Царская пленница - Шхиян Сергей - Страница 22

• Предыдущая
• 22/68
• Следующая

Нищие после падения своего предводителя начали медленно отступать, со страхом глядя на неистовую амазонку. Причем никто даже не попытался помочь ни воющему и катающемуся по земле начальнику, ни смертельно раненному в грудь товарищу, ползущему к стенам храма, видимо, за церковным прощением.

Как ни печально это прозвучит, но отец Глеб так и не показал мздолюбивый лик своим страждущим утешения прихожанам. Возможно, это и послужило поводом к продолжению военных действий на территории его прихода.

Думаю, что вначале ни трактирщик, ни его товарищи не поняли, что, собственно, здесь происходит. Как уже понятно из рассказа, один из местных мафиози полз к церкви умирать; другой катался по земле, теша жестокие сердца криками и стенаниями, и это привлекало внимание зрителей. Кроме того, обращали на себя внимание девица восточной внешности и небольшого роста в распахнутом салопе, с саблей в руке; встрепанная женщина в приличном платье, закрывающая лицо руками; упитанный мужчина с разбитой головой, пытающийся подняться на ноги.

— Поликарп Иваныч, глянь — это же твоя Марья! — вдруг закричал один из прибывших, разномастно одетый парень, типичный житель городской окраины.

Поликарп подскочил на месте как ошпаренный и с первого взгляда узнал сестрицу. У него от удивления, в самом прямом смысле, открылся рот и отвисла челюсть. Он глупо пялил на сестру глаза и глотал комки, один за другим застревающие в горле. Наконец, он смог говорить:

— Марья? Ты как? Почему? — и закричал, срываясь на визг: — Марш домой!

Марья Ивановна взяла себя в руки и вместо того, чтобы ответить брату, помогла Рогожину встать на ноги. Потом повела плечом и негромко, но веско и многозначительно представила того всей собравшейся публике:

— Это мой муж Иван Иванович, курский помещик! Я теперь, Поликарп Иванович, не в твоей, а в его воле!

Поликарп ничего не понял, помотал головой, как будто отгоняя наваждение.

— Я тебе замуж идти дозволения не давал!

— А я у тебя и не спрашивала, ты мне, чай, не батюшка!

— Марья, — теряя уверенность, произнес Поликарп, начиная понимать, что произошло. — Марья, вернись, — договорил он жалким, потухающим голосом.

— Так это и есть твой брат? — вмешался в разговор Рогожин, растеряно глядя по сторонам. Было видно, что он еще не пришел в себя и после трепки порядком растерял недавний пыл. — Иван Иванович Рогожин, — сказал он в сторону Поликарпа и отвесил тому полупоклон.

Поликарп только скрипнул зубами.

— Марья, гляди, жалеть будешь! — сказал он сестре, игнорируя Рогожина. — Мы с тобой миром не разойдемся — ты меня знаешь!

— Ты меня тоже! — ответила та, глядя на брата мрачным, убивающим взглядом. — Не стой на моем пути, Поликарп, ох, не стой!

— Татарином своим путаешь? — взвился он. — Да я его на одну руку положу — другой прихлопну, мокрое место останется!

— Вон он — хлопай! — сказала Марья Ивановна, кивая на меня.

Все люди, находящиеся в церковном дворе, как по команде, обернулись в мою сторону, Поликарп впился тяжелым взглядом и сразу узнал. Это видно было по тому, как напряглось его лицо, стали ненавидящими глаза.

— Ты, татарва! — проговорил он тихо, но с кипящей в глазах ненавистью. — На, получи!

Быстро, так что если бы я не следил за каждым его движением, то непременно опоздал бы, он сунул руку за пазуху и выхватил спрятанный под сюртуком пистолет. Два выстрела грянули почти одновременно. Однако первый был подготовленный, прицельный, а второй, торопливый, ушел в воздух, Поликарп качнулся вперед и пошел на меня с дымящимся разряженным пистолетом. Не дойдя двух шагов, споткнулся и, еще продолжая жить и ненавидеть, попытался поднять руку с бесполезным оружием.

— Будь ты проклят! — сказал он негромко, как будто по инерции. — Ты! Все ты!

Проговорив все это, он мягко осел на землю на ослабевших ногах. Он хотел еще что-то добавить, но не смог — на губах появилась кровавая пена. Поликарп последний раз посмотрел на меня затуманенным взглядом, потом на сестру и, забыв обо мне, прошептал:

— Прости, сестра, если сможешь. Бог с тобой.

— Бог простит, — равнодушно ответила Марья Ивановна, не двигаясь с места.

— Убили! — закричала, что было мочи какая-то женщина. — Люди, помогите, человека убили!

Действительно, убитых в церковной ограде было уже с излишком. Затих, так и не доползя до церковной стены, заколотый в грудь мордоворот Поликарп бился в агонии. Без помощи истекал кровью герой со шпагой. Зато новых желающих помериться со мной силами больше не объявлялось.

— Уходим! — крикнул я новобрачным — Скорее!

Однако Иван Иванович и не думал спешить, он затравлено озирался по сторонам. Потом заголосил, оппонируя к прибавляющимся зрителям:

— Это же настоящее убийство! Я совершенно ни причем! Это все она! — Рогожин для наглядности даже показал на меня пальцем — Мы венчались и никого не трогали, а эта женщина учинила разбой!

— А ну, замолчи, дурак! — неожиданно для меня, прошипела со змеиным присвистом Марья Ивановна. Муж сначала не понял, что это относится к нему, потом собрался возмутиться, но, взглянув на жену, осекся и обиженно надул губы.

Мне, впрочем, было не до их семейных разборок Того и гляди, могла заявиться полиция, и тогда мне придется объясняться. Понятно, что просто так для меня это дело кончиться не могло.

— Добирайтесь домой сами, — сказал я Марье Ивановне и прямо пошел на толпу. Зрители безмолвно расступились.

Думаю, что вид у меня был самый что ни на есть внушительный. Во всяком случае, желающих попытаться задержать меня до прибытия властей не нашлось. Я шел медленно, с обнаженной саблей, чтобы ни у кого не появилось желания устроить за мной погоню. Спиной чувствовал, как меня прожигают взглядами.

Отдалившись метров на триста от церкви, я свернул в переулок, спускающийся к реке. В этом был определенный риск В случае погони меня запросто могли прижать к воде.

Однако никто до сих пор за мной не гнался, и как только я оказался вне видимости, тотчас спрятал саблю в ножны под салоп и пошел, не торопясь, вихляющей женской походкой. Теперь, когда салоп остался без пуговиц, мне приходилось придерживать его рукой, чтобы он не распахивался, и это, надеюсь, делало меня еще больше похожим на женщину.

Постепенно я приходил в себя как после сильного удара по голове, так и после горячки боя. Конечно, ни в каком дурном сне мне не могло привидеться, что так попусту, по-глупому, я попаду в весьма неприятную передрягу.

Со своей новой внешностью я чувствовал себя в городе вполне безопасно. Единственно, кто мог проявить ко мне интерес — это караульные, задержавшие меня во дворе предка, да и тем нечего было мне инкриминировать. Теперь же мои подвиги видело множество людей, и даже женская одежда стала плохой защитой. Народ лица своих героев обычно запоминает.

Добравшись до Невы, я пошел вдоль берега в направлении центра города, высматривая перевозчиков. Мне нужно было вернуться в пансион непременно раньше своих спутников. Никаких новых дел ни с Рогожиным, ни с подлым Родионом Аркадьевичем я иметь не желал.

Перед Марьей Ивановной я выполнил свой долг и, как мне кажется, с лихвой. Осталось забрать свои вещи и, главное, деньги, после чего слинять оттуда по-тихому.

Как на грех, первого свободного лодочника я увидел минут через десять, когда уже начал не на шутку нервничать.

Как всегда, когда очень торопишься, время тратится совершенно впустую — сначала я ждал, пока лодочник, не торопясь, подплывет к топкому берегу, потом поможет мне забраться в свою шлюпку и не спеша повезет к противоположному берегу.

Только оказавшись на Васильевском острове, я успокоился. Обогнать меня мои спутники не могли никаким образом. У меня создавался даже запас времени, чтобы, не вызывая подозрений поспешностью, спокойно попрощаться с хозяйкой и съехать с квартиры.

Милая фрау Липпгарт очень расстроилась, увидев меня одного, да еще и во встрепанном состоянии.

— Почему вы есть один, что у вас происходить? — воскликнула она. — Где есть фрейлейн Мария и милый херр Рогожин? Они обвенчаться?

• Предыдущая
• 22/68
• Следующая