Всадник рассвета - Шигин Владимир Виленович - Страница 32

• Предыдущая
• 32/117
• Следующая

– А вот и не тьфу! А вот и не тьфу! – сразу забеспокоилась бабка.

Ее маленькие глазки забегали из стороны в сторону.

– Я очень много знаю и могу быть вам весьма полезной, но только при условии, что вы меня не тронете и пальцем!

– Условия здесь ставим мы! – обрезал я старуху. – А трогать тебя особого желания покамест у нас нет, если будешь разговорчивой! Кроме того, мы голодны и было бы неплохо подкрепиться!

– Это можно! – сразу же согласилась старуха.

– Поди сюды, малец! – позвала она к себе Всегдра. – Полезай-ка в избу да принеси скатерть, что лежит на столе!

Спустя минуту Всегдр выпрыгнул из избушки, держа в руках старую дырявую и грязную скатерть. Взяв ее в руки, бабка аккуратно ее расстелила и прошепелявила:

– Скатерть! Скатерть! Не обидь, не забудь, накорми всех, чем не жаль!

Мгновенно откуда-то из воздуха появились блюда мяса, караваи хлеба и кувшины с молоком.

– Откуда у тебя скатерть-самобранка? – спросил я о том, что невольно вынесла на поверхность моя запечатанная память.

– Ты и это знаешь! – то ли с восхищением, то ли с осуждением всплеснула руками старуха Эго. – Скатерть подарена мне самим Коушем, когда он сватался ко мне. Когда скатерть была новой, то чем только она ни угощала: и вина заморские, и плоды краев неведомых. Теперь скатерть старая, дырявая, а потому кроме мяса, хлеба и молока ничего не дает. А раньше-то, раньше! Что ни день, то праздник! Э-э-эх! Я тогда первая красавица во всей нашей земле была!

– Можно только себе представить! – аж поперхнулся очередным куском Вакула. – У вас тут и красавцев хватает, один другого краше!

Поджав губы, Эго сделала вид, что не расслышала язвительной реплики. Как и наш старый знакомец Лешии, она, видимо, испытывала большой недостаток в общении, а потому говорила и говорила не переставая. Пока бабка предавалась воспоминаниям, мы уписывали дары самобранки за обе щеки, стесняться не приходилось. Насытившись, я продолжил разговор. Мои ж товарищи все продолжали и продолжали поглощать пищу в самых, казалось, немыслимых количествах. Первенствовал в этом деле, разумеется, Вакула. Бабка уже трижды просила самобранку накрыть заново, но все даденое почти сразу же сметалось оголодавшими воинами. Теперь уже Эго ворчала, что скатерть может обидеться и отказаться больше накрывать вообще.

– На тебя, проглота, никакой скатерти не хватит! – злилась она, с неприязнью глядя на уписывающего за обе щеки здоровенный кус жареного мяса Вакулу.

– А сколько тебе годов-то будет, бабуся? – поинтересовался я.

Старая ведьма как-то странно поглядела на меня.

– Сколь живу, никто никогда меня об этом не спрашивал! – ответила она чуть погодя. – У нас никто никого ни о чем не спрашивает! Каждый сам по себе. Тоска зеленая! А годов мне, почитай, шестьсот уже стукнуло, а может, и поболе будет. Когда так долго живешь, то поди упомни. Это ты молодой, а потому все помнить о себе должен!

Последние слова ведьмы резанули меня как по-живому. Если бы только я мог вспомнить все, что со мной было! И хотя кое-что для меня уже понемногу прояснялось в темных закоулках моей дремлющей памяти, но до полной ясности было еще очень и очень далеко. Я это чувствовал, и это меня постоянно угнетало больше всего.

– Где хранит Коуш Меч Кладекец? – вопросил я старуху, меняя неприятную для меня тему.

– Этого не знает никто, – ответила мне Эго. – Ибо пользуется он им очень редко. Но думаю, что держит всегда при себе. Чтобы завладеть Мечом, надо убить самого Коуша, а это почти невозможно!

– Почему же невозможно? – изобразил я улыбку, снова вспомнив неясные фрагменты своего позабытого детства. – На острове дуб, на дубе сундук, в сундуке заяц, в зайце утка, в утке рыба, в рыбе яйцо, а в яйце игла.

Старуха Эго пристально поглядела на меня из-под своих свисавших на лоб седых косм:

– Да, яйцо есть, и игла в нем тоже, а остальное чушь собачья! Когда-то Коуш на самом деле хранил свою смерть в сундуке на дубе. Было это давным-давно, когда он со мной женихался и звал стать царицей царства нашего!

– Чего ж ты не пошла, старая? Счас бы не в избе кривой жила, а в палатах богатых! – вновь вставил свое слово Вакула, кажется, окончательно насытившись и вытирая рукавом рот.

Чтобы он больше не лез в разговор, мне пришлось легонько ткнуть его сапогом в бок. Вакула недовольно что-то пробурчал и, зевнув, повалился в траву, явно желая вздремнуть после столь обильной трапезы.

– Не спать! – подал команду Вышата. – Мало ли кто напасть может!

– В моих владениях на вас никто не нападет, пока я сама на то своего согласия не дам! – махнула рукой бабка. – Пусть уж лучше спит, чем мою скатерть обжирает! А не стала я царицей потому, что этот кобель вечный на вашу человеческую девку позарился! – продолжила Эго дальше свой прерванный рассказ. – А та, цыпа такая, поначалу ему, дураку, голову морочила: мол, тебя не люблю, а люблю другого, сама ж потихоньку домой с птицей записку отправила, как ее найти и где смерть Коушева находится. Жених ее, парень не робкий был, сюды и приперся!

– Как же он дойти-то сумел? – невольно вырвалось у меня.

– А! – махнула рукой бабка. – Тогда наше царство не в пример нынешнему было. Нечисть в ту пору была у нас старая да правильная: лешие, водяные, да мы – ведьмы. Это сейчас Коуш таких образин позаводил, что сам порой пугается. Тогда ж мы чинно жили и по-благородному. Так вот этот жених ко мне и заявился. Я тогда на Коуша зла была страшно, что он меня, ведьму потомственную, на девку простую променял. Все жениху о том, как его найти, и рассказала. Молодец этот, как на Буян добрался, так на дуб тот и полез. Но и Коуш-то наш не промах, он яйцо, оказывается, уже загодя подменил на ненастоящее. Когда ж к нему молодец заявился за невестой своей, то уж Коуш повеселился всласть. Тот яйцо разбивает, иголку ломает! А Коуш стоит и хоть бы что! Вот потеха-то была! Когда посмеялись, Коуш его Змею Горынычу и отдал.

– Кого его? – не понял я.

– Да жениха того непутевого! – передернула плечами старуха. – Горыныч, сам знаешь, долго думать не привык, возьми его и сожри.

– А я слышал по-другому, – перебил я бабку. – Что молодец тот с невестой от Коуша убежали и домой благополучно возвратились!

– Так то люди сказки сочиняют! – усмехнулась Эго. – Желаемое за действительное выдают! Сожрал Горыныч жениха вашего-то, еще как сожрал, сама видела! Еще и облизывался потом, да рассказывал всем, что невкусный попался, отощал, наверное, за долгую дорогу.

– А что с невестой его стало? – приподнял голову с травы явно заинтересованный разговором о невестах Храбр.

– Известно что, повыкобенивалась, повыкобенивалась, да за Коуша замуж и вышла!

– Ну а теперь она где?

– Известно где, померла давным-давно от старости! Она же человек, а Коуш – вечный! Потом еще Коуш не раз девок воровал в вашей земле, но уж больно быстро они все старятся да помирают, и века не живут, будто напасть на них какая!

Было заметно, что рассказ о смерти своих давних соперниц доставил бабке большое удовольствие.

– Ну а за измену твою не наказал тебя Коуш-то? – подал голос Вышата.

– Хотел было, а потом говорит: я тебя бросил, а ты моему убивцу дорогу показала – значит, квиты, но ежели еще раз что усмотрю противу себя – сразу смерть!

– Что ж, вполне мужской поступок, – сделал вывод из услышанного Вышата.

– Так ты хочешь занять трон Коуша? – спросила уже меня бабка.

– Да вроде бы нет, – пожал я плечами. – А там как боги велят!

– Всех богов рождает страх, а мы здесь сами себе боги! – зло сверкнула глазами Эго. – А на ваших плюем из оконца! Впрочем, я готова тебе кое в чем помочь!

– Это за что вдруг такая милость? – спросил я с удивлением. – Мы ведь враги тебе!

– Да не в тебе дело вовсе! – отмахнулась от меня старая ведьма. – Обидчику своему старому отомстить через тебя все одно хочу. Пусть перед смертью своей поймет наконец, какое сокровище в свое время потерял!

– Так когда ж это было! – удивился я еще больше. – Сколько ж веков прошло, да и отомстила ты ему тогда-то с женихом тем, девкиным. Да и пожалел он тебя в свое время!

• Предыдущая
• 32/117
• Следующая