Я захватываю замок - Баканов Владимир Игоревич - Страница 71

• Предыдущая
• 71/81
• Следующая

Все-таки люди непостижимы!

После разговора об отце Гарри брат занялся уроками, а я отправилась прогуляться за ворота, в поля. На алом полотнище закатного зарева, словно пророческие символы, темнели облака причудливых форм. С юга дул приятный горячий ветер — редкий гость в наших краях, я его обожаю. К сожалению, на душе было грустно, поэтому красоты вечера меня не очень интересовали. Я так надеялась на психоанализ! Весь день фантазировала, как Томас принесет книги, и мы их проштудируем.

Занимало меня не только благополучие отца. Утром я вдруг поняла: если он вновь начнет писать, то в доме появятся деньги. Сестра, увидев, что жизнь налаживается, разорвет помолвку — еще ведь не поздно!

Нет, я не рассчитывала заполучить Саймона. Просто нельзя жениться на девушке, которая испытывает к будущему мужу чувства, подобные чувствам Роуз. В этом я твердо убеждена и никогда не изменю своего мнения.

Так, размышляя, как бы помочь отцу и себе, я добрела до конца аллеи и свернула на годсендскую дорогу; добравшись до возвышенности, оглянулась. Вдали ярко желтело окно караульни. Как часто во время вечерних летних прогулок я видела над полями этот свет! И сразу представляла отца: далекого, одинокого, неприступного. «Вообще-то об отце следует знать больше нашего. Не так ли?» — сурово заметила я про себя и, развернувшись, зашагала к замку. Наверное, мы тоже виноваты в этом отчуждении. Пыталась ли я по-настоящему с ним подружиться? В прошлом — да. А в последние годы? Нет. Оправдывала себя глупыми рассуждениями вроде: «Бесполезно налаживать дружбу с людьми, которые не хотят говорить о себе».

Тут я вспомнила, что в психоанализе важно заставить человека говорить о себе. А хорошо ли я старалась? Или отступала перед малейшим отпором?

«Ты его боишься?» — мысленно спросила я.

В глубине души я знала, что боюсь.

«Но почему? Разве он поднимал на тебя руку?»

Никогда. Его единственное оружие — молчание. Порой легкий сарказм.

«Так что за непреодолимый барьер воздвиг вокруг себя отец? Из чего он сооружен? Откуда взялся?»

Вопросы сыпались будто извне, от невидимого оппонента.

Я попыталась найти ответы…

Возможно, срабатывала установка матери: не отвлекать и не тревожить. После нее покой отца бдительно оберегала Топаз, только закрепив сложившуюся традицию. Возможно, давали о себе знать скрытые страхи, вызванные воспоминаниями о сцене с ножом… если я, допустим, неосознанно верила, будто отец и вправду хотел ударить маму.

«С ума сойти! Устроила себе психоанализ! — пронеслось в голове. — Если бы так „проанализировать“ папу…»

Вывернув из-за последнего поворота, я увидела в освещенном окне караульни силуэт отца и остановилась. Интересно, чем он занимается, сидя за столом? Не обязательно пишет. Например, он всегда читает за столом энциклопедию, потому что она тяжелая. Может, ее и читает? К сожалению, с дороги не увидишь, над чем он склонен… Отец провел рукой по волосам. Между пальцев торчал карандаш!

Голос невидимого оппонента, терзавший меня вопросами, ожил снова: «А вдруг он все это время действительно работает? Пишет чудесную книгу, которая принесет уйму денег! Но ты об этом узнаешь слишком поздно, когда уже не помочь ни тебе, ни Роуз».

Я поспешила к замку. Ничего не планируя, не ставя перед собой целей. Мысли упрямо отказывались забегать вперед ног. Я нырнула в сумрачную арку, а затем в непроглядную черноту башни. На ощупь двинулась вверх, ко входу в караульню. Вот и дверь. Я постучалась.

— Оставьте меня в покое! — немедленно отозвался отец.

Дверь была не заперта: из замочной скважины торчал ключ. Я решительно вошла внутрь. Отец с искаженным от ярости лицом вихрем развернулся от стола — в тот же миг гневная гримаса исчезла, точно под упавшей занавесью.

— Что-то важное? — без тени злости сдержанно осведомился он.

— Очень! — ответила я, захлопывая за собой дверь.

Он встал, не сводя с меня пристального взгляда.

— В чем дело, Кассандра? Ты такая бледная. Не заболела? Садись-ка.

Однако вместо того, чтобы сесть, я растерянно озиралась по сторонам. Вот это да! Комната неузнаваемо изменилась. Длинные ряды полок между южными и северными окнами исчезли — вся стена была оклеена пестрой бумагой.

— Господи, чем ты тут занимался? — ахнула я.

Он проследил за моим взглядом.

— А, это!.. Американские рассказы в картинках. Их называют «комиксы». Так что стряслось, Кассандра?

Я подошла ближе. И правда! За обои я приняла бесконечные ряды газетных страниц, прикрепленных гвоздиками к краям полок. Из-за тусклого света рассмотреть картинки толком не удалось — сплошные полосы крохотных иллюстраций, слепленных между собой.

— Откуда они у тебя? — удивилась я.

— Принес вчера из Скоутни. Комиксы печатают в воскресных американских газетах. Нейл без них, видимо, жить не может. Господи, Кассандра, только не пытайся это читать!

— Они нужны тебе для работы?

Отец собрался было ответить, но передумал. В его глазах вспыхнул непонятный тревожный огонек.

— Зачем ты пришла? — резко сказал он. — Моя работа тебя не касается!

— Но из-за нее-то я к тебе и поднялась, — ответила я. — Пожалуйста, объясни, чем ты занимаешься?!

На миг он потерял дар речи, а потом ледяным тоном проговорил:

— Допрос с пристрастием — единственная причина визита?

— Нет-нет… — испуганно начала я, однако быстро взяла себя в руки. — То есть да… Именно. И я не отступлюсь, пока не получу ответа.

— Вон! — коротко бросил отец и за руку отконвоировал меня к двери.

Ничего себе! От удивления я даже не сопротивлялась. Вырвалась лишь в последнюю секунду — и вихрем подлетела к столу. Хоть одним глазком загляну в бумаги!

Он немедленно бросился за мной, но я все-таки увидела кипу страниц, исписанных его почерком: сплошь длинные-длинные списки. Поймав мое запястье, отец рывком развернул меня к себе и с силой отшвырнул от стола. Какой злобой пылал его взгляд! Я пролетела через всю комнату и, врезавшись в дверь, взвыла от боли. Из глаз брызнули слезы.

— О господи! Локоть ушибла? — подбежал отец. — Очень болезненное место!

Он начал прощупывать, целы ли кости; даже корчась от боли, я обратила внимание, как быстро улетучился его гнев. Слезы катились градом — запястье и кисть буквально горели. Спустя минуту отец поднял меня с пола и начал, придерживая, водить взад-вперед.

— Боль утихает, — наконец пробормотала я. — Лучше я немного посижу.

Мы опустились на диван, отец дал мне платок.

— Смотри! Кажется, все почти нормально! — сказала я через некоторое время, пошевелив рукой. — Ничего серьезного, обошлось.

— Могло и не обойтись, — напряженно ответил он странным голосом. — Из себя я не выходил с тех пор, как…

Неожиданно умолкнув, отец пересел за стол.

— С тех пор, как кинулся на маму с ножом? — спросила я. Откуда только храбрость взялась? — Разумеется, я знаю, ты не собирался ее убивать, — быстро добавила я, — вышло недоразумение, но… ты ведь очень на нее разозлился. Слушай, может, беда в том, что ты перестал давать волю гневу? И подавляя темперамент, подавил талант?

Саркастически фыркнув, он даже не соизволил обернуться.

— Кто внушил тебе эту гениальную идею? Топаз?

— Нет, сама придумала. Только что.

— Очень оригинально. Но бессмысленно.

— Уж не хуже, чем теория, будто твое вдохновение иссякло из-за трех месяцев в тюрьме! — выпалила я, снова удивляясь своему бесстрашию. — Хотя некоторые так считают, сам знаешь.

— Идиоты! — раздраженно воскликнул отец. — Ну как тюрьма за такой жалкий срок могла повлиять на мое вдохновение? Я частенько размышлял, что неплохо бы туда вернуться. По крайней мере, надзиратели никогда не собирались в кружок, чтобы меня препарировать. Пусть пребывает в мире моя славная маленькая камера!

В его крайне саркастичном тоне вопреки ожиданиям не слышалось и намека на гнев, поэтому я, расхрабрившись, как можно невозмутимее поинтересовалась:

• Предыдущая
• 71/81
• Следующая