

УЧЕНИЕ 0 БЫТИИ

147

в качестве уже прошедшего через опосредствование, содержит в себе

определение как уже снятое.

Прибавление 2–е. В истории философии мы находим различные

ступени логической идеи в виде выступавших друг за другом

философских систем, каждая из которых имеет своей основой особое

определение абсолюта. Подобно тому как развитие логической идеи

оказывается поступательным движением от абстрактного к конкретному,

так и в истории философии наиболее ранние системы суть также

наиболее абстрактные и, следовательно, вместе с тем и наиболее бедные

системы. Отношение же между более ранними и более поздними

философскими системами в общем такое же, как между предшествующими

и последующими ступенями логической идеи: оно именно таково,

что последующие содержат в себе предшествующие как снятые.

Таково истинное значение философии и так часто ложно понимаемых

опровержений одной философской системы другой и, прежде всего,

предшествующей системы следующей. Когда говорят об опровержении

философского учения, то это обыкновенно раньше всего понимают

лишь в абстрактно отрицательном смысле, понимают это таким

образом, что опровергнутая философия перестала вообще иметь какое бы

то ни было значение, что она устранена и с нею теперь покончено.

Если бы это было так, то изучение истории философии должно было

бы быть признано совершенно безотрадным занятием, так как оно учит

нас, как все выступавшие друг за другом философские системы

находили свое опровержение. Но с таким же правом, с каким было

признано, что все философские системы были опровергнуты, мы должны

вместе с тем утверждать, что ни одно философское учение не было и

не может быть опровергнуто. Последнее верно в двояком отношении:

во–первых, поскольку каждая философская система, заслуживающая

этого названия, имеет вообще своим содержанием идею и, во–вторых,

поскольку каждая философская система есть изображение особенного

момента или особенной ступени в процессе развития идеи.

Опровержение философского учения означает, следовательно, лишь то, что ее

предел перейден и ее определенный принцип низведен до идеализованного

момента. История философии, по своему существенному содержанию,

имеет дело не с прошлым, а с вечным и вполне наличным, и должна

быть сравниваема в своем результате не с галлереей заблуждений