Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика - Гегель Георг Вильгельм Фридрих - Страница 36
- Предыдущая
- 36/148
- Следующая
повседневные заботы и интересы, с одной стороны, и тщеславное
самодовольство мнений—с другой, — вот что враждебно философии.
В душе, которой овладело последнее, не остается места для
разума, который ищет не своего, а истинного. Тщеславие должно
испариться и превратиться в ничто, когда для человека становится
необходимостью добиваться существенного содержания, когда он
дошел до того, что лишь такое содержание имеет для него значение.
Подобное существенное содержание составляло предмет стремлений
нашего времени и мы видели образование того зерна, дальнейшее
развитие которого во всех отношениях, — в политическом,
нравственном, религиозном, научном, — вверено нашему поколению·
14
Наше призвание и наше дело состоят в том, чтобы работать над
философским развитием той существенной основы, которая проявилась
с новой свежестью и новой силой в недавнее время. Ее обновление
оказавшее ближайшим образом свое влияние в политической
действительности, продолжает теперь далее проявляться в более
серьезном отношении к нравственным и религиозным задачам и вообще,
в требовании основательности и дельности, предъявляемом ко всем
жизненным отношениям. Самая серьезная потребность есть
потребность познания истины. Эта потребность, которая составляет отличие
духовной природы от природы лишь чувствующей и наслаждающейся,
образует именно поэтому глубочайшую сущность духа, она в себе,
т. е. потенциально, составляет всеобщую потребность. Частью эту
потребность сильнее пробудила серьезность, отличающая наше время,
частью же эта потребность составляет отличительную черту немецкого
духа. Что касается превосходства немцев в разработке философии,
то состояние этой дисциплины и значение названия «философия» у
других народов показывает, что название, правда, у них еще
сохранилось, но это название получило другой смысл и самый
предмет захирел и исчез, так что от него едва осталось воспоминание
или смутное представление. Философия нашла себе убежище в
Германии и живет только в ней. Нам вверено сохранение этого
священного светоча, и мы должны оберегать его, питать его и заботиться
о том, чтобы не угасло и не погибло самое высокое, чем может
обладать человек, — самосознание своей сущности. Однако и в самой
Германии до начала ее возрождения мысль стала столь плоской,
что она считала доказанным и уверяла, что познание истины
невозможно, что бог, сущность мира и духа непостижимы и непонятны;
что дух должен остановиться на религии, а религия должна
остановиться на вере, чувстве и чаянии без разумного знания.
Представители этой плоской философии утверждали, что мы не можем
познать природы абсолютного, природы бога и того, что есть истинного
и абсолютного в природе и в духе, а частью можем познавать лишь
отрицательное, лишь то, что ничто истинное не доступно познанию
(пользуется же преимуществом быть доступным познанию одно лишь
ложное, временное и преходящее), частью же мы можем познавать
лишь внешнее, — следовательно, все то, что, собственно говоря, и
представляет собою ложное, временное и преходящее, — именно
исторические, случайные обстоятельства, при которых появилось это
мнимое познание. К такому познанию следует и относиться чисто исто-
16
рически и подвергать его с внешних сторон ученому критическому
разбору, ибо к его внутреннему содержанию не может быть
серьезного отношения. Представители этой точки зрения пошли так же
далеко, как Пилат, римский проконсул, который, услышав из уст
Христа слово истина, ответил вопросом: что есть истина? — вопросом,
имевшим тот смысл, что он, Пилат, решил эту проблему и знает, что
не существует познания истины. Таким образом то, что искони
считалось наиболее недостойным и презренным, отказ от познания
истины, возведено нашим временем в высший триумф духа. Сначала,
при своем возникновении, отчаяние в силах разума еще
сопровождалось печалью и скорбью, но вскоре нравственное и религиозное
легкомыслие, к которому присоединилось поверхностное и плоское
знание, называвшее себя просвещением, открыто и спокойно
признало бессилие разума и высокомерно возгордилось совершенным
забвением самых высоких интересов духа. Наконец, так называемая
критическая философия дала этому неведению вечного и
божественного возможность придерживаться своей позиции с чистой совестью,
так как эта философия уверяет, будто ей удалось доказать, что мы
ничего не можем знать относительно вечного и божественного. Это
мнимое познание даже дерзнуло присвоить себе название философии, и
ничего не могло быть желаннее для поверхностных умов и
характеров, ничто не было столь охотно принято ими, как это учение о
незнании, благодаря которому их собственная поверхностность и пустота
оказывались чем–то превосходным, желанною целью и результатом
всех интеллектуальных усилий. Что мы не знаем истины и что нам
дано знать одни случайные и преходящие, т. е. ничтожные, явления, —
вот то ничтожное учение, которое делало и делает наиболее шума и
которое господствует теперь в философии. Можно сказать, что с тех
пор, как философия начала развиваться в Германии, она никогда еще
не находилась в столь печальном положении, ибо никогда еще такое
воззрение, такое отречение от разумного познания не достигало столь
широкого распространения, и не обнаруживало столь громадных
притязаний. Это воззрение составляет наследие предшествующей эпохи и
находится в разительном противоречии со здоровым, вновь возникшим
субстанциальным духом нашего времени. Эту зарю нового здорового
духа я приветствую, ее я призываю и я делаю дело этого нового духа,
утверждая, что философия должна обладать содержанием, и развивая
перед вами это содержание. Главным же образом я обращаюсь с этим
призывом к юношеству, ибо юность есть та счастливая пора жизни,
16
когда человек еще не находится в плену у системы ограниченных
целей, ставимых перед ним внешними нуждами, когда он способен
свободно отдаваться бескорыстным научным занятиям и когда,
наконец, он еще не подпал под влияние отрицательного духа суетности,
бессодержательности чисто критических исследований. Здоровое еще
сердце дерзает желать истины, а философия живет в царстве истины,
строит его, и. занимаясь ее изучением, мы становимся причастны этому
царству. Все что есть истинного, великого и божественного в жизни,
становится таковым через идею, и цель философии состоит в том, чтобы
постигнуть идею в ее истинном образе и всеобщности. Природа связана
тем ограничением, что она может осуществлять разум только с
необходимостью; но царство духа есть царство свободы. Все, что
объединяет человеческую жизнь, что обладает ценностью и признается
таковой, имеет духовную природу, и это царство духа существует
только посредством осознания истины и права, посредством
постижения идей.
Я смею желать и надеяться, что мне удастся приобрести и
заслужить ваше доверие на том пути, на который мы вступаем. Пока я
могу требовать от вас только того, чтобы вы принесли с собою доверие
к науке, веру в разум, доверие к самим себе и веру в самих себя.
Дерзновение искания истины, вера в могущество разума есть первое
условие философских занятий. Человек должен уважать самого себя
и признать себя достойным наивысочайшего. Какого высокого
мнения мы ни были бы о величии и могуществе духа, оно все же будет
недостаточно высоким. Скрытая сущность вселенной не обладает в
себе силой, которая была бы в состоянии оказать сопротивление
дерзновению познания, она должна перед ним открыться,
- Предыдущая
- 36/148
- Следующая