Мемуары [Лабиринт] - Шелленберг Вальтер - Страница 43

• Предыдущая
• 43/167
• Следующая

На случай, если дело дойдет до военного столкновения, министерство иностранных дел указало на необходимость того, чтобы в нашем распоряжении находились специальные войска для защиты датской королевской семьи. Однако при оккупации Дании не было сделано почти ни одного выстрела, а сопротивление в Норвегии было очень быстро сломлено. Только в Нарвике горные войска генерала Дитля вели тяжелые бои с сильным экспедиционным корпусом союзников.

Приблизительно через три недели меня послали в Стокгольм. В Берлине опасались, не покажется ли шведам, что после оккупации Дании и Норвегии их нейтралитет находится под угрозой. Поэтому я должен был через наши разведывательные каналы передать шведам успокоительные заявления о том, что Германия будет соблюдать нейтралитет Швеции при всех обстоятельствах. Эту неофициальную информацию дополнили заверения министерства иностранных дел, сделанные дипломатическим путем. Тем временем Канарис должен был успокоить соответствующие военные инстанции Швеции. Только позднее из разговора с Гиммлером я узнал, что Гитлер в случае необходимости не посчитался бы со Швецией. Как только Дитль, сражавшийся у Нарвика, вынужден был бы отойти на шведскую территорию, на что он имел полномочия от Гитлера, Швеция, сказал Гиммлер, в любом случае была бы втянута в войну.

Прежде чем перейти к описанию наступления на Западе, я должен еще раз вернуться к операции в Венло. Гитлер приказал мне связаться с министром иностранных дел в целях оценки полученного материала. Когда я явился к Риббентропу, он стоял за своим письменным столом, скрестив руки. Несколько холодно он протянул мне руку. «О чем вы хотите мне сообщить?», — спросил он меня довольно-таки покровительственным тоном. Я разозлился на его вызывающую манеру и начал свой доклад, исполненный неприязни. Он, казалось, заметил это и стал немного любезнее. Он благодушно предложил мне расположиться в небольшом соседнем салоне. По окончании моего доклада он сказал: «Фюрер твердо убежден в том, что материал, полученный в результате операции в Венло, неоспоримо доказывает нарушение Голландией нейтралитета в пользу Великобритании, и он хочет, чтобы об этом был подготовлен соответствующий доклад». После этого он нажал кнопку звонка и в салон вошел помощник статс-секретаря Гаус. Он был одним из ближайших сотрудников Риббентропа, большой специалист в области международного права; не было в министерстве иностранных дел ни одного важного документа, который бы не составлял или не редактировал Гаус. Сейчас Риббентроп попросил его обсудить и далее разработать вместе со мной вопрос о нарушении Голландией нейтралитета. Где-то в начале мая, точно я не могу припомнить день, Гейдрих позвонил мне и срочно потребовал доклад об операции в Венло. Но я не мог в столь короткий срок представить его в готовом виде. Раздраженный Гейдрих вместе со мной принялся править доклад. В этот же вечер он должен был лежать на столе у Гитлера. На следующее утро мне снова надо было явиться к Риббентропу. Я нашел всех его ближайших помощников в тщательно охраняемой комнате, занятых составлением «Меморандума германского имперского правительства Нидерландам и Бельгии». Никто из сотрудников не имел права покидать служебное помещение на Вильгельмштрассе, пока документ не будет готов. После обеда Риббентроп читал в своем рабочем кабинете страницу за страницей этот документ, постоянно при этом вставляя свои замечания об английской разведке. По отношению к англичанам он страдал своего рода «шпионофобией». Каждый англичанин, утверждал он, находящийся за границей, выполняет задания английской разведки. Во всем этом видна была его глубочайшая ненависть к англичанам. Именно Риббентроп внес в завершающий абзац доклада министерства иностранных дел (который был приложен к меморандуму) следующую безвкусную фразу: «Эти важные для понимания работы британских агентов и их преступных устремлений показания британских офицеров разведки явятся основой для последующего открытого судебного процесса, который прольет свет на темные замыслы мракобесов, гомосексуалистов и антиобщественных преступных элементов из так называемой „Сикрет Интеллидженс Сервис“. Гаус и я высказали сомнения. Резким движением руки Риббентроп оборвал все дальнейшие обсуждения и сказал: „Этим британским канальям нужно когда-то все высказать“. После этого мне нужно было получить подписи Гиммлера и министра внутренних дел Фрика. Гиммлер принял меня в своей квартире и внимательно, с недоверием, вчитывался в каждое слово. Дойдя до последних строк, он изумился: „Нужно ли это? Это производит дешевое впечатление“. Он тут же приказал связать его с Риббентропом, долго говорил с ним о том о сем, но когда наконец объяснил подлинную причину своего звонка, уступил министру.

Спешно я отправился в Штарнберг к Фрику, который подписал текст без всяких возражений. Когда Риббентроп получил подписи, он довольно похлопал меня по плечу. Передачу меморандума голландскому и бельгийскому правительствам возложили на статс-секретаря Гауса. Это произошло 9 мая 1940 года.

Ранним утром 10 мая 1940 года началось немецкое наступление на Западе.

Наша разведка хорошо проделала подготовительную работу. Через линию Мажино был проложен телефонный кабель, по которому наши агенты регулярно передавали свои сообщения на сборный пункт в Саарбрюкен. Сотрудники, работавшие на цементных заводах в Нанси, Сааргемюнде и Меце, передавали точные сведения о французских оборонительных сооружениях и их оснащении. Связники на крупных оборонных предприятиях Шнейдера-Крезо информировали нас о состоянии французских артиллерийских и бронетанковых частей; даже из Десятого Бюро, центрального учреждения французской разведки, нам доставляли фотокопии секретных приказов и оперативных планов.

Тем временем военные операции развертывались в Нидерландах и Бельгии в соответствии с новым планом Манштейна; отказавшись от усиления северного фланга, главный удар немецкое командование направило в стык между французской линией Мажино и бельгийскими оборонительными сооружениями. Самый мощный бастион бельгийских укреплений, форт Эбен-Эмаэль, был захвачен специальным отрядом учебного полка Бранденбург, имевшим индекс ц.б.Ф.800 (полк был придан военной разведке), парашютистами и саперами, применявшими новые методы и средства ведения боя. Аналогичным образом был занят крупный мост через Шельду, который парашютисты удерживали до подхода главных сил пехоты. В это время, примерно 15 мая, я получил следующее задание: вместе со специалистом из министерства пропаганды необходимо было развернуть как можно более широкую пропаганду против Франции, сеящую замешательство. Наиболее верный и короткий путь к успеху обещало радио. Случилось так, что начальником радиостанции в Саарбрюкене был тогда один мой хороший знакомый, который сразу же согласился сотрудничать с нами. В Саарбрюкене были оборудованы три высокочастотных передатчика, которые, будучи замаскированы под французские, вели регулярные «передачи новостей». Наши передачи были основаны частично на информации наших французских агентов, а частично на произвольных, но очень эффективных, выдумках нашего саарбрюкенского приятеля. Примером того, как мы смогли направлять в нужном для нас направлении поток беженцев в Северной Франции, а несколько позднее в районе Парижа, является изготовленная нами невзрачная с виду брошюра, содержащая мрачные прорицания средневекового астролога Нострадамуса. Эта брошюра распространялась среди французского населения через наших агентов по радио и забрасывалась с самолетов. Мы выбрали те цитаты, в которых Нострадамус предсказывал появление «машин, изрыгающих дым и огонь», которые с грохотом будут пролетать над городами, неся ужас и уничтожение людям. От себя мы добавили «пророчество» о том, что только юг и юго-восток Франции спасутся от этих бедствий. После этого охваченные паникой массы беженцев двинулись в подсказанном нами направлении. Тем самым немецкие войска получили желаемую свободу передвижения, тогда как коммуникации французских армий были парализованы.

• Предыдущая
• 43/167
• Следующая