Собрание сочинений. Том 2 - Маркс Карл Генрих - Страница 49

Далее критическая критика поучает любознательного представителя «сердечной массы»:

«Если французы и приобрели себе новую историческую заслугу своими попытками создать социальную теорию, то теперь они всё-таки исчерпали себя; их новая теория не была ещё чиста, их социальные фантазии, их мирная демократия далеко ещё не свободны от предпосылок старого порядка».

Критика здесь имеет в виду, если она вообще имеет что-нибудь в виду, фурьеризм, и в частности — фурьеризм газеты «Democratie pacifique»^[74]. Последний же очень далёк от того, чтобы быть «социальной теорией» французов. У французов есть социальные теории, а не одна социальная теория. Тот разбавленный водой фурьеризм, который проповедуется в «Democratie pacifique», является не чем иным, как социальным учением части филантропической буржуазии. Народ настроен коммунистически и притом расколот на множество различных фракций. Подлинное движение, включающее переработку этих различных социальных оттенков, не только не исчерпало себя, но оно только теперь настоящим образом начинается. Однако всё это движение найдёт себе завершение не в чистой, т. е. абстрактной, теории, как этого хотела бы критическая критика, а в весьма практической практике, которая никоим образом не станет беспокоиться о категорических категориях критики.

«Ни одна нация», — разглагольствует дальше критика, — «не достигла до сих пор каких-либо преимуществ перед другой…». «Если какая-нибудь нация достигнет когда-либо духовного перевеса над другими, то это будет лишь та, которая окажется в состоянии подвергнуть критике себя и других и познать причины всеобщего упадка».

Каждая нация имела до сих пор те или иные преимущества перед другой. Если же критическое пророчество справедливо, то ни одна нация никогда не будет обладать преимуществами перед другой, ибо все цивилизованные народы Европы — англичане, немцы, французы — «подвергают критике» теперь «себя и других» и «оказываются в состоянии познать причины всеобщего упадка». Наконец, утверждение, что «критикование», «познавание», т. е. духовная деятельность, даёт духовный перевес, есть, в сущности, пустая тавтология; и критика, которая с бесконечным самомнением ставит себя выше наций, ожидая, чтобы последние, ползая у её ног, молили её о прояснении их сознания, как раз этим своим карикатурным христианско-германским идеализмом показывает, что она по уши ещё торчит в грязи немецкого национализма.

У французов и англичан критика не есть какая-то абстрактная, потусторонняя личность, стоящая вне человечества; она — действительная человеческая деятельность индивидуумов, являющихся активными членами общества, которые, как люди, страдают, чувствуют, мыслят и действуют. Поэтому их критика в то же время проникнута практикой, их коммунизм есть такой социализм, в котором они указывают практические, осязательные мероприятия, в котором находит себе выражение не только их мышление, но ещё больше и их практическая деятельность; их критика является поэтому живой, действительной критикой существующего общества, познанием причин «упадка».

После разъяснений, данных любознательному члену массы, критическая критика с полным правом может сказать о своей «Literatur-Zeitung»:

«Здесь имеет место чистая, наглядная, схватывающая предмет, ничего от себя не добавляющая критика».

Здесь «не дают ничего самостоятельного», здесь вообще ничего не дают, кроме ничего не дающей критики, т. е. такой критики, которая в своём завершении доходит до самой крайней некритичности. Критика печатает отмеченные подчёркиванием места и достигает своего расцвета в выписываемых ею цитатах. Вольфганг Менцель и Бруно Бауэр братски подают друг другу руки, и критическая критика оказывается стоящей на том месте, где в первые годы нашего столетия находилась философия тождества, когда Шеллинг протестовал против массовидного предположения, будто он стремится дать что-нибудь, — что бы то ни было, кроме чистой, совершенно философской философии.

с) ИЗЛИЯНИЕ БЛАГОДАТИ НА МАССУ

Мягкосердечный корреспондент, которого только что на наших глазах поучала критика, находился с критикой в душевной связи. Натянутость отношений между массой и критикой обнаруживается на нём лишь в идиллической форме. Обе стороны всемирно-исторической противоположности держали себя по отношению друг к другу доброжелательно и вежливо, а потому экзотерически.

Своё опасное для здоровья, душепотрясающее действие на массу критическая критика обнаруживает впервые на одном корреспонденте, который одной ногой уже стоит на почве критики, другой же всё ещё в земном мире. Он служит представителем «массы» в её внутренней борьбе с критикой.

В иные минуты ему кажется, что «г-н Бруно и его друзья не понимают человечества», что

они, «собственно говоря, ослеплены». Но он тотчас же спешит поправить сказанное:

«Мне, конечно, ясно, как день, что Вы правы и что Ваши мысли истинны. Но, простите, ведь и народ тоже не неправ… Ах, да! Народ прав… Что Вы правы, я не могу оспаривать… Я, действительно, не знаю, чем всё это кончится. Вы скажете… ну, так оставайся дома… Ах, я не могу больше… Ах… в конце концов можно прямо с ума сойти… Надеюсь, Вы отнесётесь доброжелательно… Поверьте мне, от приобретённого познания иногда так глупеешь, точно у тебя в голове вертится мельничное колесо».

Другой корреспондент тоже пишет, что он «порой теряет понимание». Вы видите, на цитированного выше массовидного корреспондента готова уже снизойти критическая благодать. Бедняга! Грешная масса тянет его с одной стороны, критическая критика — с другой. Не приобретённое познание повергает наставляемого в вере ученика критической критики в это состояние отупения, а вопрос веры и совести: критический Христос или народ, бог или мир, Бруно Бауэр с друзьями или нечестивая масса! Но подобно тому как излиянию божьей благодати предшествует крайняя разорванность души грешника, так и здесь удручающее отупение является предтечей критической благодати. Когда эта последняя изливается, наконец, на грешника, то избранник теряет, правда, не глупость свою, но зато сознание своей глупости.

3) НЕКРИТИЧНО-КРИТИЧЕСКАЯ МАССА, ИЛИ «КРИТИКА» И «БЕРЛИНСКИЙ КРУЖОК»

Критической критике не удалось изобразить себя существенной противоположностью и посему в то же время существенным предметом массового человечества. Кроме представителей закоснелой массы, указывающих на беспредметность критической критики и дающих ей в самой вежливой форме понять, что она ещё не прошла через процесс духовного «линяния» и что она должна прежде всего приобрести солидные познания, — мы познакомились ещё с двумя корреспондентами. Что касается мягкосердечного корреспондента, то, во-первых, он не является противоположностью критики, а во-вторых, истинная причина его стремления сблизиться с критикой — чисто личного свойства: как видно из дальнейших строк его письма, он хочет, собственно говоря, только примирить своё глубокое почтение к г-ну Арнольду Руге со своим глубоким почтением к г-ну Бруно Бауэру. Эта примирительная попытка делает честь его доброму сердцу. Но она никоим образом не представляет массового интереса. Наконец, последний из выступавших перед нами корреспондентов не был уже действительным членом массы, а был наставляемым в вере учеником критической критики.

Вообще, масса представляет собой неопределённый предмет, в силу чего она не способна ни выполнять какое-нибудь определённое действие, ни вступать в какое-нибудь определённое отношение к чему-нибудь. Масса, составляющая предмет критической критики, не имеет ничего общего с действительными массами, которые, в свою очередь, образуют внутри себя и между собой весьма массовые противоположности. Та масса, с которой имеет дело критическая критика, «создана» ею самою наподобие того, как если бы естествоиспытатель, вместо того чтобы говорить об определённых классах растений и животных, противопоставил самому себе «класс вообще».