Собрание сочинений. Том 2 - Маркс Карл Генрих - Страница 92

Возможно ли, чтобы при таких условиях люди беднейшего класса обладали здоровьем и долголетием? Чего ещё ожидать при таких условиях, как не крайне высокой смертности, непрекращающихся эпидемий и неуклонно прогрессирующего физического истощения рабочего населения? Посмотрим, так ли всё обстоит в действительности.

Мы находим со всех сторон подтверждение того, что рабочие жилища, расположенные в худших частях города, в сочетании с общими условиями жизни рабочих, являются причиной множества болезней. Автор цитированной выше статьи в журнале «Artizan» с полным правом утверждает, что лёгочные заболевания являются неизбежным следствием таких жизненных условий и что они на самом деле наиболее часто наблюдаются среди рабочих. Что скверный воздух Лондона и в особенности его рабочих кварталов в высшей степени благоприятствует развитию чахотки, это доказывает истощённый вид очень значительного числа людей, встречающихся на улицах. Если пройтись по улицам рано утром, в то время, когда все спешат на работу, прямо изумляешься, как много встречаешь людей, которые производят впечатление чахоточных или близких к этому состоянию. Даже в Манчестере люди выглядят не так; эти бледные, тощие, узкогрудые привидения со впалыми глазами, которые встречаются на каждом шагу, эти бессильные, вялые, лишённые всякой энергии лица я видел в таком огромном количестве только в Лондоне, хотя в фабричных городах Северной Англии чахотка тоже ежегодно уносит немало жертв. С чахоткой соперничает, если не считать других лёгочных заболеваний и скарлатины, прежде всего тиф — болезнь, производящая самые страшные опустошения среди рабочих. Повсеместное распространение этого бедствия приписывается в официальном отчёте о санитарных условиях жизни рабочего класса непосредственно плохому состоянию рабочих жилищ, их скверной вентиляции, их сырости и грязи. Этот отчёт — не следует забывать, что он составлен известнейшими английскими врачами на основании показаний других врачей, — утверждает, что одного двора с плохой вентиляцией, одного тупика без сточных канав, в особенности, если жители живут скученно и поблизости имеются гниющие органические вещества, — достаточно, чтобы вызвать появление горячки, и что почти всегда так и бывает. Эта горячка имеет почти везде один и тот же характер и почти во всех случаях переходит в ярко выраженный тиф. Она встречается в рабочих районах всех больших городов и даже на некоторых плохо застроенных и запущенных улицах менее крупных населённых пунктов. причём наибольшее распространение она получает в трущобах, хотя, конечно, находит отдельные жертвы и в лучших кварталах. В Лондоне она свирепствует уже довольно давно; необычайной силы вспышка в 1837 г. послужила поводом для упомянутого официального отчёта. Судя по годовому отчёту д-ра Саутвуда Смита, в лондонской больнице для горячечных перебывало в 1843 г. 1462 больных, на 418 больше, чем в любой из прежних годов. Эта болезнь особенно свирепствовала в сырых и грязных частях восточных, северных и южных районов. Лондона. Значительную часть больных составляли рабочие, которые недавно прибыли из деревни, претерпели в пути и уже в самом Лондоне жестокие лишения, валялись на улицах раздетые и голодные, не нашли работы и в конце концов стали жертвой горячки. Эти люди попадали в больницу в состоянии такой слабости, что для них требовалось необычное количество вина, коньяку, нашатырных препаратов и других возбуждающих средств. Из всех больных умерло 16,5 %. Манчестер также знает эту злокачественную горячку; в худших рабочих кварталах Старого города, Анкотса, Малой Ирландии и других она почти никогда не исчезает окончательно, но всё же она здесь, как и вообще в английских городах, не достигает такого распространения, какого можно было бы ожидать. Зато в Шотландии и Ирландии тиф свирепствует с неслыханной жестокостью; в Эдинбурге и Глазго он особенно свирепствовал в 1817 г. во время дороговизны, в 1826 г. и в 1837 г. после торговых кризисов и каждый раз, продержавшись около трёх лет, на некоторое время несколько затихал. В Эдинбурге во время эпидемии 1817 г. переболело до 6 тыс. человек, во время эпидемии 1837 г. — до 10 тыс., и с каждым возвратом эпидемии росло не только число больных, но и сила самой болезни и процент смертных случаев^{94}. Но опустошения, произведённые болезнью во все предыдущие периоды, кажутся ничтожными в сравнении с тем, как она свирепствовала после кризиса 1842 г.: шестая часть всего нуждающегося населения Шотландии переболела, и зараза с поразительной быстротой перебрасывалась из одного места в другое, разносимая нищими бродягами, но не коснулась средних и высших классов общества. За два месяца переболело больше людей, чем за двенадцать лет до этого. В Глазго за 1843 г. переболело 12 % населения, всего 32 тыс. человек, из которых 32 % умерло, между тем как в Манчестере и Ливерпуле смертность обычно не превышает 8 %. Кризис наступал на седьмой и на пятнадцатый день болезни; к этому времени у пациента обычно появлялась желтизна кожи; это обстоятельство наш автор

считает доказательством того, что причину болезни следует искать также в душевных волнениях и тревоге^{95}. — В Ирландии такого рода эпидемии тоже довольно частое явление. За 21 месяц 1817–1818 гг. через дублинскую больницу прошло 39 тыс. горячечных больных, а в один из последующих годов, по свидетельству шерифа Алисона (во втором томе «Основ народонаселения»), даже 60 тыс. больных. В Корке в больнице для горячечных во время эпидемии 1817–1818 гг. перебывала седьмая часть населения, в Лимерике тогда же переболела четвёртая часть, а в трущобах Уотерфорда — девятнадцать двадцатых всего населения^{96}.

Если вспомнить условия, в которых живут рабочие, если иметь в виду, как тесны их квартиры, как набит людьми каждый угол, как в одной комнате на одной постели спят и больные и здоровые, можно только удивляться тому, что такая заразная болезнь, как эта горячка, не распространяется ещё больше. И если принять во внимание, что медицинская помощь заболевшим крайне недостаточна, что многие совершенно лишены медицинских советов и не знакомы с самыми обыкновенными предписаниями диеты, то смертность покажется ещё незначительной. Д-р Алисон, хорошо изучивший эту болезнь, так же, как и автор вышеприведённого отчёта, видит причину её в нужде и жалком положении бедняков: именно лишения и недостаточное удовлетворение жизненных потребностей делают, по его словам, организм восприимчивым к заразе и вообще делают эпидемию особенно опасной и способствуют её быстрому распространению. Он доказывает, что в Шотландии, как и в Ирландии, всякой эпидемии тифа предшествовал период лишений вследствие торгового кризиса или неурожая и что болезнь свирепствовала почти исключительно среди рабочего класса. Знаменательно ещё то, что, по его словам, большинство лиц, заболевших тифом, являлись отцами семейств, т. е. именно теми, кто особенно необходим своей семье; о том же свидетельствует большинство цитируемых им ирландских врачей.

Ряд других болезней имеет своей непосредственной причиной не столько жилищные условия, сколько питание рабочих. Пища рабочих, вообще очень трудно перевариваемая, для маленьких детей совсем не годится; и тем не менее у рабочего нет ни средств, ни времени, чтобы доставать своим детям более подходящую пищу. Кроме того следует упомянуть ещё об очень распространённом обычае давать детям вино или даже опий. Всё это вместе с другими условиями жизни, вредно действующими на физическое развитие детей, вызывает самые различные болезни пищеварительных органов, оставляющие свои следы на всю жизнь. Почти у всех рабочих более или менее плохое пищеварение, и тем не менее они вынуждены и дальше придерживаться той пищи, которая довела их до этого. Да откуда им знать, что это вредно? А если бы даже они это знали, разве могли бы они соблюдать более подходящую диету, пока их условия жизни и навыки не изменились? — Но плохое пищеварение становится источником других болезней, развивающихся ужо в детском возрасте. Золотухой страдают почти все рабочие, золотушные родители имеют золотушных детей, в особенности, если первоначальная причина болезни продолжает своё воздействие и на детей, унаследовавших от родителей предрасположение к золотухе. Вторым последствием этого недостаточного питания тела во время роста ребёнка является рахит (английская болезнь, узловатые наросты на суставах), тоже очень часто встречающийся у детей рабочих. Отвердевание костей замедляется, развитие скелета вообще задерживается, и наряду с обычными явлениями рахита часто встречаются искривления ног и позвоночника. Мне нет надобности упоминать о том, как усиливаются эти болезни от превратностей жизни рабочего в периоды застоя в торговле, безработицы и падения заработной платы во время кризисов. Последствия плохого по качеству, но всё же получаемого в достаточном количестве питания ещё более усиливаются в периоды временного недоедания, которые почти каждому рабочему приходится пережить, по меньшей мере, раз в жизни. Дети, живущие впроголодь именно тогда, когда питание им наиболее необходимо, — а сколько бывает таких детей во время каждого кризиса и даже в период расцвета промышленности, — не могут не быть крайне слабыми, золотушными и рахитичными. Что они именно такие, можно судить по их виду. Отсутствие ухода, на что обречена громадная масса детей рабочих, оставляет неизгладимые следы и ведёт к вырождению всего рабочего класса. Если сюда прибавить ещё неподходящую одежду рабочих и обусловленную ею невозможность защитить себя от простуды, необходимость работать до тех пор, пока болезнь окончательно не свалит с ног, жестокую нужду семьи во время болезни работника и обычное отсутствие всякой врачебной помощи, то можно будет приблизительно создать себе представление о состоянии здоровья английских рабочих. Причём я здесь ещё сознательно не касаюсь вредных последствий работы в отдельных отраслях труда при нынешних условиях.