Спецназ ВДВ. Диверсионно-разведывательные операции в Афгане - Скрынников Михаил Федорович - Страница 20

Однажды на наблюдательном посту на горе Хаджа-Раваш произошел курьезный случай, вызвавший небольшой переполох. Ночью к разведчикам заползла змея, пригрелась рядышком со старшим лейтенантом Родиным А.А. Когда тот вставал, нечаянно коснулся змеи рукой, а она моментально его укусила. Крик, переполох. Все оставили свои позиции и бросились оказывать помощь офицеру. Радист открытым текстом доложил о случившемся на пункт управления начальника разведки дивизии. Срочно подготовили к выезду бронетранспортер, из медсанбата вызвали врача. «БТРД» на повышенной скорости промчался через взлетную полосу, что было категорически запрещено, и направился к предгорью. Разведчики начали спуск потерпевшего с высоты. Подоспевший врач ввел сыворотку от укуса змей. Для Родина все кончилось благополучно, но еще долго об этом случае напоминали две темные точки на руке. Этот случай пошел всем на пользу: разведчики стали остерегаться всякой живности, которая ползала вокруг них в несметном количестве.

Ежедневно в 18.00 на передней линейке штаба дивизии лично мной или моим старшим помощником майором Павловым Г.В. проводился инструктаж разведывательных групп, заступающих на боевое дежурство. На инструктаже кратко сообщалось об обстановке в зоне ответственности и в прилегающих провинциях. Давались указания, на что следует обратить основное внимание при выполнении задачи, за каким кишлаком усилить наблюдение. Затем разведчики убывали в расположение дивизионной роты, где уточняли позывные и рабочие частоты радиостанций. Старшина роты тщательно проверял, как обеспечены разведчики всем необходимым, и только тогда они на машинах направлялись к предгорью. Затем пешим ходом, с соблюдением всех мер предосторожности, поднимались на горы.

Командир сменяемой группы подробно информировал прибывших о результатах наблюдения, об обстановке в кишлаках, о передвижении кочевников и движении автотранспорта, короче, обо всем, что произошло за время ведения наблюдения. О приеме и сдаче дежурства на постах докладывалось по радио. По прибытии в расположение дивизионной разведроты командиры групп наносили результаты суточного наблюдения на карту-схему. Разведданные обобщались и анализировались, а в последующем докладывались командованию дивизии и в разведотдел 40-й армии. Работы офицерам-разведчикам было более чем достаточно: обобщение собранной информации по результатам наблюдений в Кабуле и прилегающих районах, ежедневный доклад разведывательной информации на совещании офицерам управления дивизии и командирам частей. Постоянно велось прослушивание разговоров афганских авиадиспетчеров с гражданскими и военными самолетами. Эти перехваты также необходимо было анализировать. Плюс обработка разведывательных данных, полученных от разведорганов всех наших и афганских силовых структур, а также от воздушной разведки.

Не реже двух раз в сутки происходил обмен информацией с начальниками разведки полков. Как минимум один раз в неделю я должен был докладывать обстановку начальнику разведки 40-й армии генерал-майору Дунцу В.А., обладавшему острым аналитическим умом и высочайшей работоспособностью. Постоянно происходил обмен информацией с начальником разведки соседней 108-й мотострелковой дивизии.

Однажды под настроение я написал письмо в Одесский военный округ старшему лейтенанту Карпову В.К., бывшему разведчику расформированной 105-й дивизии. Писал в основном о том, как мы выполняем «интернациональный долг», о котором в свое время втолковывали солдатам на политзанятиях в ленинских комнатах, зная об этом долге только теоретически. Перед тем как опустить письмо в почтовый ящик, мы, офицеры-разведчики, все вместе обсудили мое послание. В письме я откровенно писал, что выполнение этого самого «интернационального долга» — это не хождение парадными колоннами под оркестр с красными флагами, а здесь, у нас, это грязная, связанная со смертельным риском работа, которую мы выполняем неизвестно с какой целью и не зная конечного результата. Причем нередко ценой жизни наших офицеров и мальчишек-солдат. Особенно солдат, вчерашних школьников, непонятно зачем, как щенков, выброшенных без всякой подготовки в эту дикую страну, в горы и пустыни воевать против людей, война для которых была не самым последним занятием.

Однако такие мысли в период некоторого душевного расслабления сами собой проходили, особенно в полевых условиях, в ежедневно осложнявшейся обстановке.

Анализируя ситуацию в Кабуле и его окрестностях, в наиболее нестабильных провинциях и в целом в Афганистане, мы приходили к общему мнению, что к весне, с потеплением в горах, нам не избежать участия в серьезных боевых действиях на всей территории Афганистана. Выводы не давали повода для паники, хотя на душе было неспокойно от неизвестности и мыслей о том, как все сложится в недалеком будущем. И в то же время, как профессионалы, офицеры, как это ни странно, даже радовались появляющейся возможности в очередной раз испытать себя в бою и проверить готовность своих подчиненных к выполнению боевых задач в сложной обстановке.

В районе ответственности дивизии имелись все предпосылки для создания надежной агентурной сети, вербовки осведомителей среди местных жителей. Конечный, важный и ценный результат этой непростой работы состоит в получении разнообразной достоверной информации по интересующим бандам, району или населенному пункту. Не буду подвергать сомнению ту огромную работу по сбору информации, которую вели офицеры разведотдела 40-й армии. Не умаляя и не подвергая сомнению их профессионализм, объективности ради следует отметить, что зачастую сведения, поступавшие из штаба армии для реализации в ходе операций, были или устаревшими, или недостоверными. Результаты проводимых на основе этих данных операций были ничтожны, огромные материальные ресурсы тратились впустую, люди выматывались и, естественно, злились на бестолковость армейских начальников, которые даже информации толковой не могли добыть.

Осенью 1981 года вопросы организации разведки обсуждались на совещании в штабе 40-й армии. Проводил совещание маршал Соколов.

Выступали многие командиры и начальники. Как всегда, в зависимости от личности выступавшего, одни говорили о наболевшем, другие — только о хорошем. От десантников выступал я. Навел немного критики на коллег из разведотдела армии. Просто надоело впустую тратить время на доразведку объекта, перегружать личный состав разведрот, впустую жечь топливо и получать в результате нулевой эффект от проведенной операции лишь потому, что информация недостоверна. Соколов внимательно выслушивал всех выступавших и делал какие-то пометки. В конце совещания он кратко подвел итоги. Досталось всем, в том числе и мне, но я считал, что дело сделано, по крайней мере удалось выплеснуть наболевшее. Начальник разведки 40-й армии генерал Дунец обиды на меня внешне не держал, но информация на реализацию разведывательных данных в дивизию теперь приходила реже, однако стала более достоверной.

Кропотливая работа по созданию агентурной сети шла медленно. Нужных людей находили среди афганцев, поддерживающих новую власть и заинтересованных в нормализации обстановки в стране. Не отказывались и от сотрудничества с теми, кто просто хотел заработать на информации. Некоторые хотели свести с кем-то счеты и клеветали на богатых соседей или хозяев. Это им удавалось, но редко, так как любая информация немедленно проверялась и перепроверялась.

Среди наших «помощников» были люди разного возраста, социального происхождения и образования. Коммунисты и беспартийные, руководители, простые рабочие и крестьяне, начальник уездной милиции, чиновники кабульского аэропорта, старейшины кишлаков, пастухи и кочевники. Например, самая ценная и точная информация поступала от руководителей районного уровня. Особенно доверительные отношения сложились с секретарем Дехсабского района, товарищем Залмаем, сыном богатого землевладельца, получившим высшее образование в Пакистане. По его словам, он с отцом разошелся во взглядах на Апрельскую революцию, в ходе которой был свергнут король, а к власти пришел Тараки, впоследствии убитый Амином. После революции его отец с младшим сыном уехал в Пакистан, и Залмай больше с ними не поддерживал родственных отношений, даже не встречался.