Кофе, можжевельник, апельсин (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 15
- Предыдущая
- 15/46
- Следующая
Так или иначе, я выпила воды, успокоила Мэдди, накрылась одеялом с головой — и благополучно уснула, пробудившись в следующий раз уже после рассвета.
Несмотря на короткую перепалку с Эллисом минувшим вечером, миссис Аклтон пребывала в прекрасном расположении духа. Возможно, именно потому, что столь неприятный для неё гость предпочёл завтрак у вдовы Янгер. Накануне, к слову, я совершенно позабыла дать указания относительно меню на утро и сперва опасалась, что нам придётся довольствоваться традиционными, чересчур сытными кушаньями, вроде фасоли в томатном соусе с яичницей, обжаренными грибами, беконом и деревенскими сосисками. Однако миссис Аклтон, к счастью, вспомнила, что у городских жителей гораздо более нежные желудки.
В итоге на завтрак подали молочную овсянку с мёдом и фруктами, сладкие завитки из слоёного теста с орехами, джем из ежевики и, специально для Кеннета и Чарльза, молочный пудинг.
Всё было превосходно, кроме кофе; его миссис Аклтон безнадёжно испортила, а потому мне пришлось отправить на кухню Мэдди — спасать положение.
Сразу после завтрака Клэр куда-то исчез, предусмотрительно определив Джула в помощники к Паоле Мариани. Мне это, впрочем, было только на руку. Вряд ли бы дядя одобрил планы выступить перед рабочими с воодушевляющей речью. Я же, напротив, считала свою идею весьма удачной. Мы с Мадлен до полудня ещё раз перечитали газетные заметки и подробнее изучили доклад о суевериях и мистических происшествиях. Затем я выступила перед нею с речью. Мэдди старалась всячески изображать недоверие и злость. Она кривилась, насмешничала и задавала — с помощью блокнота, конечно — на редкость каверзные вопросы.
Словом, представление получилось незабываемое.
В полдень в двери коттеджа постучался мистер Панч — время пришло.
Ещё на середине подъёма на холм я услышала гул множества голосов. Сперва даже показалось, что их было несколько десятков. Но затем стало ясно, что говорят от силы человек пятнадцать, просто очень громко и напористо. Больше всего это напоминало спор, который вот-вот должен перерасти в свару. Но в основе лежал… страх?
— Неужели они действительно верят в проклятия и духов? — пробормотала я, машинально опираясь на локоть Мадлен сильнее, чем следовало бы.
— Боюсь, что так, миледи, — ровным голосом отозвался мистер Панч. — После смерти Джона Кирни слухов стало ещё больше. Однако уповаю на ваше красноречие, которое с завидной периодичностью прославляют бромлинские газеты.
— Благодарю за комплимент, — кивнула я и улыбнулась, хотя теперь не чувствовала себя такой уж уверенной.
Разномастная толпа рабочих показалась задолго до того, как закончился подъём. От нервного напряжения зрение у меня стало острее. Даже со значительного расстояния я видела, как отличаются эти люди друг от друга. Одежда была тёмных, скучных оттенков — линяло-чёрный, серый и коричневый. Однако некоторые из пришедших выглядели аккуратно, а облик их носил следы женской заботы. Другие, кажется, впопыхах напялили на себя первое, что подвернулось под руку. У одного из рабочих, весьма немолодого мужчины с неопрятными седыми космами, овчинный плащ был заляпан спереди чем-то настолько отвратительным, что у меня к горлу подкатила тошнота. И этот неряха горячо втолковывал что-то долговязому щёголю с тоненькой козлиной бородкой, а тот лишь с интересом кивал в ответ! Но особенно выделялся один юноша, высокий и плечистый, как цирковой атлет. Он сидел немного в стороне, рисовал прутиком на снегу и громко напевал:
— Сундук в стене, сундук в стене… А что в сундуке? Смерть твоя! У-у-у! — и так слова и снова, до бесконечности.
Наверное, я побледнела, потому что даже непоколебимо-равнодушный обычно мистер Панч поспешил меня успокоить:
— Это Руперт, местный дурачок. Он прекрасный резчик по дереву, исполнительный работник, однако разум его в тумане. Не обращайте внимания.
Откровенно говоря, после этих слов я ощутила ещё большую тревогу. Ни один из встреченных до сих пор безумцев не принёс мне ничего хорошего. Начиная с парикмахера-убийцы и заканчивая несчастной женой Лилового Душителя, каждый сумасшедший был по-своему опасен. И появление нового персонажа в моей личной галерее ужасов явилось точно знак грядущей потери…
И тут, словно подслушав мои мысли, Руперт вскинул голову, широко улыбнулся — и закричал:
— Идёт, идёт! У, важная — аж в сугроб просится. Макнуть, что ли?
Рабочие стали оборачиваться. Кто-то рассмеялся, кто-то пихнул соседа в бок локтём и принялся нашёптывать нечто явно неприятное для меня. Я повторила про себя начало заготовленной речи… мысленно скомкала её и бросила в мусорное ведро.
Да поможет мне святой Кир Эйвонский, но таким людям логические доводы ни к чему.
— Господа! — громко произнесла я и прикоснулась к полям шляпки, словно вглядываясь вдаль. — Мне тут обещали призраков, проклятия и страшные опасности… Но, похоже, самое ужасное, что есть на этом холме — сугробы. И колючий шиповник под сугробами, — добавила я, словно в раздумьях.
Воцарилась тишина. А затем долговязый щёголь с козлиной бородкой задрал лицо и тоненько, коротко рассмеялся. Следом за ним заулыбались и другие, кто подобострастно, кто с вызовом, кто словно делая мне одолжение. Руперт задумался на секунду, затем подхватился — и длинными прыжками помчался вниз по склону, к зарослям.
А щёголь, ловко проскочив между другими рабочими, подбежал ко мне и склонился, едва не переломившись пополам:
— Огастин Меррит, к вашим услугам. Очень польщён визитом, очень. Я здешний казначей, приехал из Порт-Бейли, по рекомендации мистера Панча. В деревне у меня тётка, вот совпадение, правда?
Он был весь какой-то липкий на вид — лицо, руки, мысли, улыбка… Я вежливо улыбнулась в ответ, радуясь про себя, что он ни под каким предлогом не может до меня дотронуться, и ответила:
— О, вот как? Это очень хорошо. Значит, вы одновременно и местный житель, и человек со стороны — с трезвым, незамутнённым взглядом. Потому мне хотелось бы узнать… Не только у вас, впрочем, а у всех, кто любезно согласился прийти сюда по моей просьбе, — повысила я голос, чтобы и остальные рабочие услышали. — Почему остановилась работа? Что вас беспокоит? Что мешает? Говорите, пожалуйста. Моя обязанность как графини Эверсан-Валтер — выслушать всё и, по возможности, избавить вас от затруднений.
Тот самый неопрятный мужчина в овечьем плаще посмотрел на меня исподлобья, звучно харкнул, сплюнул и скривился:
— Это ты что сделаешь, а? Призраков подолом разгонишь?
Приземистый мужчина, одетый в целую гору свитеров и накидок, толкнул в бок своего приятеля; тот заулыбался и еле слышно ответил; ясно было слышно только слово «красивая». Шепотки множились, множились…
Я улыбнулась в лучших традициях «Старого гнезда», а затем громко сказала:
— Подолом? Когда это Валтеры так поступали? Мой дед — генерал, и его дед тоже был военным, и все предки до Небеса знают какого колена…У нас, Валтеров, другой метод.
С этими словами я достала из ридикюля револьвер, который взяла с собою просто на всякий случай, взвела курок, подняла руку к небу… и, когда взгляды устремились на меня, выстрелила.
Грохот получился оглушительный.
— Святая Генриетта… — прошептал неряха в грязном плаще, осеняя себя священным кругом.
А я в наступившей тишине произнесла, негромко, но веско, хотя руки у меня дрожали:
— Вот так Валтеры решают проблемы. Для того я и приехала. А теперь, прошу, расскажите поподробнее, что вас беспокоит.
Конечно, это был спорный ход. Мужчину, стреляющего в воздух, чтобы привлечь внимание, и тотчас бы обозвали самодуром. От женщины подобных действий не ожидали вовсе, а потому удивление и растерянность пока брали верх над гневом. Но вскоре настроения могли развернуться в противоположную сторону, потому что за собственный страх, за минуту слабости люди обычно мстят тому, кто сумел их напугать.
Значит, после столь яркой демонстрации жёсткости стоило немедля уверить почтенную публику, что на самом деле я создание нежное и исключительно доброе, а сердиться на меня — занятие, недостойное настоящего мужчины.
- Предыдущая
- 15/46
- Следующая
