Город может спать спокойно (сборник) - Томан Николай Владимирович - Страница 20

• Предыдущая
• 20/54
• Следующая

— Он благополучно перебрался через линию фронта и теперь в штабе инженерных войск армии генерала Светлякова.

— Вот бы и мне с ним тогда… — невольно вздыхает майор Огинский.

— Но ведь вы были нездоровы. Разве ж можно вам было с температурой тридцать девять и пять? А Бурсову не терпелось поскорее.

— Я его понимаю и ни в чем не виню. Конечно, в таком состоянии, в каком я был тогда, нечего было и думать об этом. Чертовски досадно, однако… Ну да что теперь об этом!

— А почему тогда Азаров с ним не ушел, до сих пор понять не могу, — недоуменно спрашивает комиссар. — Звал ведь его с собой подполковник Бурсов.

— У него своя теория. Решил, что пока тут может больше пользы принести.

— По всему видно, человек с характером. В отряде у нас он на любое задание первым, — с уважением говорит командир.

— Да я бы ему хоть сейчас самую лучшую характеристику дал! — горячо восклицает комиссар.

Они выехали в Овражков во второй половине дня. Азаров в форме эсэсовского унтер-офицера — гауптшарфюрера — сидит за рулем. Майор Огинский в мундире штурмбанфюрера, в черной фуражке с белым черепом и перекрещенными под ним костями выглядит очень грозно. Повернувшись к Азарову, он говорит лейтенанту:

— Лучшего помощника, чем вы, мне бы, конечно, не найти, и все-таки брать вас не следовало… Но об этом раньше нужно было думать.

— Что-то не пойму вас, товарищ майор, — не отрывая глаз от дороги, обиженно произносит Азаров.

— А тут и понимать нечего. Если даже у нас все сегодня обойдется благополучно, вам ведь и носа нельзя будет показать в Овражков. А тут, судя по всему, предстоят серьезные дела, в которых вам, конечно, захочется принять участие.

— Вы думаете, они смогут меня узнать?

— Надо полагать.

— Я могу отрастить бороду…

— Не успеете, — усмехается Огинский. — События могут развиваться быстрее, чем отрастет ваша борода.

Некоторое время они едут молча. Потом майор снова спрашивает:

— Вам ведь приходилось уже бывать в Овражкове. Когда вы там были в последний раз?

— На прошлой неделе. С разведывательной целью, так сказать. К местным властям присматривался на всякий случай. Господина бургомистра лицезрел и его дружка Дыбина. Из укрытия, конечно, так что они об этом и не подозревали. Видик у них в полном соответствии с репутацией. Неограниченными властителями себя там чувствуют… А вот и Овражков показался.

За небольшой редкой рощицей мелькают убогие домики овражковского предместья.

— У них ведь нет застав при въезде в город?

— Днем никого, а ночью полицейский пост. Городишко-то даже до районного значения не дорос. Мы как теперь, прямо к бургомистру?

— Нет, сначала к какому-нибудь полицейскому посту. Спросим, как к нему проехать. Нужно сделать вид, что мы тут впервые.

— Тогда придется прямо к полицейской управе. Днем других постов в Овражкове нет. Не нагнали еще на них страху партизаны. Командир приказал ничем их пока не тревожить.

— И правильно рассудил, — одобрил Огинский. — Городишко пока не имеет особого значения для немцев, а предприми мы тут активные действия, сразу же разместят в нем какую-нибудь карательную часть.

«Опель-капитан», сбавив ход, идет теперь по главной улице Овражкова, подпрыгивая на многочисленных выбоинах асфальта. Редкие прохожие бросают на него тревожные взгляды.

— Эй, Иван! — кричит в открытое боковое окно Азаров. — Как проехать в полицай управа?

Какой-то пожилой мужчина торопливо машет рукой вдоль главной улицы и поспешно сворачивает за угол.

— Ну зачем вы его? — строго спрашивает Азарова Огинский. — Все переговоры с местными жителями буду вести я, а вам не следует привлекать к себе внимания.

— Да разве ж смог он меня рассмотреть?

— Все равно я не разрешаю вам делать этого.

— Ясно, товарищ майор.

Но вот и полицейское управление. Азаров останавливает машину так, чтобы майор оказался со стороны дежурного полицейского, уже вытянувшегося по команде «смирно» при виде эсэсовской формы Огинского.

— Здравия желаем, господин штурмбанфюрер! — рявкает полицай.

«Научился в эсэсовских чинах разбираться, гад», — мысленно ругается Азаров.

— Как в ратхауз… в ратуша как проехать, к господин бургомистр? — спрашивает полицая Огинский.

— Они не в ратуше, господин штурмбанфюрер, — все еще не отрывая руки от козырька фуражки, докладывает полицейский. — Они у себя дома. Праздник у них сегодня. Именины-с…

— Вас ист дас — имениныс? — удивленно поднимает плечи Огинский.

— День рождения-с, — поясняет полицейский. — И господин начальник полиции тоже там. Прикажете проводить?

— Найн, не надо проводить, — машет рукой в черной кожаной перчатке Огинский. — Сами будем находить. Где есть это?

Полицейский наклоняется к Азарову и знаками показывает, куда нужно ехать.

— Фэрштэйн? — спрашивает он.

— Фэрштэйн, фэрштэйн, — сердито бурчит Азаров и, чуть не сбив полицейского, резко включает скорость.

— Напрасно вы с этими гадами так деликатно, товарищ майор, — говорит он недовольно. — С ними надо…

— Ну вот что, Азаров, вы теперь для меня только шофер Ганс, а я для вас — штурмбанфюрер Мюллер. И никаких советов прошу мне не давать. Кстати, я передумал искать квартиру бургомистра самостоятельно. Вернемся к полицейскому управлению и воспользуемся их услугами.

— Яволь, герр штурмбанфюрер!

Как только машина снова подъезжает к полицейскому управлению, Огинский машет рукой полицаю:

— Мы сбились с путь… Гебэн зи мир бегляйтэр…

— Провожатого нам, шнэллер! — уточняет Азаров.

Дежурный торопливо вызывает из управления какого-то тощего дядьку в помятом мундире и, оставив его за себя, проворно вспрыгивает на крыло машины со стороны шофера.

— Тут недалеко, — говорит он Азарову. — Вот до того угла, а потом налево… Нах линкс, фэрштэйн?

А когда машина сворачивает налево, полицейский показывает на кирпичный дом, заметно отличающийся своей добротностью от остальных строений улицы.

— Вон в той хаузе они проживают. Мне как теперь, назад возвращаться или сбегать доложить?

— Доложите, — велит ему Огинский. — Шнэллер! Живо!

Как только полицейский уходит, майор торопливо шепчет Азарову:

— А вы не выходите из машины. Там, в их берлоге, все равно ведь ничем не сможете мне помочь. Держите лучше машину наготове на всякий случай.

Успевший уже заметно захмелеть тучный бургомистр города Овражкова смотрит на «штурмбанфюрера» счастливыми глазами.

— Вот радость-то, честь-то какая! — слегка заплетающимся языком говорит он. — Большое спасибо, господин штурмбанфюрер, что почтили меня своим присутствием в столь торжественный день. Покорнейше прошу вас отведать нашей русской, известной во всем мире водки.

И он протягивает Огинскому большую, налитую до краев рюмку. Огинский брезгливо нюхает ее и морщится:

— Фи, самохонка!

— Да нет же, господин штурмбанфюрер, ей-же-богу — водка! Ну хоть глоточек за мое здоровье…

Но Огинский решительно отталкивает руку бургомистра, и водка выплескивается на его огромный живот.

— Наин, господин бургомистр, найн! Прежде дело, а потом водка. Есть тут среди ваш гость кто-нибудь, кто знает дойч — немецкий язык?

— Мой секретарь, господин штурмбанфюрер. Эй, Каблучков, живо к господину штурмбанфюреру!

Он манит кого-то пальцем, будто собачонку. Из-за стола не без труда вылезает поджарый, средних лет мужчина в вышитой косоворотке.

— Вот, господин секретарь, — протягивает ему Огинский документ, отобранный у Мюллера. — Форлэзэн унд юберзэтцэн.

Увидев на бланке черного немецкого орла с распростертыми крыльями и со свастикой в когтях, Каблучков заметно трезвеет и начинает медленно, с большими паузами переводить. Немецкий знает он, видимо, не очень твердо: Огинскому то и дело приходится его поправлять. А когда Каблучков кончает перевод, Огинский небрежно кивает ему:

• Предыдущая
• 20/54
• Следующая