Белая масаи - Хофманн Коринна - Страница 39
- Предыдущая
- 39/78
- Следующая
Лкетинга вернулся, и вскоре юноши уважительно покинули нашу маньятту. Он спросил, о чем мы разговаривали. Я поделилась с ним идеей насчет магазина. К моему изумлению, он тоже очень обрадовался. На весь район это был бы единственный магазин масаи, и сомалийцы остались бы без покупателей, потому что местные предпочтут ходить к людям из своего племени. Он сказал, что на это потребуется много денег, и спросил, есть ли у меня необходимая сумма. Я успокоила его, сообщив, что у меня осталось немного денег в Швейцарии. Идея была хорошая, но ее еще нужно было хорошенько обдумать.
Pole, pole[17]
В последнее время я часто помогала больным. Однажды я вылечила ребенка соседки, у которого образовался на ноге гнойный нарыв, и с тех пор матери ежедневно приносили мне своих детей. У некоторых были самые жуткие абсцессы. Я очищала раны, смазывала, забинтовывала и наказывала им приходить через два дня. Вскоре людей стало так много, что у меня закончилась мазь, и я больше никому не могла помочь. Я отправляла их в госпиталь или в миссию, но женщины уходили молча, не следуя моему совету.
Через два дня ученикам предстояло вернуться в школу. Меня это очень огорчало, потому что с ними было гораздо веселее. Планы о том, чтобы открыть свой магазин, становились все более определенными, и я решила съездить в Швейцарию, чтобы набраться сил и привести свой вес в норму. Меня привлекала возможность доехать до Маралала на машинах Роберто или Джулиани. Тогда наш «лендровер» я могла бы оставить здесь. Я тут же сообщила Лкетинге о своем решении. Узнав, что через два дня я уезжаю, он пришел в смятение. Я пообещала ему подумать о магазине и привезти деньги. Его я за это время попросила узнать, где и как мы можем построить здание. В ходе обсуждения идея магазина стала еще конкретнее. Теперь мне нужно было только время, чтобы все подготовить и набраться сил.
Лкетинга снова испугался, что я его брошу. На этот раз меня поддержали юноши и дословно перевели ему мое обещание вернуться через три-четыре недели совершенно здоровой. Я сказала, что точную дату приезда сообщу тогда, когда у меня на руках будут билеты. Я решила поехать в Найроби наудачу в надежде купить билет на ближайший самолет. С тяжелым сердцем он согласился. Я оставила ему немного денег, примерно триста франков.
Захватив с собой только самое необходимое, я с группой школьников стояла возле миссии и ждала отъезда. Время отъезда нам было неизвестно, но все знали, что тот, кто опоздает, пойдет до Маралала пешком. Меня провожали мама и мой любимый. Мама давала Джеймсу последние указания, а я утешала Лкетингу. Он не знал, как пережить месяц без меня. Потом пришел Джулиани. Я села на переднее сиденье, а юноши – на заднее. Лкетинга помахал мне и на прощание сказал: «Заботься о нашем ребенке!» Я улыбнулась.
Пастор Джулиани мчался по дороге с такой скоростью, что удержаться на месте стоило мне большого труда. Мы почти не разговаривали друг с другом. Когда я сказала, что вернусь через неделю, он ответил, что на выздоровление уйдет не меньше трех месяцев. О такой длительной разлуке с Лкетингой не могло быть и речи.
В Маралале царил хаос. Город наводнили отъезжающие школьники. Их распределяли по всей Кении, чтобы разные племена перемешались между собой. Джеймсу повезло, он оставался в Маралале. Один юноша из нашей деревни должен был ехать в Ньяхуруру, так что часть пути мы могли проделать вместе. Но сначала нужно было купить билет на автобус. На ближайшие два дня все билеты были распроданы. Некоторые иногородние приехали в Маралал в открытых пикапах, чтобы заработать денег. Они брали за проезд баснословные суммы. Но даже у них мест уже не было. Может быть, завтра в пять утра, сказал кто-то. Мы забронировали места, но денег не дали.
Юноша беспомощно стоял посреди дороги и не знал, где ему ночевать без денег. Он был очень робкий и услужливый. Он постоянно таскал мою сумку. Я предложила пойти в отель, перекусить и спросить, есть ли свободные номера. Хозяйка радостно поприветствовала меня, но на вопрос о свободных номерах с сожалением покачала головой. Один номер она может освободить для меня до вечера, потому что я постоянный гость. Мы попили чаю и прошлись по другим отелям. Я была готова заплатить за юношу, ведь для меня это были небольшие деньги, но свободных номеров не осталось. Тем временем стемнело и похолодало. Я все думала, не разместить ли юношу на второй кровати в моем номере. Для меня это была не проблема, но я не знала, как отреагируют на это окружающие. Я спросила у него, что он собирается делать. Он сказал, что поищет подходящую маньятту за пределами города. Если он найдет маму, у которой есть сын его возраста, она будет обязана предоставить ему ночлег.
Мне этот вариант показался слишком неудобным, ведь в пять утра нам уже нужно было выезжать. Собравшись с духом, я предложила ему переночевать на второй кровати в моем номере, которая стояла у противоположной стены. Он посмотрел на меня в большом смущении и, поблагодарив, отказался. Он сказал, что ему ни в коем случае нельзя ночевать в комнате жены воина – будут проблемы. Я рассмеялась и посоветовала ему просто никому об этом не рассказывать. Сначала в отель вошла я. Дав охраннику несколько шиллингов, я попросила разбудить меня в половине пятого утра. Юноша пришел через полчаса. Я уже лежала, одетая, в постели, хотя было всего восемь часов вечера. На улице царил такой мрак, что жизнь продолжалась только в барах, которые я предпочитала обходить стороной.
Голая лампа ярко осветила отвратительное помещение. Со стен крошилась голубая штукатурка, повсюду виднелись коричневые пятна, от которых тянулись вниз тонкие ручейки. Это были мерзкие остатки выплюнутого табака. Мама и другие пожилые посетители нашей маньятты тоже поначалу так делали, пока я не пожаловалась. Теперь мама выплевывала табак под камень очага. Номер в отеле был просто омерзителен. Юноша одетым улегся на кровать и повернулся к стене. Мы погасили яркую лампу и больше не разговаривали.
Стук в дверь вырвал меня из крепкого сна. Я спросила, в чем дело. Не успела я получить ответ, как юноша сказал, что уже почти пять часов. Нам нужно бежать! Заполнившись, пикап просто уедет. Мы поспешно собрали вещи и бросились к нужному месту. Повсюду, разбившись на маленькие группы, стояли школьники. Некоторые садились в машину. Другие, как и мы, ждали своей очереди. Утро было холодным, я ужасно замерзла. Маралал был влажным от росы. Мы даже не могли попить чаю, потому что отели еще были закрыты.
В шесть утра мимо нас, громко гудя, проехал обычный рейсовый автобус. Он был переполнен. Наш водитель еще не появился. Мы от него зависели, и он, судя по всему, не торопился. Рассвело, а мы все ждали. Меня охватила ярость, ведь в этот день я планировала добраться до Найроби. Юноша отчаянно искал, с кем поехать, но немногочисленные автомобили были полностью загружены. Вдруг нам предложили место в грузовике, который вез капусту. Выбора у нас не было, и я сразу согласилась. Не проехали мы и нескольких метров, как я начала сомневаться в правильности своего решения. Сидеть на жестких предметах, которые постоянно двигались, было настоящей пыткой.
17
Спокойно, спокойно.
Держаться я могла только за борт, и он то и дело бил меня по ребрам. На каждой кочке мы подлетали в воздух, после чего приземлялись на жесткие кочаны капусты. Разговаривать мы не могли совсем: во-первых, из-за шума, а во-вторых, на такой дороге ничего не стоило прикусить себе щеки или язык. Каким-то чудом я все же пережила четыре с половиной часа до Ньяхуруру.
Совершенно разбитая, я слезла с грузовика и попрощалась со своим юным спутником. Я собиралась найти ресторан и сходить в туалет. Сняв джинсы, я увидела на бедрах огромные синяки. Боже мой, что подумает моя мама! Мои тощие ноги и без того приведут ее в ужас, а теперь они вдобавок окрасились в темно-синий цвет! За последние два месяца я изменилась так, что мама меня не узнает. Она еще даже не в курсе, что скоро я приеду домой, незамужняя и избитая.
- Предыдущая
- 39/78
- Следующая
