Принцесса и Гоблин (др.перевод) - МакДональд Джордж - Страница 29

— Когда я говорю тебе правду, Лути, — сказала принцесса, которая почему-то вовсе не рассердилась на няню, — ты отвечаешь мне: «Не надо рассказывать сказок!» Я, наверно, и впрямь должна рассказать сказку, чтобы ты мне поверила.

— Ты очень жестока, принцесса, — ответила няня.

— Это ты очень жестока, Лути, и я не буду с тобой разговаривать, пока ты не извинишься. Да и зачем мне рассказывать, если я знаю, что ты всё равно мне не поверишь?

Она ведь очень хорошо понимала, что стоит ей начать рассказ, как с первых же слов Лути перестанет ей верить.

— Одна досада от тебя! — воскликнула няня. — Ты заслужила примерное наказание за своё озорство.

— Сударыня экономка, — обратилась к той принцесса, — не пустите ли вы меня пожить в вашей комнате, пока не приедет мой папа-король? Я попрошу его приехать как можно скорее.

Тут все воззрились на принцессу в изумлении. До этого дня они продолжали относиться к принцессе не иначе как к ребёнку.

Но экономка тоже боялась няни, поэтому она попыталась найти путь примирения.

— Я уверена, принцесса, что няня вовсе не хотела тебе грубить.

— А я уверена, что мой папа не захочет, чтобы у меня была няня, которая разговаривает со мной в таком тоне. Если моя няня думает, что я ей лгу, пусть тогда скажет об этом моему папе, иначе пусть уходит. Сэр Уолтер, вы не возьмёте меня под свою защиту?

— С великим удовольствием, принцесса, — ответил капитан стражи, огромными шагами входя в комнату. Толпа служанок потеснилась, давая ему дорогу, и он низко склонился перед кроваткой маленькой принцессы. — Я немедленно отправлю своего подчинённого на самой быстрой лошади, какая только есть в конюшне, чтобы известить вашего папу-короля, что ваше королевское высочество желает его видеть. А если вы хотите, чтобы за вами ухаживал кто-либо из этих слуг, я тот час же прикажу остальным очистить комнату.

— Благодарю вас, сэр Уолтер, — сказала принцесса, и взгляд её упал на розовощёкую девушку, которая только недавно была принята в доме в качестве посудомойки.

Но когда Лути увидела, что взгляд её дорогой принцессы направлен на кого-то другого, а не на неё, она упала на колени возле кровати и испустила горестный вопль.

— Я полагаю, сэр Уолтер, — сказала принцесса, — что Лути может пока остаться при мне. Но я предаю себя вашему попечению, и вам не стоит беспокоить моего папу-короля, пока я снова не попрошу вас об этом. А теперь все меня оставьте. Я здорова и в полной безопасности. Я вовсе не пряталась ради развлечения и не хотела попусту тревожить моих людей. Лути, одень меня, будь любезна.

В течение некоторого времени в доме и вокруг царило спокойствие. Король всё ещё пребывал в отдалённой части своих владений. Стражники продолжали охранять дом. Найдя у подножия скалы в саду отвратительное тело подземного зверя — того самого, которого убил Керди, — они были порядком изумлены. Но они решили, что зверь был убит где-то в глубине копей и выполз сюда умирать; помимо этого случая стражникам всего один раз попался на глаза живой подземный зверь, так что причин поднимать тревогу вроде бы и не было. Керди продолжал свои разведки в глубине горы, а гоблины как и прежде всё глубже въедались в землю. Пока они идут вглубь, думал Керди, близкой опасности нет.

Айрин наслаждалась летней порой, как и в прежние годы, и хоть она частенько в течение дня вспоминала о своей прабабушке и столь же часто снила её по ночам, но долгое время она её не навещала. Её, как и прежде, занимали козлята и цветы, и ещё она ходила играть с детьми рудокопов, когда Лути отпускала. Но у Лути были довольно глупые представления насчёт достоинства принцессы; ей и в голову не приходило, что принцесса — это такая девочка, которая сильнее других любит своих братьев и сестёр и которая способна хорошо на них влиять, в то же время держа себя с ними просто. Тем не менее и нянино обращение с принцессой значительно изменилось в лучшую сторону — няня видела, что принцесса уже не столько ребёнок, сколько не по годам разумный маленький человек. Правда, при каждом удобном случае няня преглупо нашёптывала слугам: что принцесса не совсем в своём уме, что она слишком хороша для этой жизни, — и всякую подобную чепуху.

В то же время Керди очень страдал, хотя сам себе в этом не признавался, оттого что так невежливо разговаривал с принцессой в последний раз. Именно поэтому, возможно, он так старался сослужить ей службу. Они с матерью частенько обсуждали этот предмет; мать утешала его, выражая уверенность в том, что однажды ему представится долгожданная возможность загладить свою вину.

Здесь мне хотелось бы заметить, ради всех принцев и принцесс, что отказываться признавать свои промахи или даже ошибки — это недостойно и низко. Если настоящая принцесса сделает что-нибудь не так, она утратит покой — до тех пор, пока ей не удастся пересилить себя и сказать: «Я сделала так; лучше бы я так не делала, и мне жаль, что я так поступила». Как видите, есть основание полагать, что Керди был не просто рудокоп, но немного и принц. В мировой истории такие случаи известны.

Постепенно Керди стал замечать признаки изменения в направлении рытья гоблинов: они перестали углубляться в землю, но принялись копать в уровень с достигнутой глубиной. Он ещё более усердно, чем прежде, стал за ними наблюдать. И вот в одну из ночей, приблизившись к наклонной стороне очень твёрдой подземной скалы, гоблины стали подниматься вверх по этой плоскости. Достигнув вершины скалы, они вновь, пару ночей подряд, рыли горизонтально, пока снова не поднялись под довольно крутым углом. Тут Керди решил, что самое время перенести наблюдение в другое место, и в следующую ночь он вовсе не пошёл в копи, но, оставив дома кирку и клубок, а взяв только всегдашний ломоть хлеба и кусок пудинга с горохом, направился по горной дороге вниз к принцессиному дому. Перебравшись через стену, он всю ночь оставался в саду, рыская с места на место, по временам растягиваясь на траве во весь рост и прикладывая ухо к земле. Но ничего, кроме шагов стражников, дозором обходивших дом, ему услышать не довелось. Оставаться для стражников незамеченным было нетрудно, так как ночь была облачной и безлунной. Несколько последующих ночей Керди продолжал пробираться в сад и прослушивать землю, но безрезультатно.

Но в один из вечеров он то ли сам проявил беспечность, то ли растущая луна светила уже слишком ярко, а только его разведывательная деятельность пришла к неожиданному концу. Он пробирался позади скалы, из-под которой вытекал ручей, когда — стоило ему ступить на освещённую лунным светом лужайку — он почувствовал свист над ухом и удар по ноге. Он тот час же присел на корточки, чтобы стать незаметнее. Но, услышав топот бегущих ног, он вновь вскочил, чтобы пуститься наутёк. Не тут-то было: его пронзила острая боль — в его ноге торчала стрела из арбалета, и из раны хлестала кровь. В следующую секунду он был схвачен двумя или тремя стражниками. Бороться было бесполезно, и Керди молча сдался.

— Да это мальчик! — воскликнули стражники в один голос. Они были изумлены. — Я думал, это одна из тех тварей.

— Что ты здесь делал?

— Искал для себя неприятностей, как видите, — с усмешкой отвечал Керди, пока стражники вертели его за плечи.

— Дерзость тебе только повредит. Нечего было забираться в королевские владения, и если ты сейчас же всё не расскажешь, с тобой поступят как с вором.

— Так оно, наверно, и есть, — сказал один стражник.

— Может, он искал потерявшегося козлёнка, — предположил другой.

— Не пытайтесь оправдать его. Нечего ему было здесь делать.

— Тогда я лучше уйду, если не возражаете, — сказал Керди.

— Мы возражаем, раз ты не хочешь сказать нам, чем ты здесь занимался.

— Не уверен, что могу полностью вам довериться, — возразил Керди.

— Мы не кто-нибудь, а королевские стражники, — терпеливо проговорил капитан, который оценил смелость и располагающую наружность мальчика.