Царская пленница - Шхиян Сергей - Страница 34

• Предыдущая
• 34/68
• Следующая

— Нет, милая девушка, только я, к сожалению, не принц даже по имени, и у меня нет белой лошади. К тому же я женат и люблю свою жену.

— Пусть, — подумав, сказала она, — мечтать ведь не грех?

— Какой же в этом грех?

— Я вас, князь, совсем расстроила, пойдемте лучше смотреть дом. Вот тут у нас бильярдная. Вы играете в бильярд?

— Играю.

— Знаете, я тоже немножко умею. Когда нет гостей, мы с девушками играем на желания.

Мы заглянули в бильярдную, где был занят только один из трех столов, и пошли дальше.

— Тут курительная комната, но мне туда тоже нельзя заходить. А вот там наши светелки. Давайте зайдем ко мне?

— Я думаю, не стоит, — довольно твердо отказался я.

— Мы только на минутку, я возьму чистый платок.

— Идите. Я вас подожду здесь.

— Да, конечно, — послушно согласилась она, — но только если увидят вас одного, подумают, что я вам совсем не понравилась, и отправят меня знакомиться с другим гостем. Там как раз один генерал пришел, которому я нравлюсь. Он хороший, только старый и толстый, и от него плохо пахнет…

— Хорошо, пошли, — сдался я.

— Вы, князь, не подумайте, я ничего плохого не имею в виду!

— Я и не думаю, — соврал я, потому что ни о чем другом, кроме «плохого», с начала нашего разговора думать уже не мог.

Мы подошли к одной из дверей, выходящих в длинный, гостиничного типа коридор на втором этаже. Юлия Давыдовна сделалась, как и я, скованной и больше ничего не говорила. Она открыла дверь, и мы вошли в просторную, скромно, под девичью светелку, обставленную комнату, с кроватью, застеленной белоснежными простынями.

— Садитесь, князь, — указала девушка на кресло тоже в белом, девственной чистоты чехле, — я вас долго не задержу.

Она выдвинула ящик в комоде и начала искать платок, вытаскивая тонкое кружевное белье и чулки. Я краем глаза наблюдал за ней, уже начиная подозревать, что она намерено тянет время. Однако она действительно искала платок, и как только его нашла, тотчас положила остальные вещи на место.

— Можно идти, — тихо сказала, но никуда не пошла, а опустилась на стул, сложив руки на коленях. После чего неожиданно спросила: — Вы давно в Петербурге?

— Недавно, — коротко ответил я, чувствуя, что начинаю не на шутку заводиться.

Мое молодое семнадцатилетнее тело полное половых гормонов никак не могло придти в согласие с разумом. Девушка была так мила и женственно-беззащитна…

— Отдохнем здесь немного, — просительно сказала она. — Сегодня будет много гостей, а я уже устала. Вы любите танцевать? — опять переменила она тему разговора.

— Пожалуй, — неуверенно сказал я, — только смотря с кем.

— Я бы с радостью танцевала с вами, князь, вы такой ловкий, гибкий и, мне кажется, должны хорошо чувствовать музыку.

— Я плохо знаю современные танцы, больше по названиям. У меня на родине балы бывают редко.

— Я бы вас научила, — чему-то своему засмеялась Юлия. — У вас должно получиться!

Она вскочила со стула и, подбежав ко мне, потянула меня за руку из кресла.

— Давайте попробуем здесь, а потом пойдем в залу и будем танцевать под музыку! Пусть все завидуют, какой у меня кавалер! Возьмите меня за руку…

Девушка вложила свои тонкие, прохладные пальчики мне в ладонь. Они слегка дрожали. Я инстинктивно стиснул их, стараясь не сделать ей больно.

— Будем танцевать котильон! Это быстрый танец, он вам подходит больше других.

Я как загипнотизированный подчинился ее напору. От девушки исходила какая-то нервная энергия, и это чувствовалось через прикосновение.

— Сначала поднимите мою руку, — начала она учить меня первому па, — и встаньте рядом. Теперь повернитесь ко мне лицом.

Я повернулся, и мы близко посмотрели друг на друга. Ее эмалевой голубизны глаза подернула влажная дымка. Я невольно встал к ней совсем близко, так, что мне показалось, почувствовал тепло ее полуобнаженной белоснежной груди, спрятанной и выставленной одновременно в раме темных кружев декольте. От девушки сладко пахло весенними цветами и еще чем-то непонятным, от чего у меня начала кружиться голова и одеревенело почти все тело.

— Поцелуй меня, пожалуйста, — жалобно попросила она.

Я, задыхаясь от желания, потянулся и поймал ее мягкие губы. Они раскрылись и жадно слились с моими. Поцелуй был таким долгим, что мы оба чуть не задохнулись, забыв, что нужно дышать. Она обвила мою шею руками, я обнял ее за голые плечи и гладил нежную женскую кожу.

— Ты просто чудесный, — прошептала Юлия мне в самое ухо, — я сразу поняла, что мы должны быть сегодня вместе. Я молилась, чтобы ты заметил меня.

— Ты мне понравилась с первого взгляда, — сказал я полуправду, в которую и сам почти поверил, не уточняя, почему отличил ее от других бывших в зале женщин.

— Хочешь, я стану Венерой? — спросила девушка, когда мы исчерпали все варианты с поцелуями и скромными прикосновениями.

— Хочу, — прерывистым шепотом ответил я, отпуская ее плечи, и отошел на шаг.

Юля изогнула стан и, сделав какое-то неуловимое движение руками, освободилось от платья, которое мягкими складками, словно темная пена упало к ее ногам.

Выбрался я из Юлиной комнаты только в половине двенадцатого ночи и то потому, что ждал встречи с таинственным Алексашкой. Несколько часов со жрицей любви пролетели как одно мгновение. Девушка была восхитительна.

Я так и не смог разобраться, кто она — внезапно влюбившаяся женщина или профессионалка высшего класса.

После наших «ярких» отношений никакого напряга, чувства вины перед женой у меня не возникло ни на минуту. Я как бы не изменял Але, а всего лишь помогал Юле, старшей дочери многодетного нищего чиновника, способствовавшей чадолюбивому папочке прокормить семью, заработать немного денег.

— Мы еще увидимся? — спросила она, когда мы, наконец, оторвались друг от друга.

— Не знаю, скорее всего, нет, — ответил я.

— Я два дня в неделю живу у родителей, — торопливо сказала Юля, кажется, неверно поняв мои сомнения по поводу возможной встречи. — Я могу снять маленькую квартирку. Там я буду только твоей, — заглядывая мне в глаза, сказала она.

Вот и пойми этих женщин, и разберись еще, кто кого покупает!

— Не в этом дело, — остановил я ее готовый вновь начаться порыв. — Я ведь тебе говорил, что женат…

— Я помню, и мне ничего от тебя не нужно…

— Моя жена в большой беде, я должен ее спасти…

— Пусть, — начала говорить Юля, но сумела подавить прорвавшуюся ревность к неведомой ей женщине, не досказала и прижалась ко мне своим великолепным телом.

Это был очень веский аргумент, но чувство долга возобладало, и я, торопливо поцеловав ее волосы, отстранился:

— Если удастся, я сегодня еще вернусь к тебе!

— Правда? — обрадовалась она, потом погрустнела. — Мадам может отправить меня к другому гостю…

— Скажешь ей, что я оплачу эту ночь.

— Это очень дорого!

— Я все-таки почти князь, — усмехнулся я. — Жди, а сейчас мне нужно идти.

Дом к полуночи был полон гостей. Похоже, что комендантский час на окраинах не очень соблюдался, хотя музыка звучала вполсилы и окна, несмотря на теплую погоду, были наглухо зашторены.

Я пошел разыскивать своего Остермана, но его не оказалось ни в буфетной, ни в курительной комнатах. Предположить, что он может отказаться от халявы и уехать, я не мог и продолжил поиски. Генрих Васильевич отыскался у карточного стола. Играл он в ломбер, теперь забытую карточную игру, которая велась между тремя игроками: когда двое играют против третьего. Эта игра возникла в XIV веке в Испании. В России она была особенно распространена при Екатерине II, но просуществовала еще лет восемьдесят.

Остерман был так сосредоточен, что лишь поднятой бровью показал, что видит меня. Он, кажется, был в большом выигрыше, во всяком случае, оба его противника явно нервничали и выглядели расстроенными.

• Предыдущая
• 34/68
• Следующая