Кромка (СИ) - Сахаров Василий Иванович - Страница 2

Естественно, подобное поведение менеджера не могло не показаться странным. И вскоре я пришел к выводу, что Каюмов как-то причастен к пропаже сестры. И эта мысль билась в моей в голове, словно пепел Клааса, который стучал в сердце Уленшпигеля. С этой мыслью я засыпал и просыпался. Слежка за Каюмовым стала моей манией, а желание отомстить не давало покоя. И в конце концов я решился на рискованный поступок, а именно на проникновение в квартиру подозреваемого, его избиение, незаконный обыск и допрос. Полицию при этом решил не привлекать в любом случае, потому что доказательств, которые бы обличали Каюмова, у меня не было, а предчувствия, как говорится, к делу не подошьешь. А ко всему этому родственник Ивана Расуловича наверняка постарается замять дело, а меня загнать туда, куда Макар телят не гонял. Следовательно, рассчитывать на помощь со стороны не приходилось.

Каюмов проживал в одном из тихих спальных районов города, на втором этаже старого пятиэтажного дома. Что и как делать, я определился заранее. И когда Иван Расулович вернулся с работы домой, я уже был на месте. Перед самым приходом маньяка, как я сам его для себя определил, занял позицию на лестничной площадке этажом выше. Дождался возвращения Каюмова, и, когда он стал открывать дверь квартиры, спустился вниз и резким боковым ударом ноги в спину толкнул его внутрь. Затем последовал за ним, приложил менеджера по голове заранее приготовленной дубинкой, которая была обтянута кожаным ремнем и, вырубив Ивана Расуловича, закрыл за собой дверь.

Первый этап операции прошел успешно. После чего я связал хозяина квартиры приготовленной для этого случая бельевой веревкой и совершенно спокойно, словно так и надо, осмотрелся и приступил к обыску. Стены в квартире были толстыми и покрыты дорогими звукоизолирующими панелями с прослойкой из войлока. Это была еще одна странность Каюмова, которую я заметил, начиная осмотр помещений. И, открывая комоды, шкафы и ящики письменного стола, все время надеялся найти нечто, что послужит оправданием моего поступка. Однако ничего не было. В квартире сорокалетнего холостяка имелась жесткая порнушка, как видео, так и журнальчики, но это законом не запрещено. И когда я хотел покинуть жилище Каюмова, который все еще находился без сознания, взгляд наткнулся на оружейный сейф.

«Чем черт не шутит, – промелькнула мысль, – а вдруг что-то отыщется?»

Я обыскал Ивана Расуловича, нашел при нем связку ключей и один из них подошел к сейфу, который я вскрыл и обнаружил гладкоствольный карабин «Сайга-12С», сотню патронов, пулевых и с крупной картечью, масло для чистки оружия, и прозрачную пластиковую коробку с несколькими десятками фотографий.

При виде находки сердце дрогнуло. Слегка подрагивающие руки подняли крышку, взяли верхнюю фотографию, и я увидел на ней свою сестру.

Наталья была совершенно голой, а ее лицо и тело украшали многочисленные кровоподтеки и порезы. Женщину привязали к колышкам на покрытой свежей весенней травой поляне, глаза ее были навыкате, а рот раззявлен в крике.

Глядя на фотографию, я почувствовал такую боль, словно меня самого пытали. И чувство это было настолько сильным, что я застонал и меня скрутило.

Впрочем, вскоре слабость отступила. Я вновь собрался и стал прежним Олегом Курбатовым, только более жестким и уже готовым на убийство ублюдка, который пытал мою сестру. И, продолжая накручивать себя, собирая в единое целое лютую злобу на лежащего в соседней комнате недочеловека, я продолжал рассматривать снимки. Одно изображение сменяло другое. Я видел свою сестру и других женщин, а всего насчитал четыре жертвы Каюмова, который наверняка действовал не один. А помимо этого по приметному пейзажу за спиной одной из жертв, которую насильник и садист привязал к дереву, узнал место, где совершались убийства. Это была заброшенная пятнадцать лет назад база отдыха за городом. Молодежь там часто бывала, в том числе и я, а последний раз – всего за пару дней до исчезновения сестры.

Фотоснимки закончились, и под ними, на дне коробки, был обнаружен странный амулет, медный крест из четырех узких неравнобедренных треугольников на золотой цепочке. От предмета веяло чем-то недобрым, и на миг показалось, что на меня кто-то смотрит. Однако в комнате никого не было, и ощущение плохого взгляда вскоре пропало. После этого я задумался. Что делать дальше? Но размышлял недолго, ибо для меня все на поверхности. Необходимо уничтожить маньяка, и сделать это надо на том самом месте, где он мучил и убивал своих жертв. Однако возникал еще один резонный вопрос. А как вытащить человека из его квартиры и незаметно вывезти за город? Дилемма. Хотя выход нашелся достаточно быстро. У Каюмова в квартире имелся хороший запас дорогого алкоголя, и если напоить его, пусть даже силком, проблем с тем, чтобы вывести ублюдка из дома, не будет. Особенно если сделать это ближе к полуночи, когда в пятиэтажке все спят. Правда, была большая вероятность, что кто-то все же встретит меня и запомнит внешность, но в тот момент это казалось неважным. Я четко понимал, что маньяк жить не должен, а убивать его в квартире – неправильно.

Определившись со своими намерениями, я перешел в комнату, где находился Каюмов. Он уже очнулся и, увидев над собой меня, истошно закричал:

– Помогите!

– Заткнись! – носком ботинка я ударил Каюмова по ребрам.

Ублюдок посмотрел на меня своими заплывшими жиром глазками, разглядел в руках фотографии и амулет, а затем зло прошипел:

– Ты попал, мальчишка! Конкретно попал! Ты это понимаешь?!

Я снова я ударил маньяка по ребрам. Присел рядом с ним на корточки, бросил ему под нос пару фотоснимков и спросил:

– За что же ты их так?

– Не твоего ума дела, сопляк! Немедленно развяжи меня, а не то пожалеешь, что на свет народился! Ты хоть понимаешь, с кем имеешь дело?! Да ты знаешь, какие у меня связи?! Развяжи! Живее!

В голосе неприметного и с виду хилого гражданина, бородавки которого были смешны, как и он сам, неожиданно прозвучали сильные властные нотки, и я дернулся, а руки сами по себе потянулись к веревке. Но клокотавшая во мне смесь ярости и злости не дала сделать глупость, и я удержался. А затем, чтобы заткнуть Каюмову рот, встал на одно колено, навис над ним и стал месить его лицо кулаками. Удар! Еще один! Третий! Четвертый! Нос ублюдка был разбит, и из него потекла красная юшка, а следом под ударами лопнули губы и левая бровь.

Каюмов взвыл от боли и замолчал, а я прекратил избиение и заткнул пасть маньяка найденной на кухне грязной тряпкой. После чего немного успокоился. И, понимая, что после убийства твари на двух ногах придется бежать из родного города, стал собираться в дорогу.

Среди вещей Каюмова нашел вместительный походный рюкзак. Видно, только недавно купленный менеджером, потому что на нем еще висела магазинная бирка. Хорошая вещь, и в него я стал скидывать все, что мне нравилось или казалось нужным. Двадцать тысяч рублей пятисотенными купюрами. Немного продуктов: хлеб, консервы и колбасу. Патроны. Сложенный карабин с одним снаряженным магазином на пять патронов. Плюс два запасных магазина. Простой туристический нож. Странный амулет. Пару бутылок водки. Новенький спальный мешок. Золотой перстень. Вот и все. Остальное брать не стал, ибо в поход не собирался, а планировал после убийства сразу направиться в сторону Москвы, по пути зарыть в придорожной чащобе оружие и продолжить путь в столицу. А что дальше, особо не задумывался. Главное, уничтожить Каюмова.

Пока готовился и собирался, наступил вечер. На часах половина десятого. Пора выдвигаться. И, взяв из бара литровую бутылку водки, я вновь присел рядом с Каюмовым и вынул из его рта импровизированный кляп. Секунду помедлил и, не давая маньяку отдышаться, ломая зубы, воткнул в рот ублюдка открытую бутылку. Каюмов пить не желал и сопротивлялся. Однако я зажал ему нос, и он был вынужден глотать прозрачную сорокаградусную жидкость. В один прием выпил треть. Затем столько же во второй. А перед третьим выдохнул:

– Конец тебе! Дурак! Какой же ты кретин! Мои друзья в порошок тебя сотрут! Ты никто и ничто! Просто мясо!