Сборник сказок (СИ) - Вайс Лора - Страница 13

• Предыдущая
• 13/15
• Следующая

И не выдержало сердце Даяна, опустил он ружье, а потом и вовсе бросил в высокую траву. Спустился к кикиморе, сел рядом:

- Прости меня, - заговорил он нежным голосом. – Свои желания превыше чужой жизни поставил. Тебя мне сама природа послала, чтобы ты мне глаза открыла.

- Ты хороший человек, Даян. У тебя душа есть и сердце ласковое. Будет еще тебе жена, но такая, которая полюбит просто так.

- А не нужна мне другая.

Даян накрыл худенькую ручку Мавры своей горячей ладонью. Засмущалась кикимора, отвернулась:

- А ну-ка, мишки – расцелуйте-ка его за меня, - прошептала она.

Сорвались медвежата с места, кинулись на Даяна и давай нос со щеками облизывать.

Вернулся охотник из лесу с невестой. Привел Мавру в свою избу, хозяйкой сделал.

А до чего дети у них были чудные, у сыночка глаза зеленые, у дочки – синие, а волосы рыжие. Любили они по лесу бегать и ворожить, то тропинки напутают, то лужицу осушат, а как в гости к кому придут, обязательно у хозяев молоко скиснет, но дети Мавры  и Даяна добрые были, природу уважали, зверей жалели, да родителей почитали.

Орлица и Гарья

Давно уж по земле русской ходили легенды о сиринах – существах диковинных. Рассказывал народ дикости о коварстве их, изворотливости да кровожадности. Сколько воинов храбрых и люду простого полегло от когтей сих ужасных созданий.

Но мало кто знал, что водилась в одном дремучем лесу сирина особенная – людей голосом не сманивала, да и вообще, к человечине вкуса не имела. Жила себе Орлица на дереве высоком, что произрастало в самой темной части леса, охотилась на животину здешнюю, песни волшебные у озер да рек распевала. Рассветы встречала краса пернатая, сидя на самой верхушке старой осины, а закатами любовалась на выступе скалы из белых благородных пород. Так и жила девица - в ладу с собою, с природою.

Кликали ее Орлицей…

Захотела в один день сирина воспарить над землей так высоко, как только солнышко могло воссиять в часы утренние.

Лучи ласкали лик девичий, перья золотом отливали, ветер в ушах посвистывал, небывалые красоты под девою пологом расстилались. Летела сирина, не зная ни направления, ни места точного, что называется, лишь страстью к полету гонимая. Но вдруг ее взору пристальному явилась печальная картина. Во поле широком средь колосьев золотых возлежало на земле созданье раненое. Не двигалось, не дышало, лишь перья на могучей спине дыбились от ветра рьяного.

Любопытство возобладало над Орлицей, да и негоже было вот так мимо собрата-то пролетать. Еще какое-то время парила сирина над телом, подобно хищной птице над жертвой, а после пошла на снижение.

Поначалу дева побаивалась, кругами ходила вокруг пернатого, а тот ликом в траве возлежал, посему и разглядеть-то не получалось, что ж за зверь такой крылатый на земли русские пожаловал. А вдруг, злыдень какой? Может и поделом ему. Но сердцем сирина обладала большим, жалостливым, посему подошла вплотную к созданию и крылом по могучей спине провела. Зверь дернулся, хотел было крылья расправить, да не вышло, тут же кровь бурая закапала, окрасив побитые колосья.

- Кто такой? – чарующим голосом заговорила Орлица. – Чьих кровей будешь?

И тогда приподнял зверь голову. Сирина аж подпрыгнула, не доводилось еще встречать подобного чуда в родных местах – голова орлиная, на кончике клюва щиток золоченый поблескивает, уши рысьи, глаза кошачьи и взгляд такой пронзительный, будто насквозь видит.

Помолчал тот с минуту, а потом молвил. Голос его эхом по полю пронесся:

- Прибыл я из государства далекого. Величают Гарьей, из рода грифонов.

- Величают? –  ответила сирина с прищуром. – Голубых кровей, значит? И как же ваше величие сюда занесло?

- Коль прилетел, значит, так надобно было. Кто ж знал, что у вас тут одни душегубы безбожные бродят! Теперь судьба моя – сгинуть на чужой земле.

- Не скажи, тут люди живут богобоязливые, а тебя видать за нечисть какую приняли, вот и подстрелили. Но сгинуть я тебе не позволю.

Порешила Орлица узнать Гарью получше, да и тайны повыведать, посему подошла к грифону, уселась рядышком с раненым крылом и запела песнь особенную – целительную. Голос ее трелью прокатился по округе, Гарья даже в забвение ненадолго впал, а раны затянулись в мгновение ока.

- Вижу, дева ты особенная. Благодарю за спасение от гибели неминуемой.

Грифон крылья расправил, кончики перьев на солнце заискрились, а уж потом поднапрягся и на все четыре лапы поднялся. Ростом он оказался выше сирины, да и в плечах широк.

- И куда теперь направишься? – Орлица с места подскочила и преградила путь зверю спасенному. – Меня с собой возьми. Устала я бесцельно в небесах парить, хочу полетать по местам диковинным.

- Уверена в желаниях своих? – гордо произнес Гарья и щелкнул острым клювом. – А вдруг смерть сыщешь?

- Смерти я не боюсь, мне бы успеть поглядеть на жизнь иную. Сколько историй я слышала о чудесах заморских, сколько снов пересмотрела, в коих вновь и вновь улетала прочь отсюда.

- Ну, коль так… Полетели, - как-то зловеще усмехнулся грифон. – В благодарность за спасение покажу тебе места особенные.

И взмыли двое ввысь, и снова ощутила Орлица ласки ветра и тепло солнышка. Сколько в ее взоре было надежды и радости, повстречала она друга нового, он-то не подведет, слово свое сдержит.

Летели они долго, всю ночь и почти весь следующий день. Леса дремучие пролетали, озера серебристые, деревни людские, но то все слишком знакомо было сирине, посему восторгу не вызывало, дева жаждала приключений и чудес. А грифон все вниз поглядывал, все кого-то высматривал, но не найдя нужного, злобно щелкал клювом и продолжал молча парить.

- Чего злой такой? – покосилась на него дева.

- Не понять тебе забот моих, так что, лучше не спрашивай.

Сирина боле и не спрашивала, только все посматривала на друга грозного. И надо бы бояться его, но что-то не было страха. То ли затмила жажда познания, ослепила деву, отчего не разглядела она в грифоне зверя опасного. А может, хотелось родственную душу встретить, оттого и доверилась. Все ж к людским чувствам и переживаниям сирина была ближе, покуда в груди человеческое сердце-то билось, а вот у грифона – звериное.

К ночи показалось на горизонте бескрайнее море, в свете луны искрилось, переливалось. Орлица аж дыханье затаила, когда узрела сию красоту. А Гарья, заприметив восхищенье, очередной раз усмехнулся, после чего произнес:

- Долго мы так не протянем. Чтобы море пересечь, надобно приютиться на корабле. Есть здесь место, откуда суда уходят в дальнее плавание.

- К людям? Не боишься ли? Мы ж не воробьи … Заприметят.

- А ты меня слушайся, тогда не заприметят.

И правда, недалеко увидели крылатые порт, там множество кораблей собралось, некоторые только прибыли, другие уж отплывать собрались. Высмотрел Гарья нужный, глянул на Орлицу и оба пошли на снижение.

Как коснулась сирина деревянной палубы лапами, так застыла, что-то недоброе сердце почуяло, да и друг спасенный как-то притаился, былая прыть улетучилась, в очах безысходность появилась. Недолго Орлица маялась сомнениями, над нею раздался треск, и огромная клетка сверху рухнула, заточив деву в стальные прутья.  Засуетилась несчастная, крыльями захлопала, да только поздно было, отовсюду люди повыходили, скалились ироды, палки в клетку совали, огнем стращали. Ну а вскоре вышел из темноты человек в длинных одеяниях, лицо платком прикрыл, лишь глаза блестели неистово. Подозвал он Гарью, что-то тихо на своем языке произнес, тогда грифон поклонился и послушно зашел в клетку соседнюю.

Спустя какое-то время разошлись душегубы, тут же корабль заскрипел, мачты затрещали, и ощутила Орлица легкую качку. Отправилось судно в плавание.

Осознала краса, что попалась в лапы к хищнику, предал ее грифон… А тот в клетке нахохлился, отвернулся от спасительницы и будто уснул, а на деле смотрел в небо звездное и думу думал. Не по себе ему стало, вроде и выполнил указание, только в душе-то свербело, даже шрам на крыле заныл. И ближе к полуночи не вытерпел грифон, заговорил:

• Предыдущая
• 13/15
• Следующая