На острие луча - Шепиловский Александр Ефимович - Страница 30

• Предыдущая
• 30/52
• Следующая

В тот же день вечером пришел Тоник и прямо с порога радостно возвестил:

— Все! Поговорил с мамой. Жалко ее. Слезы, конечно, были. Но она не возражает. Она даже немного гордится мною.

На другой день исполнялся ровно месяц с того дня, как я приказал Ужжазу прибыть на берег Сизой Косы. Нужно и нам явиться на свидание.

Тоник с восхищением обошел несколько раз самоуправляющуюся машину (автомобили были его страстью) и после небольшого спора с Квинтом, кому сидеть впереди, мы заняли места. Квинт, как более старший, победил. Но усевшись, он галантно предложил поменяться местами. Они поменялись.

Мы прибыли на пустынный, холмистый берег Косы. Море было чистое. Перекусили. Через несколько часов ожидания на горизонте показались четыре бледные точки. Это шла флотилия Ужжаза. Я поймал его мысль. Он был погружен в заботы об окружающих его людях и силился понять, почему держит курс именно к этому берегу. Он не знал, что конкретно предпринять дальше, но намерения у него были самые благие. Пришлось помочь ему. Включив мыслеизлучатель, я «посоветовал» выделить самое большое судно бывшим подопытным в полное их распоряжение, а самому с агентами остановиться здесь и основать лечебное заведение. И уж, конечно, не забыл я напомнить ему про макет галактики.

Ужжаз впитал мою мысль и вскользь подумал о загадочном шаре, найденном его людьми на острове.

Так это и есть наш улетевший атомный взрыв!

Я снова включил мыслеизлучатель и проинструктировал Ужжаза, что делать с этим шаром дальше.

Флотилия приближалась. С флагманского судна был спущен катер. На носу его, держась одной рукой за леер, чуть сгорбившись, стоял Ужжаз. В другой руке в металлической сетке он держал черный шар.

Вздымая буруны, катер направился к нам.

Мы сели в машину и терпеливо ждали. Я велел без моего разрешения не выходить из машины. Шурша прибрежной галькой, все в тех же квадратных очках подошел Ужжаз и нагнулся к окошку.

— Извините, но чутье мне подсказало, что вы потеряли это ядро. Мой долг вернуть его вам.

Он через окошко подал мне шар.

— Благодарю вас.

Я принял шар, приятно ощущая его привычную тяжесть.

Наконец-то я держал в руках законсервированный атомный взрыв, эквивалентный двадцати тысячам тонн тротила. За ядерной пленкой бушевал плазменный ураган, царили чудовищные температуры и давления, а шар нагрелся всего на каких-то полтора градуса. Уже после, дома, я поднес к нему индикатор радиоактивности: стрелка микроамперметра даже не дрогнула.

Ужжаз признался:

— Я имел дерзость подвергнуть его химическим пробам и анализам и ничего не добился. Совершенно инертное, ни на что не реагирующее тело… Я не обнаружил в нем ни одного химического элемента.

— Мы этим сами займемся.

— Хорошо. А скажите, где мы с вами встречались? Мне ваше лицо кажется знакомым.

— Я неподдающийся экземпляр.

Ужжаз смутился, сжался в комок.

— Вспоминаю, вспоминаю.

— И меня вспомните, — не удержался Квинт. — Так человека изуродовали! А я как-никак бывший фараон.

Сказал и прикусил язык. Но Ужжаз не обратил внимания на последнее слово. Зато Тоник обернулся и удивленно посмотрел на Квинта, будто увидел его впервые.

— Я страдал манией величия, — сказал Ужжаз. — Это была болезнь. Я бы назвал все прошлое кошмарным сном. Но я вылечился.

Теперь он мне даже нравился.

— Где макет галактики? — в упор спросил я.

— Его выгрузят в первую очередь. Он принадлежит всем. Вы возьмете его с собой?

— М… возьму.

Ужжаз оглянулся и что-то крикнул людям на катере на незнакомом мне языке. Катер сразу пошел к теплоходу. «За макетом», — догадался я и вылез из машины. Ужжаз уставился на меня:

— Скажите, что это за ядро? Я должен узнать его химический состав. Я погружал его в сильные кислоты и щелочи и никакой реакции, я сорок восемь часов нагревал его в пламени газовых горелок, а оно холодное, я испытывал его на прочность, твердость и упругость — все приспособления и инструмент переломал, а на нем ни царапины, я, наконец, красил его самыми активными красителями, а они с него, как вода. Поверьте, я не могу успокоиться и не успокоюсь, пока не узнаю, что это такое!

Ужжаз снял очки и мы увидели его глаза, черные большие и красивые. И печальные. Это были глаза умного, вдумчивого человека. Что ему ответить? Он уже перевоспитан, в этом нет никакого сомнения. Но он не понес наказания за свои прошлые деяния. А обязательно ли оно, если человек уже приносит пользу обществу? Я готов был простить его и все рассказать. Но Квинт был настроен иначе, уж он-то был зол на Ужжаза и сейчас смотрел на него из окошка пренебрежительно и свысока, а тот, конечно, не знал Квинта и, нервно крутя в руках очки, ждал. Я решился:

— Хорошо, скажу. Не поверите мне, так поверите физике, — и выложил о шаре все.

Ужжаз поверил мне. Впервые я встретил на Земле такого человека. Он преобразился и восторженно посмотрел на меня. Черные глаза его блеснули и излучили показалось мне, струйку ощутимого тепла. Он снял колпак, сложил его гармошкой, всунул туда очки и небрежно сунул в карман.

— Покажите еще.

— Подай, Квинт, — сказал я.

Квинт скорчил кислую недовольную физиономию и, что-то проворчав по поводу изверга и притворщика, протянул шар.

— Вот, — сказал он, высунув голову из окошка. — Смотрите, любуйтесь, надевайте колпак и уходите. Если…

— Кви-инт! — оборвал его я и обратился к Ужжазу. — Видите ли, этот человек был одним из ваших «пациентов» на острове. Он иногда бывает злопамятным.

Ужжаз склонился к окошку.

— Простите меня, уважаемый… э…

— Квинтопертпратех, — гордо произнес Квинт.

— Квинтопертпраптех. Я сотню раз извиняюсь перед вами, а уж себе-то я этого никогда не прощу. Можно ли судить больного человека, в бреду совершившего преступление?

Квинт раскрыл рот, собираясь что-то сказать. Насколько я его знаю, он хотел повторить, как его изуродовали. Я вовремя его остановил, сказав внушительно с соответствующей интонацией:

— Он уже простил вас.

— Да, — снисходительно согласился Квинт. — Я прощаю вас.

Ужжаз выслушал, неестественно улыбнулся, вцепился пальцами в шар и, забыв о нас, уставился на него.

— Ядронит. Атомный взрыв, — шептал он. — Взрыв в моих руках.

— Вы удовлетворены? — спросил я.

— Вполне. Я могу показаться назойливым, но мне бы еще хотелось узнать, как вы этого добились?

— Слишком длинная история, и в данный момент я предпочитаю о ней умолчать.

Ужжаз понял, что больше вопросов задавать не следует и вернул шар.

— Рад нашему знакомству, — сказал он. — Если вам нужна помощь, поддержка или добрый совет, я всегда к вашим услугам. Можете рассчитывать на меня, как на себя.

Тем временем вернулся катер. Двое рослых мужчин вынесли на берег что-то серое, большое, круглое.

— Макет, — сказал Ужжаз.

— Фи-ил, — жалобно проскулил Квинт, — позволь нам выйти из машины.

— Выходи.

Мужчины поздоровались, опустили груз рядом с машиной и, скинув с него серый чехол, скрестили руки на груди. Мы воззрились на макет. Сбоку он выглядел, как белесое туманное веретено, а сверху — как растянутый круг с закрученными к центру неровными спиральными ветвями. Трех метров в поперечнике, он лежал на специальных деревянных носилках. Я обошел его вокруг и пощупал рукой. Это был твердый, полупрозрачный материал с вкрапленными в него пылинками звезд, слившихся, особенно в центре, в молочный туман. Неясные края макета будто растворялись в воздухе. Квинт рассматривал макет с разных позиций и сопел. Тоник указал мне на краешек одной спирали. Я увидел ломаную линию — маршрут пришельцев. Она была длиной около восьми сантиметров. В масштабе макета один миллиметр соответствовал расстоянию в три световых года. Значит, от звезды, откуда прилетели пришельцы, свет идет до Земли две тысячи шестьсот лет.

• Предыдущая
• 30/52
• Следующая