Емельян Пугачев. Книга 2 - Шишков Вячеслав Яковлевич - Страница 36

• Предыдущая
• 36/236
• Следующая

Давилин! Оного Кузьку вздернуть на крепостных воротах, пусть все зрят, чего достоин!

— Помилуй, помилуй… — вопил пьяный казак, упав перед Пугачёвым на колени.

— Вора миловать — доброго губить, — крикнул Пугачёв.

Татищева крепость переживала крайнюю тревогу: было получено известие о разгроме Нижне-Озерной и гибели майора Харлова.

Лидия Федоровна упала в обморок, комендантша бросилась на колени перед образом, дородный комендант Елагин, застонав и побагровев, рухнул в кресло. Но вслед он пришел в себя… Не время отдаваться отчаянию, надо действовать. На горах, в каких-нибудь трех верстах от крепости, показалась толпища Пугачёвцев.

Он жадно выпивает кружку холодного квасу и спешит в канцелярию. Там бригадир барон Билов.

— Ну что ж, — овладевая собой, говорит Елагин и вопросительно смотрит в глаза неподвижно сидящего за столом тучного, с блеклыми глазами, бригадира. — У нас с вами, Иван Карлыч, около тысячи человек воинской силы, да пятнадцать пушек, да крепостные стены, хоть и деревянные, а прочности доброй. Авось устоим? Как вы чаете?

— Устоять должны, — выдавил сквозь зубы барон и, округлив толстые губы, пыхнул табачным дымом.

— Я бы просил вас не медля выслать в поле изрядный секурс, чтоб дать врагу сражение.

— И не подумаю, — более твердо сказал Билов, выхватив изо рта трубку и взмахнув ею.

Елагин поднял брови.

— Это почему, позвольте вас спросить? По какой причине вы изволили молвить «не подумаю»?

— Как, как почему?.. — и Билов, пристукивая в пол длинной трубкой, раздельно сказал:

— Перво, я старше вас чином и не находил бы столь нужным давать вам ответа. Два — я только-только вернулся из похода, быв на позиции восемнадцать верст от вашей крепость.

— Ради чего же порешили вы вернуться, не дав майору Харлову помощи?

— Ради того, что там, в Нижне-Озерной, пальба пушек… Весь мой штаб офицеров советовал вернуться, так как…

— Так как вы трус! — выпалил, снова весь побагровев, Елагин.

— Как вы смейт?! Я прикажу вас арестовать!.. — и, замахнувшись длинной, в два аршина, трубкой, барон кинулся на Елагина.

— Не приближайтесь, не приближайтесь! Зарублю! — и Елагин схватился за шашку.

В эту минуту в прихожей скрипнула дверь, послышалось покашливание, в канцелярию явились к утреннему своему часу писаря.

Первым опамятовался полковник Елагин. С волнением в голосе он сказал Билову:

— Господин бригадир! Бросим пререкания. В сей грозный час они не к лицу нам и не ко времени…

— Господин полковник, извиняйт меня… Нервы, нервы! Не сплю ночей.

— У меня тоже… тоже не сладко на сердце, — примиряюще проговорил Елагин. — В животе и смерти бог волен, как говорится… Одначе мнится мне, что всех нас ждет неминучая гибель.

— Может, вас ждет гибель, меня не ждет гибель, — пробубнил с досадою барон и, показав Елагину мясистую спину, направился вперевалку к выходу.

Елагин резко встряхнул звонком. Вбежал дежурный.

— Капитана Березкина!

Явился офицер Березкин — щуплый, облезлый, безбровый, с тупо вытаращенными глазами человек. Елагин приказал ему взять отряд из пехотинцев и казаков, пушку и выйти из крепости, чтобы разведать силы мятежников.

Вскоре заскрипели на всю степь давно не мазанные крепостные ворота, отряд вышел в поле. За действиями разведки полковник Елагин наблюдал с вышки, сооруженной на крепостном валу. Барон Билов с сотником Падуровым стояли возле вышки.

Тимофей Иваныч Падуров, статный тридцатипятилетний красавец с пышными темными усами и чубом, прибыл во главе казачьего отряда из Оренбурга вместе с Биловым. В день своего приезда, проходя мимо дома коменданта, он увидел стоящую на крыльце красивую молодую женщину: «Кто такая, неужели жена этого старого верблюда Елагина?» Он снял шапку, тряхнул чубом, со всей учтивостью поклонился ей и, не останавливаясь, прошел в канцелярию.

Узнав, что это супруга майора Харлова, он стал изыскивать способы поближе познакомиться с ней. И вот сегодня утром новое ошеломляющее известие: она — вдова. «Черт побери, а не грех бы и приволокнуться за красоткой», — неожиданно подумалось ему. Но он тотчас же себя пресек: «Омерзительно и глупо. Ведь такое горе у нее стряслось, а я женат и сына имею взрослого…

К черту!.. Однако, что с нею станется, когда будет взята крепость? Бедная женщина…»

Отряд офицера Березкина, казавшийся вблизи очень внушительным, отдаляясь от стен крепости, постепенно превращался в малую толпишку: степные пространства съедали его. Не успели люди пройти и версты, как с ближних гор лавой ринулись на них всадники.

— Погибли наши! — сказал Падуров, и глаза его заблестели.

Билов облизнулся, зашлепал губами и не успел ответить Падурову, как уже все было кончено: офицер Березкин, поддетый на пику, рухнул с коня, пехота с казаками частью порублена, частью захвачена в плен, и лишь солдат Колесников с тремя товарищами, нашпоривая лошадей, успели умчать пушку в крепость.

— Ах, шорт их возьми, ловко бьются! — прищелкивая языком и сопя, сказал Билов спустившемуся с вышки Елагину. Билов успел хорошо выпить и сытно закусить.

Крепость пришла в смятение. Всех солдат, молодых и старых, выгнали из казарм, поставили под ружье вдоль крепостного вала, канониры с бомбардирами разместились на деревянных раскатах возле тринадцати медных и чугунных пушек. Тридцать стариков, сказавшись больными, залезли спасаться в казармах под нары, но свирепые капралы обнаружили их и погнали на фронт палками. В обывательских домах — немолчный плач женщин, перебранка: всех мужчин, способных носить оружие, приказано сгонять на защиту крепости.

Всюду ропот, недовольство, слезы.

Слезы, уныние и в дому коменданта. Лидия Федоровна в траурном черном платье сидит в обнимку с матерью в спальне. Обе безмолвно плачут. Как ни доказывал им комендант Елагин, что крепость безопасна, у них неистребимое предчувствие страшных бедствий.

— Маменька, сестрица, не бойтесь, — вбежал шустрый семилетний Коля.

• Предыдущая
• 36/236
• Следующая