Казино - Андреев Олег Андреевич - Страница 8
- Предыдущая
- 8/69
- Следующая
Войдя в апартаменты, Петр Ильич удивился отсутствию Кати, секретарши, но тут же сообразил, что она уже здесь, раз все прибрано, а на кожаном канапе лежит полюбившаяся ему шехсаванская ковровая подушка, не так давно приобретенная им на Портленд-Роад в Ноттинг-Хилле.
«Где-то цокает по лесенкам, коза», – подумал Козырев и бросил рядом с подушкой портфель, набитый рекламными буклетами зарубежных казино, прайс-листами фирм, выпускающих всевозможное игорное оборудование, которые он набрал на конференции в Лозанне.
Затем, вымыв руки и переодевшись, он покинул свой кабинет, плотно притворив ореховую дверь с электронным кодовым замком.
Лифт молниеносно доставил Козырева на второй этаж. Здесь начинались его владения. С широкой балюстрады служебной части открывался волнующий вид почти на все игровые столы небольшого казино. Пять табло рулетки, в том числе «зал привэ», то есть зал для привилегированных игроков, за небольшой металлической загородкой в стиле «хай-тек», два стола для покера, два «блэк-джека» и венчающий картину огромный стол для игры в «баккара». Петр усмехнулся, припомнив гневное удивление одного «эксперта по игорному бизнесу», которого префект Кротов, пробивший через мэрию открытие казино за свои будущие десять процентов с прибыли, поставил руководить полетами:
– Петя, так же не делается, люди в основном в карты играют в казино, этих столов больше должно быть… Прогоришь, не успеешь какавы выпить…
«Худозвон, да и только! – Петр Ильич аж хмыкнул от негодования. – Россия, Россия… Дичь какая-то… Кто ж вас понарожал, умников?»
Насчет «худозвона» Козырев был абсолютно прав. Эксперт был вышедшим на пенсию главным инженером «Союзаттракциона», славного тем, что его сотрудники ловко потрошили игровые автоматы, стоящие в павильонах, и, уже обменяв звонкую монету на банкноты, их руководитель отслюнявливал процент Кротову, бывшему в то время еще не демократом, а куратором по досугу в горкоме. Знал бы этот «худозвон», что, проектируя свое казино, Петр Ильич не изобретал велосипед, а просто спроектировал уменьшенную копию святая святых мирового игорного бизнеса – Монте-Карло.
У Козырева было особое чутье в любом бизнесе, которым он когда-либо занимался. Поэтому, руководствуясь им, Петр Ильич решил сделать основной упор на рулетку, как в Монако. Ставка на безупречное «колесо фортуны», а не на сомнительные карты только и могла привлечь сюда, в Москву, европейских прагматиков, изнывающих не от желания пощекотать себе нервы в избитое «двадцать одно», а сразиться с самой судьбой.
«А где Европа, там и Ваня Пупкин со своей кубышкой, не глупее же он всех этих достоевских, куприных и толстых, что знали толк в рулетке да и в характере русского человека, судя по их книгам…» – рассудил Петр Ильич.
Козырев тогда и сам, не будучи игроком и вообще азартным человеком, решил пойти ва-банк. Он собрал все, что у него было вложено, отложено, накоплено и закопано – а это были деньги немалые, – и за хорошую взятку выиграл аукцион по продаже старого здания возле планируемой к постройке гостиницы и начал его реконструкцию в соответствии с замыслом.
При создании своего детища Петр Ильич тщательно изучил опыт работы известнейших казино мира, потратив при этом немало времени и денег на поездки с согласия компаньонов – сумел их убедить, что эти накладные расходы с лихвой окупятся при правильной организации дела. В результате помимо стандартного персонала заведения в нем еще образовался некий мозговой центр, куда вошли двое психологов, кандидат-математик, который мог бы стать уже членкором, да чересчур увлекся в свое время теорией и практикой игр, и еще два специалиста: один бывший профессиональный шулер-катала, Мирошник, и наставник Козырева из ГУЦЭИ, Леонид Егорович, учивший его в свое время престидижитаторским штучкам. Они же были членами приемной и аттестационной комиссии на курсах, где готовились будущие крупье.
Мирошник запускал в зальчик по десять человек и предлагал им сыграть в обычного подкидного дурака, разбившись на пары. По ходу игры на пяти столах он ухитрялся оценить способности каждого из игроков в тасовании, разрезке, раздаче и самой игре, требующей, несмотря на неуважительное название, немалого ума, хорошей памяти и чутья. Тут они на пару с Егорычем быстренько выявляли хитрецов-катал, сумевших усыпить бдительность психологов на собеседовании, и безжалостно отправляли их на выход. Потом они проверяли оставшихся кандидатов на предмет обучаемости манипуляциям с картами, наблюдательности и памятливости. В лидерах довольно часто оказывались бывшие музыканты, чьи руки привыкли к сложным движениям при игре на инструменте, а мозг – к запоминанию замысловатых комбинаций из кружочков и палочек, подчиненных гармонии той же игры, хоть и в звуках. Дилеров же для рулетки отбирал Егорыч сам. Он просто ставил приглянувшегося ему будущего студента за учебное колесо и предлагал после нескольких пробных попыток попасть шариком в выбранную им половину колеса. Те, кому это удавалось больше двух раз из десяти, принимались.
Козырев еще раз оглядел с галереи свои владения и направился в ресторан в пентхаусе. Он поприветствовал небрежным кивком здорового белобрысого охранника галереи. Казино в такую рань не функционировало, и тот был единственной живой душой над царством зеленого сукна и хай-тековского металла, за который Козыреву тоже досталось от «эксперта»:
– И металл этот… Это же неуютно, дискомфорт…
«Где ж тебе понять, чучело, – даже сегодня возмущался Петр Ильич. – Ты же не был в Бильбао, ты ж не видел музея Гугенхейма. Металл!!! Из него же деньги делают!.. Чудо!.. Про бессознательное и подкорку небось и не слышал ничего! Э-эх, Россия мать, дичь непролазная!»
Дверь на ресторанную кухню была открыта настежь.
– Федор Павлович! А я по твою душу! – Козырев по-дружески расцеловался с шеф-поваром.
– Петр Ильич, да ты откуда в такую рань-то? Я думал, в это время только я, старик, по привычке прихожу. Когда вернулся-то, голубчик?
– Да час назад только и приземлился в родных пенатах. Привез то, что ты просил, прямо из Женевы. Там только такой магазинчик и есть. Со всего мира, Палыч, это добро везут. Чего там только нет. А вот чего нет – так это воздуха нашего. Русского!.. Здесь же дышать можно, а там, представь себе, ну просто задыхаешься!
Федор Павлович, зардевшись от удовольствия, качал головой в такт пламенной речи хозяина. Уж чего-чего, а елей пролить на истосковавшуюся душу Козырев умел как никто. Сам даже порой верил в то, что говорил.
– Ну, в общем, батя, с Катериной передам тебе этот мешок. Там такие специи, что на курсы небось придется тебя отправлять. Не разберешься, что в какие щи бросать.
– Обижаешь, Петр Ильич. Я ж повар, а не профессор кислых щей. Я приправу носом чувствую. Ладно, кофейку-то плеснуть тебе?
– Это запросто. Только сам знаешь…
– Э-эх, знаю, Петр Ильич, знаю. Только понять не могу. Что это за кофе такой! Американский! Срамота одна.
– Ну привык я. Пристрастился когда-то в Северо-Американских штатах. Как курево. Не могу бросить. Не стыди. Он у тебя все равно лучше, чем у них. – На лице Козырева изобразилось смирение…
Секретарша Катя беседовала по телефону на добротном английском, вежливо и внятно объясняя кому-то, что администрация казино «Голден эг» не обязана заниматься проблемами домашних животных посетителей, поэтому нужно делать выбор между любовью к игре и любовью к своим братьям меньшим, то есть оставлять их в номере «Евразии».
Она опустила трубку и улыбнулась шефу.
– Как они меня достали, эти японцы из отеля! С приездом, Петр Ильич. Вы бодро выглядите.
– Спасибо, Катюша. Это вам. – На Катин стол легла коробочка от «Живанши».
– «Органза»! Петр Ильич! Вот спасибо. Это же мои любимые духи. Как вы догадались?
– Катя, такая сладкая и нежная девушка, как ты, из последних духов может любить только эти. Хотя, знаешь, все женщины Европы, по-моему, помешались на «Ле маль» от Готье. Странно. Такой мужской запах…
- Предыдущая
- 8/69
- Следующая
