Таинственное путешествие Томека - Шклярский Альфред Alfred Szklarski - Страница 30

• Предыдущая
• 30/59
• Следующая

– А я уже думал, что нам придется ехать без тебя, – сказал Смуга, увидев Томека.

– Боцман только что меня разбудил. Сейчас я оседлаю лошадей, – ответил юноша.

– Лошадей оседлал Удаджалак, а ты лучше позавтракай перед дорогой, – сказал Смуга с бледной улыбкой.

– После вчерашнего обжорства мне совсем не хочется есть. Вот, одену куртку и буду готов!

– Томек поищи-ка в рюкзаке молитвенную мельницу и захвати ее с собой, – сказал Смуга.

– Хорошо, захвачу!

Вскоре Смуга с удобством расположился в тарантасе. Батуев вскочил на передок, подобрал вожжи и свистнул на лошадей. Трое звероловов вскочили в седла и поскакали за тарантасом. Они быстро мчались по изрезанному рытвинами тракту. Не задерживаясь, миновали укрытую в долине казацкую станицу. Она внешне выглядела совсем иначе, чем бурятский улус. Усадьбы были ограждены высокими заборами, в домах было по нескольку окон и крылечки с навесами на низеньких столбах. Кроме дома, на каждой усадьбе стояли хозяйственные постройки, которых не было в бурятских улусах. Батуев погонял лошадей, и вся кавалькада скоро выехала на край обширной равнины. Здесь на небольшом холме, среди рощи, стоял буддийский дацан[51].

Звероловы были восхищены живописным видом монастыря. Построенный по правилам буддийской архитектуры, отличающейся необыкновенной легкостью, оригинальными формами и живыми красками, трехэтажный монастырь поражал стройностью и красотой. Каждый верхний этаж храма был значительно меньше, чем нижний, и отделялся от него террасой и резной крышей, далеко выходящей за стены нижнего этажа. По углам крыши были изогнуты вверх; над ними, а также над входом в храм, виднелись позолоченные «хорла», то есть буддийские круги, символизирующие вечное круговращение. По обеим сторонам каждого хорла виднелись изображения косуль.

Батуев остановил лошадей у ворот, прорезанных в каменной стене, окружающей монастырь. Звероловы спешились и привязали лошадей к тарантасу. Потом они помогли Смуге выйти из тарантаса и подвели его к воротам. Здесь, как обычно перед буддийскими храмами, справа от ворот стояла большая молитвенная мельница, барабан который был покрыт священными письменами. Проходя рядом с мельницей, верующие буддисты поворачивали ручку барабана, так как верили, что это равносильно чтению написанных на нем молитв.

На пороге монастыря их встретил молодой монах в красном одеянии. Батуев объяснил ему, что прибывший из далеких стран ангаши[52] просит врачебной помощи у святого ламы. Монах нисколько не удивился этой просьбе. Видимо, подобные посещения были часты в этом монастыре. Он наклонил голову в знак согласия и ввел гостей внутрь ограды монастыря. В этот момент в храме никого не было. Между двумя рядами деревянных колонн, поддерживающих перекрытие, в самом центре храма, находилось изваяние сидящего Будды. У его подножья стоял алтарь со многими мелкими изваяниями божеств и мисками с жертвенными дарами. Запах полевых цветов смешивался с одуряющим ароматом благовоний. С потолка свисали флаги с священными письменами и длинные хоругви, на которых были изображены буддийские божества. Стены храма были покрыты живописными изображениями различных воплощений Будды и его святых последователей.

Молодой монах раздвинул тяжелую портьеру. За ней показались ступени лестницы, которая вела на верхний этаж. Монах провел путешественников в комнату, стены которой были обиты шелковой материей. Вдоль стен лежали толстые циновки для сидения, рядом с которыми стояли низкие, лакированные столики. В углу находился домашний алтарь с золочеными фигурками святых.

Едва путешественники уселись на циновках, как появился «святой» лама. По виду трудно было определить его возраст. Коричневая, блестящая кожа на его лице не носила следов морщин, только под глазами виднелись мелкие складки. Лама внимательно взглянул на гостей, отвесил им поклон, наклонив голову в высокой, желтой шапке, сужавшейся вверху и немного согнутой вперед. Лама был одет в темно-красную пелерину без рукавов из китайской парчи. Поверх пелерины была повязана светлая, широкая шаль, один конец которой лама перебросил через плечо на спину. За шелковым поясом у него были заткнуты большие четки, а в руках он держал небольшую молитвенную мельницу. Смотря на гостей, лама одновременно медленно вращал колесо мельнички. От ламы доносился запах благовоний.

Путешественники встали с циновок, приветствуя ламу. А он сказал что-то молодому монаху тихим, бесцветным голосом. Тот сразу же исчез из комнаты, но вскоре появился вновь. От имени своего настоятеля он поочередно вручил путешественникам цветные, тонкие, шелковые шали, которые буддисты дарят только очень почетным гостям. Молодой монах делал это чрезвычайно торжественно, низко кланяясь каждому.

Смуга в свою очередь подарил «святому» ламе резную молитвенную мельницу из знаменитого монастыря в Кими, а потом вручил ему денежное пожертвование на монастырь. Таким образом, совершился обмен первыми подарками. Молодые послушники внесли котелок с чаем и деревянные миски с сухими пирожными, сладостями и фруктами. Лама достал из складок своей одежды личную чашку и протянул ее послушнику, разливавшему чай. Для гостей были поставлены красные фарфоровые чашки.

Не переставая вертеть руку молитвенной мельницы, лама развлекал гостей беседой. Он рассказывал о своем пребывании в священной Лхасе, расспрашивал о монастыре в Кими. Батуев слушал рассказ ламы с набожным вниманием, время от времени склоняя голову на грудь. Лама прекрасно говорил по-русски, хотя с несколько гортанным оттенком, характерным для большинства монголов. Живые, черные его глаза непрерывно переходили от одного лица к другому, пока не остановились на бледном лице Смуги. Лама прервал речь, всматриваясь в Смугу. Все замолкли, а лама, не отрывая взгляда от Смуги, тихо сказал:

– В буддийской святыне любой человек найдет то, чего ищет, хотя русские попы считают наши монастыри местопребыванием дьявола. Русские чиновники и попы не считают братских[53] людьми.

– Мы не русские чиновники, – поспешно сказал Томек. – Мы явились к вам, достопочтенный лама, с просьбой помочь нашему раненому товарищу.

– Вы правильно сделали. Русские врачи заботятся только о том, чтобы получить мунгум[54]. Прошу вас, идите за мной, дорогие гости!

Лама ввел путешественников в комнату, отделенную портьерой. Это был его врачебный «кабинет» и одновременно аптека. Две стены от пола до потолка были заняты полками с разнообразными сосудами, на третьей стене висели пузатые кожаные мешочки с тибетскими надписями.

Лама помог Смуге раздеться и посадил его на циновку у окна. Снял повязку с раны. Рана немного гноилась. Лама взял со стены несколько мешочков. Стал сыпать зелье в один из сосудов, бормоча при этом заклинания, или, возможно, молитвы. Руками он делал над сосудом какие-то таинственные движения и, поворачивая голову, тихо сплевывал за себя.

Боцман незаметно подтолкнул Томека локтем.

– У нас по деревням знахарки тоже лечат так глупых баб... – тихо сказал он по-польски.

– Тише, боцман, – прошептал Томек. – Пусть совершают свои смешные обряды, лишь бы лекарство подействовало.

– Твоя правда, браток, только приготовь на всякий случай чистые бинты, потому что этот священник, хотя он и пахнет как парфюмерная фабрика, моется, пожалуй, редко.

Томек бросил на друга возмущенный взгляд, но все же достал из подручной сумки бинты. Он положил их на циновку рядом со Смугой. Тем временем лама разлил снадобья по мисочкам. Шелковым платочком обмыл снадобьями рану. Смуга переносил эту процедуру весьма терпеливо. Когда лама принес какую-то черную мазь, Смуга пододвинул свои бинты. Вскоре перевязка была окончена.

– Ты вовремя пришел сюда. Злой дух хотел уже поселиться в твоем теле, но я его прогнал заклинаниями, – сказал лама, закончив перевязку. Теперь он начал тщательное обследование пациента. Выслушивая и выстукивая его, беззвучно шевелил губами, морщил лоб, словно выражал гнев. Наконец, закончив осмотр, лама обратился к Смуге.

• Предыдущая
• 30/59
• Следующая