На острие луча - Шепиловский Александр Ефимович - Страница 19

• Предыдущая
• 19/52
• Следующая

Я приподнялся и прильнул к отверстиям.

— Подождем, пока вода сойдет, — сказал пожилой слесарь, усаживаясь на трубу.

Вода постепенно убывала.

— А теперь послушайте, — сказал Рябчик, — что вчера со мной произошло.

Я слушать не стал, пригладил ладонью волосы и задумался. Снаружи хохотали. Вода ушла вся. Я присел на корточки, прислонившись к стенке. Голос пожилого заставил меня вскочить.

— Глянь, Рябчик, вся ли вода ушла?

Прятаться было некуда. Я уже хотел вылезть сам, когда слесарь остановил Рябчика.

— Вода в трубе перестала журчать, значит нет ее.

— Нажмем, ребята! — сказал пожилой.

Ребята нажали и часа через полтора, закончив работу, покинули чердак. Вслед за ними, озираясь по сторонам, мокрый, грязный вылез и я. Долго слонялся из угла в угол, досадуя на то, что так глупо расходую дорогое время. Уже солнце зашло, уже стемнело, а мне все еще было рано выходить. Лишь где-то в третьем часу ночи, когда последние гуляющие отошли ко сну, я осмелился спуститься вниз. Глянул на улицу — ни души! Зловеще светили фонари.

Может, в ту ночь кто и видел, как по городу во весь опор мчалось настоящее косматое привидение.

Квинт, конечно, не спал. Помня старый наказ никогда не пускаться на поиски, он ждал меня, и радости его не было предела. Он так старался помочь мне умыться, покушать и отдохнуть, что мне пришлось прогнать его спать. Однако, не вытерпев, он выглянул из спальни:

— А письмо я все-таки отправил.

— Что же ты написал?

— Скажу дословно: «Люди! Человечество! Пишет вам лучший и преданный друг, восставший из глубоких веков. Читайте и радуйтесь! Ваших извечных врагов, надоедливых насекомых клопов и мух на свете больше не существует. Не изводите напрасно бумагу и краски на брошюры и плакаты, не изготовляйте химикаты. Берегите время! Займитесь другим полезным делом!»

Я рассмеялся!

— Кому письмо адресовал?

— Известно кому. Что за вопрос? Всем людям. Я так и написал на конверте. Почему смеешься?

— Письмо лежит сейчас в мусорном ящике. Его вскрыл первый же почтовый работник и, посмеявшись, выбросил. Да ты не отчаивайся. Когда-нибудь все выяснится, и люди оценят наш труд.

Скафандры в основном были готовы. И самое главное, вся теоретическая сторона полета разработана.

Никак я не мог додуматься, как сделать из фотонита шлемы. Идею неожиданно подал Квинт:

— Их надо сделать, Фил, ртом. Помнишь, мы выдували колбы стеклянные? Обжегся-то я. Вот и взять его, этот фотонит, расплавить да и выдуть.

Как просто! Что за человек я! Обязательно на пустяке застряну. Но Квинт меня порадовал, наконец-то стал самостоятельно мыслить.

При введении в плазму повышенной плотности фотонита, последний расплавился и стал прозрачной с чуть желтоватым отливом вязкой жидкостью — жидким светом. Теперь любой захудалый стеклодув мог выдуть из него хоть елочные игрушки.

Трубочку для выдувания взяли жестяную, а чтобы она не расплавилась, изолировали ее ядронитом.

— Возлагаю на себя обязанности главного стеклодува, — безапелляционно заявил Квинт и закатал рукава.

— Справишься?

— Я-то? Фараон-то?

Два шлема Квинт испортил. Первый получился гантелей, второй — дыней. Я хотел освободить его от обязанностей, но он жалостно взмолился:

— Третья попытка будет удачной. У меня громадный опыт накопился.

На этот раз шлем получился на славу. Учитывая, что в путешествии, возможно, придется посетить другие планеты, где можно столкнуться с непредвиденными опасностями, мы сделали ажурный, переплетенный из тонких прутиков фотонита каркас с шарнирами в местах сгиба локтей, коленок, поясницы и пальцев рук. На каркас натянули сам скафандр и обеспечили себе на будущее полную безопасность. Нас никто и ничто не могло раздавить. Усовершенствованное радио обеспечивало надежную связь, а выдыхаемый воздух проходил химическую обработку в поясных батареях и был вновь пригоден для дыхания. Никаких там баллончиков и прочих атрибутов.

В надежности скафандров мы не сомневались, но для очистки совести их следовало бы испытать. И удобны ли они? Фактор немаловажный. Новые ботинки примеришь, тоже вроде бы не жмут, а пройдешься в них, и мозоли готовы. Поэтому мы решили облачиться в скафандры и весь день провести в них: полежать, посидеть, походить, побегать, убедиться, практичны ли они. Совершим загородную прогулку. Небольшой поход нам не повредит.

Несмотря на сильный дождь, взяв флягу воды и немножко продуктов, мы вышли из дому.

Прохожие, все с зонтами и в плащах, оглядывались на нас, беззастенчиво разглядывали в упор. Дождь усилился, а наши «обнаженные» головы, защищенные невидимыми шлемами, были сухими. А может людей больше привлекали черные, как тени, костюмы-скафандры. До нас не долетал ни единый звук. Это плохо. «Доработать», — отметил я.

Когда мы дошли до окраины, тучи уже разнесло, дождь прекратился, вымытое, чистое солнце светило вовсю.

На перекрестке транспортной магистрали Квинт отстал. Я оглянулся и с ужасом увидел, что через него переезжает тридцатитонный груженый самосвал. Впрочем, ужас появился по старой привычке. Самосвал остановился, из кузова вывалился кусок антрацита, затем выскочил перепуганный, растерявшийся шофер. Видимо, увидев нас, он сигналил, но затормозить на мокром асфальте сразу не мог и сбил Квинта. Сбежался народ. Но Квинт резво вскочил, подмигнул остолбеневшему шоферу и мы поспешили удалиться от места происшествия. Толпа недоумевала.

Квинт сокрушался, что из-за него могут шофера привлечь к ответственности. Я его успокоил:

— Не беспокойся. Множество свидетелей видело, что он не виновен. Да и пострадавшего нет.

Проходя через полотно железной дороги, Квинт сделал предложение.

— А не броситься ли нам под проходящий поезд?

— Хорошо, — ответил я, — бросимся, останемся живы и невредимы. А поезд сойдет с рельсов. Будет крушение.

— Да, не подумал, — он кулаком постучал по шлему.

После дождя нас манило подышать озоном, и мы отвинтили шлемы. Не успели отойти от железной дороги и ста метров, как возле нас завизжала тормозами машина «Скорой помощи».

— Который? — спросил сидевший впереди врач у двух пассажиров.

Те враз показали на Квинта.

— Взять! — приказал врач двум рослым санитарам. Те выскочили с носилками.

— Ложись! — рявкнули оба на Квинта.

— Езжайте своей дорогой, — сказал я. — Берите больных и тех, кто нуждается в вашей помощи.

Вылез врач, долговязый, с вытянутой физиономией, и решительно подошел к Квинту.

— Вас сбил тридцатитонный груженый самосвал?

— Меня. Но что из этого?

— Такого не может быть! Чтоб по живому человеку проехала машина, а он даже не захромал. Нет, мы вас обязательно доставим в больницу. Даже если придется применить силу. Вам нужно месяц-другой полежать, обследоваться, принять лечение.

— Уверяю вас, он абсолютно невредим, — сказал я. — Вы же сами видите.

— Ну и что? Я знаю, что этого не может быть. Мы живем в реальном мире. А поэтому — в больницу. Ложитесь!

Не будь на Квинте скафандра, еще можно было бы поехать вместе с ними. Но в скафандре это исключалось. Начнут раздевать, а тут особые приемы нужны, возникнут подозрения, скафандр пойдет на склад, и кто знает, чем все кончится.

Один из пассажиров высунулся в окошко:

— Скажите, где вы такой материал покупали?

Квинт только их считал виновниками происшедшего и огрызнулся:

— В командировке.

— Да, материал, действительно, экзотический, — заметил врач. Он пощупал скафандр. — Скользкий какой. Так я жду. Ведь мы все равно уложим.

Я оценил обстановку. Нас двое. Их, включая и пассажиров, шестеро. Увезут. Свяжут да увезут. Когда санитары уже шагнули к Квинту, я сказал врачу:

— А знаете, оказывается, визуальное исследование амплитуды альфа-волн эмоционального возбуждения позволяет определить не только характер улыбки человека, но и выражение его глаз.

• Предыдущая
• 19/52
• Следующая