Психология женщины - Хорни Карен - Страница 5

Вера в то, что девочки перенесли наказание, которое угрожает и им. Девочки – низшие существа. Мальчик не может себе представить, как же это девочка когда-нибудь сможет пережить свою утрату и преодолеть свою зависть. Мальчик боится ее зависти.

НАУЧНЫЕ ВЗГЛЯДЫ

Оба пола придают важное значение только мужскому половому органу. Печальное открытие девочки: у меня нет пениса. Bера девочки: у меня раньше был пенис, он утрачен вследствие кастрации.

Кастрация понимается девочкой как наказание. Отношение к себе как к низшему существу. Зависть к пенису. Девочка так никогда и не может преодолеть чувство своей неполноценности и униженности своего положения и должна постоянно бороться с желанием быть мужчиной. Девочка всю жизнь хочет отомстить мужчине за то, что он обладает чем-то, чего она лишена

Сверхточные совпадение взглядов мальчика с научными еще не означает их истинности, хотя я не исключаю, что инфантильная генитальная организация девочки действительно может быть так потрясающе похожа на инфантильную генитальную организацию мальчика, как это считалось до сих пор. Но, думаю, было бы целесообразно рассмотреть и иные возможности. Мы, например, можем последовать за ходом мысли Георга Симмеля и спросить: возможно ли, чтобы женская адаптация к мужскому представлению о ее психике имела место в столь раннем возрасте и до такой степени, чтобы полностью подавить собственную природу маленькой девочки? Позднее я вернусь к тому моменту в детстве девочки, когда, как мне кажется, действительно происходит «заражение» мужской точкой зрения. Но мне совершенно неясно, как все, дарованное девочке природой, может быть поглощено адаптацией к мужской точке зрения без всякого следа. Таким образом, мы должны рассмотреть вопрос — не является ли отмеченный мной удивительный параллелизм инфантильных и научных взглядов лишь выражением односторонности наших наблюдений, сделанных с мужской точки зрения. Естественно, такое предположение немедленно вызывает внутренний протест, так как мы тут же напоминаем себе о твердой почве практического опыта, на которой основывались все психоаналитические исследования. Но в то же время наши научные знания говорят нам, что эта почва не всегда надежна, ибо опыт по самой своей природе содержит субъективный фактор. Наш исследовательский опыт базируется на материале, который пациенты выносят на анализ в виде свободных ассоциаций, снов, фантазий и симптомов, а также на наших интерпретациях этого материала и заключениях, выводимых нами из этого же материала. Следовательно, даже в тех случаях, когда психоанализ применяется корректно, всегда есть вероятность существования разных вариантов интерпретации и обобщения.

Если мы попытаемся освободить наше сознание от маскулин-ного способа мышления, почти все проблемы женской психологии предстанут в новом свете. Первое, что поражает — это то, что в основу психоаналитической концепции было положено различие между полами в строении гениталий и при этом другое величайшее различие, а именно — различие ролей мужчин и женщин в воспроизводстве потомства, не рассматривалось вообще. Влияние мужской точки зрения на концепцию материнства наиболее ясно сказалось в исключительно блестящей генитальной теории Ференци 7. По его мнению, реальное побуждение к коитусу (его истинное, первичное значение для обоих полов) состоит в стремлении вернуться в материнское чрево. Во время периода соперничества мужчина завоевывал привилегию снова проникнуть в матку, хотя бы посредством своих гениталий. Женщина, изначально находившаяся в подичненном положении, была вынуждена приспособиться к созданной природой ситуации и была обеспечена определенной компенсацией. Она должна была «довольствоваться» суррогатами фантазий и, главное, вынашиванием ребенка, чье блаженство она разделяет. Самое большее, что ей «позволяется» — это разве что только при родах испытать наслаждение, в котором отказано мужчине 8. Согласно этому взгляду, положение женщины — не из приятных. У нее отсутствуют первичные побуждения к половому акту, или, по крайней мере, она лишена права его прямого, пусть даже частичного, совершения. Если это так, то стремление к половому акту и удовольствие во время него у нее должно быть гораздо ниже, чем у мужчины. Она ведь может наслаждаться только косвенным, непрямым образом — удовлетворяя до некоторой степени первичное стремление: частично окольным путем мазохистской конверсии и частично отождествляясь с ребенком, которого она может зачать. Однако, все это — только «компенсаторные механизмы». Единственно, в чем у нее преимущество перед мужчиной — в очень сомнительном удовольствии от акта деторождения. И тут я как женщина изумляюсь: а материнство? А блаженное сознание во время беременности, что в тебе заключена новая жизнь? А несказанное счастье предвкушения появления нового человека? А радость, когда он, наконец, появляется и ты первый раз держишь его в руках? А глубокое наслаждение и удовлетворение от кормления грудью и счастье от того, что он нуждается в твоей любви и заботе? В беседе Ференци выразил мнение, что в начальный период

^{note 13}

конфликта, который так печально кончается для женщины, самец как победитель навязывает ей бремя материнства, включая все, что с ним связано. Конечно, с точки зрения социальной борьбы материнство может рассматриваться как бремя. В наше время это действительно некая «помеха», но весьма сомнительно, чтобы это было так в те времена, когда человек был ближе к природе. Более того, мы и зависти к пенису приписываем биологическое происхождение, а не социальное. Без всяких рассуждений мы утверждаем, что чувство социального неравенства появляется у женщины как рационализация зависти к пенису.

А ведь с чисто биологической точки зрения, в материнстве или в способности-к нему женщина имеет неоспоримое, но поче-муто не принимаемое в расчет, физиологическое преимущество. На бессознательном уровне знание об этом преимуществе содержится в психике мужчин и нашло наиболее ясное отражение в сильнейшей зависти мальчиков к материнству. Мы знакомы с этой завистью как таковой, но она вряд ли рассматривается должным образом в ее динамике. Когда начинаешь проводить сеансы психоанализа у мужчин после достаточно долгой практики среди женщин, сперва просто поражаешься, как сильна зависть мужчин к беременности, деторождению и материнству, к женской груди и кормлению грудью. В свете этого наблюдения, естественно было заинтересоваться, не происходит ли бессознательной интеллектуализации этого мужского стремления, а именно — в обесценивании ими материнства? Они могут рассуждать, например, так: женщина на самом деле попросту желает пенис; а когда все сказано и сделано, материнство только лишнее бремя, которое затрудняет борьбу за существование, и мужчина должен радоваться, что ему не надо его нести. Когда Хелен Дейч пишет, что комплекс маскулинности у женщины играет большую роль, чем комплекс феминности у мужчины, она, вероятно, не принимает во внимание, что зависть мужчины имеет гораздо большие возможности для успешной сублимации, чем зависть девочки к пенису, и что именно эта зависть служит одной (а возможно — главной) из движущих сил, побуждающих мужчин к созданию культурных ценностей.

Сама наша речь, наш язык указывают нам на этот источник продуктивности в культуре. В исторические времена, как мы знаем, эта продуктивность была несравненно выше у мужчин, чем у женщин. Можно высказать предположение, что невероятное напряжение мужского порыва в любой области творчества исходит именно от чувства, что он играет сравнительно малую роль в сотворении живых существ, и именно это постоянно подталкивает его к сверхкомпенсации в иных достижениях. Если мы правы, установив эту связь, мы сталкиваемся с вопросом, почему же у женщины нет соответствующего импульса для компенсации своей зависти к пенису? Есть две возможности: или зависть женщины уж очень мала по сравнению с мужской, или она компенсируется, хотя и менее успешно, каким-то другим путем. Можно привести факты в поддержку обоих предположений.