S.n.u.f.f. - Пелевин Виктор Олегович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/90
• Следующая

Еще можно было вставить запомнившуюся фразу из пропагандистской передачи: Биг Биз обречен вечно оставаться на приколе над оркской столицей, поэтому у орков и у людей в конечном счете одна судьба, чего до сих пор не понимает заносчивая олигархия Бизантиума. Но это потом, в самом конце.

Хорошо еще было бы добавить что-нибудь техническое, умное и серьезное, но совсем чуть-чуть, просто чтобы соответствовать государственному тренду…

В статье про антигравитационный привод нашлась подходящая фраза, которой можно было ограничиться. Грым передрал ее полностью:

«В отличие от офшаров прошлого, Бизантиум не может перелететь на другое место или подняться выше – там начинается зона сильных ветров, и его может сорвать с кольцевой бетонной подошвы, под которой спрятаны соленоиды гравитационного якоря, необходимого из-за перегруженности антигравитационного привода избыточной массой».

Красиво и непонятно.

В статье «Религии» нашелся параграф про реформированную религию Бизантиума:

«Мувизм – лицемерно извращенный и выхолощенный от самой своей сути Манитуизм, который считает Маниту Антихриста всего лишь одним из многих воплощений Маниту, прошедших по земле. Сокровенная доктрина Мувизма сохраняется его адептами в глубокой тайне…»

Ну и надо было сказать два слова про название. «Бизантиумом» когда-то назывался город, бывший одновременно последней столицей Запада и первой столицей Востока, и эту символическую роль, тра-ля-ля, тра-ля-ля… В общем, с этой частью все было ясно.

Грым поставил очередной том «Свободной Энциклопедии» на место и взял учебник по экономике – в сочинении обязательно должен был присутствовать пассаж про экономическую жизнь. Здесь опять можно было списывать не думая.

«Официальная стратегия развития оркской экономики заключается в том, чтобы догнать и перегнать Биг Биз по главным фондовым индексам. В оркской экономической мысли существуют две школы, которые предлагают диаметрально противоположные пути к этой цели.

Первая школа, известная как «бизантизм», считает, что следует перенять фондовые индексы у людей, а затем путем модернизации добиться, чтобы у орков они поднялись выше. Это направление экономической мысли считается классическим.

Вторая школа возникла недавно. Ее основал ученый Хазм, который стажировался на Биг Бизе и считался у тамошних экономистов гением-самородком (среди них он был известен под псевдонимом Адам-Смит Вессон Монтстрейтери).

Хазм утверждал, что мир уже несколько столетий живет в Эре Насыщения – когда практически не меняются технологии и языки, человеческие и машинные, ибо исчерпан экономический и культурный смысл прогресса. Не следует считать это застоем – таково нормальное состояние общества. В палеолите люди жили так многие сотни тысяч лет; эпоха «прогресса» занимает в истории человечества не более одного процента времени. Есть все основания думать, что Эра Насыщения будет длительной и стабильной – но, конечно, намного более счастливой, чем прошлые исторические плато. Хазм допускал, что в далеком будущем она вновь сменится витком бешеного роста – все это в деснице Маниту.

Многие взгляды Хазма казались современникам революционными, особенно в области политической экономии. Он доказывал, что оркские фондовые индексы в принципе не могут подняться выше бизантийских, поскольку у орков нет фондового рынка. Мало того, фондового рынка давно нет и у бизантийцев – они определяют свои индексы во время торжественного гадания в Доме Маниту, и в наше время это просто один из религиозных ритуалов Верхнего Манитуизма (т. н. Мувизма).

Кроме того, Хазм утверждал, что экономическое соревнование Уркаины с Бизантиумом бессмысленно, так как офшар и нижние территории являются одной культурно-экономической системой, своего рода «метроколонией». Его слова, что истинной столицей Уркаины является Лондон (сектор Биг Биза, где издавна приобретают летаемость богатейшие оркские вертухаи), вызвали всеобщее возмущение. Перед Священной Войной номер 216 (когда носили гвоздику в нагрудном кармане) Хазма повесили на рыночной площади, чтобы ободрить население.

Впоследствии Хазм был реабилитирован. На основе его идей возникло второе направление экономической мысли, «хазмизм», призывающее орков разработать свои собственные фондовые индексы – таким образом, чтобы они сразу были какие надо. Но это учение кажется многим слишком смелым и простым, отчего реальная экономическая стратегия государства основана на своеобразной амальгаме двух подходов».

Вот этим непонятным словом «амальгама» можно было и закончить. Все сделалось ясно – еще день-два шлифовки, и сочинение можно будет сдавать. Только надо будет обязательно добавить про мировое потепление и гибель Гольфстрима, про высотные ветра, и еще про то, что все черные дыры есть одно и то же Тело Маниту, одна и та же изначальная точка, и нам лишь кажется, будто они разбросаны по небу…

Сделав пометки, Грым облегченно вздохнул – на сегодня с уроками было покончено.

Когда он ставил энциклопедию на место, из нее выпала сложенная гармошкой бумажка, исписанная его собственной рукой. Это была хулиганская шпаргалка по прошедшим временам верхне-среднесибирского, написанная два или три года назад:

На обороте, тем же синим школьным почерком, приводились примеры правильного употребления – мнемонические правила писарей и переводчиков, часть которых давно стала народными ругательствами:

Грым вздохнул. Бумажка сохранилась, а Грым, тот счастливый беззаботный Грым, который писал ее перед давним экзаменом – уже исчез, растаял, как облако в летнем полдне, и дороги назад не было.

Родственники еще пели – и с каждой минутой все агрессивней. Грым решил посмотреть что-нибудь по маниту.

К сожалению, старый снаф, который по нему крутили, трудно было назвать радикальной культурной альтернативой происходившему внизу. Тем более, что Грым уже пару раз его видел.

«Интересно, – подумал он, – почему нам не задают сочинений про снафы? Даже не пишем, что они показывают моральное банкротство разложившейся бизантийской верхушки. А могли бы… Наверно, из-за цензуры…»

Военная часть снафа была порезана от души. Полностью показали только построившуюся для битвы оркскую армию в войлочных шлемах и кожаных жилетах, изображавших «парфянские доспехи». Изредка мелькали враги – снятые издали люди в разноцветных тогах. А как только в кадре появлялись электрические катапульты, следовал до того грубый пропуск, что на экране, казалось, мелькали ножницы.

Зато убитых бетонными шарами орков в войлочных колпаках показывали щедро – долго и в подробностях, под трагическую музыку, которая серьезно портила настроение.

К счастью, военный фрагмент кончился, и начался любовный – в кадре появился относительно молодой Николя-Оливье Лоуренс фон Триер и практически еще свежая Элизабет-Натали Мадонна де Аушвиц.

Великие актеры стояли у ложа на фоне стены, расписанной мистериальными фресками, и влажно глядели друг на друга, держась за руки. На Николя-Оливье была пурпурная тога и бриллиантовая диадема, а на Элизабет-Натали – розовый хитон и бесчисленные ювелирные побрякушки. Они с чувством поцеловались, и вокруг замелькали полуголые юные прислужники и прислужницы – одни снимали с героев многочисленные драгоценности, другие взбивали ложе, третьи зажигали масляные лампы. Ради прислужниц Грым все это и смотрел, – среди них были очень даже хорошенькие.

К сожалению, Николя-Оливье и Элизабет-Натали уже почти разделись, и, как только Элизабет-Натали потянула за завязку своего расшитого жемчугом бюстгальтера, а Николя-Оливье поднял руку, чтобы взять ее сильной ладонью за безупречную грудь, на экране появилась заставка с витиеватой надписью:

• Предыдущая
• 13/90
• Следующая