Точка отсчета - Крабов Вадим - Страница 44

• Предыдущая
• 44/91
• Следующая

— Опиши мне его и какие ценности собирались добыть, — сказала она медленней, чем обычно. Входила в транс.

— А я знаю какие? Он говорил: все, что добудем. А выглядел он… чуть выше меня и потолще. Волосы с проседью, лет пятьдесят. Из простых. Одет как разведчик — в штанах и весь в зеленом. И меня так одел. Да, назвался Григом, и сам он не местный, это я заметил — по улочкам плутал. Название кабака не помню, но могу показать, хотя… за Гнилым перешейком их как муравьев в муравейнике, но память у меня хорошая, вспомню. Я в те ворота в город зашел. А что было в лесу, прекраснейшая, тебе лучше не знать! В кошмарном сне не приснится! От того ягодника стрелы отскакивали, а говорил, шельмец, что они со Знаками! С особыми, мол, невидимыми. Я не оплошал, увернулся, а вот Григу досталось в ногу, но и ягодник ногой в яму попал, и хрясь! Я не растерялся и располосовал его всего!

Рус давно разгорячился, вскочил, глаза загорелись, будто заново переживал. Жрица не перебивала, слушала в легком трансе. «А ведь не врет!» — Астральное тело показывало полную совместимость со смыслом слов.

— Григ кричит, я к нему. Мажу бальзамом — легчает. Вдвоем вырубаем клыки, а дальше разделать не успели: как на нас навалились! Волки стаями, птички какие-то, хорошо — по одной. Рубились, стреляли, бежали, и мне что-то по лбу прилетело. — Рус сделал паузу, успокаиваясь. Сел. — Очнулся на самой границе. В руках бивни, и ничего не помню… — Налил вина и залпом выпил. — Вот такая история.

— Что было дальше? — спросила Орифия голосом чуть более низким, чем раньше, что всегда выдавало состояние легкого транса.

— А что дальше… Подобрал меня купец. В то время самочувствие у меня было, сама понимаешь, прекраснейшая, подлечил каким-то эликсиром, а уже дома заявил, что это контрабанда. Мол, лооски, ой, прости, прекраснейшая, на три декады раньше пятно закрыли, надо сдать бивни. Я и сдал. Он обещал отнести их вам. Потом сто гект от вас принес как премию. Но я как настоящую цену бивням узнал, то сразу понял — обманул купец. Ну да боги ему судья, я не жадный. А как мальчишка от вас прибежал, так сразу обрадовался — не забывает меня Френом! А сколько мне еще положено? Нет, я не жадничаю, но все же.

Орифия вышла из транса ошарашенной. Этруск лгал самую малость, как и положено честному хвастливому недалекому человеку. Это получается, что Дигон зажал один бивень и решил свалить на этруска? Того бивня наверняка уже и нет, дела у купца шли не так блестяще, как он пытался представить, а после каравана пошли в гору. Если бивень пристроить Пылающим, то… может быть, может быть… А зачем купец вообще один бивень сдал, мог бы утаить. Но тогда бы мы не узнали о гладиаторе… подожди, а этруск ли предо мной? Мало ли что в гладиаторской метке написано.

Жрица легко встала, за ней поднялся Рус.

— Сядь, Рус Четвертый, я быстро. — С этими словами подошла к красивой резной деревянной шкатулке и вытащила из нее ветку Древа, покрытую письменами. — Возьмись за другой конец, — сказала, протягивая незасыхающую ветку этруску. Тот смело взялся. Жрица на секунду прикрыла глаза и, как только открыла, произнесла: — Можешь отпускать.

Встала, медленно подошла к шкатулке и аккуратно водрузила артефакт на место. Медленно прикрыла крышку. Все это время усиленно думала: «Чистокровнейший архей! Такое бывает крайне редко, пожалуй, только в царских родах. Фамильная клятва. В Этрусии давно идут трения за престол, один род против другого… о чем я, не мое это дело! А он хоть и хам, да ничего… есть в нем что-то… Спокойно, Орифия, нельзя так сильно хотеть…»

Медленно вернулась на место.

— Может, предложишь даме вина?

— Конечно! — Рус неуклюже засуетился и налил оба бокала.

«Воспитывался он явно не при дворе», — отметила она, но желание только распалилось.

— Признайся честно, что у вас за трения с Дигоном.

Этруск насупился.

— Прекраснейшая, я не доносчик. Наши проблемы — это наши проблемы.

— А вот он доносчик. Представь себе, он написал, что ты украл у него бивень, который ты же контрабандой вынес из закрытого пятна и который он хотел сдать нам, — в это время она изящно потягивала вино из дорогого стеклянного бокала, — и ты прав, за добровольную сдачу положено вознаграждение. Небольшое. А за контрабанду — смертная казнь или огромный штраф. За бивни ягодника — штраф в пять тысяч гект каждый.

— А смерть за что?

— За шкуру и желчь засадника и… некоторые цветы. — Жрица отвечала все более томно. — Так что у вас с купцом? Ответь не как таможеннику, а просто как любопытной женщине.

И Рус поплыл:

— Да какие трения! Он собрался стать моим компаньоном в гладиаторском контракте, а я нашел настоящего мастера — Леона. Не слышала? Он месхитопольский.

— Я не хожу в цирк, мне это неинтересно, мне интересно другое. — С этими словами перегнулась через стол и провела пальцем по губам замершего этруска. Тот сглотнул. — Пойдем со мной, храбрый этруск. — Мягко взяла его за руку и легонько потянула. Он пошел за ней как завороженный.

— Прекраснейшая, у меня и в мыслях не было… — пытался вяло оправдываться.

— Помолчи, мой архей… — почти прохрипела она и завела его в комнату отдыха на время сиесты. Внутри все пылало, от низа живота шло горячее пульсирующее желание — такое, что… никогда такого с ней не было. Чтобы сразу и так сильно.

Не зря она выбила себе «сиестную» комнату, и вот, пригодилась по самому приятному назначению. Служка без вызова не зайдет, и срочных дел не предвиделось, но есть вероятность внезапного появления кого-либо. Риск распалял еще больше.

Удовлетворилась жрица невероятно бурно и быстро. Ненадолго отстал от нее и этруск.

— Все, мой герой, — проговорила запыхавшимся голосом, — иди. Да поправься ты, на расческу, причешись. Да хранит тебя Пресветлая! Все, все, отстань. Я позову через посыльного, надейся. — Но сама уже ужасалась содеянному: «А если бы кто зашел? Конец карьере! На рабочем месте! Нет, в первый и последний раз. Но как приятно, дарки меня раздери! Я сильно кричала? Нет, руки прикусаны, хвала Пресветлой».

— Всегда готов, прекраснейшая! Буду ждать с нетерпением! — О премии и думать забыл! Прекрасная лооска — лучшая премия!

Проблему с искренностью и гадливостью Чик решил просто: пошел по отработанной скрытием мыслей схеме. Уже зайдя в кабинет, придумал себе характер, историю и, сломав воображаемую спичку, отделил себя настоящего от нового персонажа — Руса Четвертого. Наблюдал за ним как бы со стороны. Вышло как нельзя лучше. Даже удовольствие получил.

Снова упустил для себя главное — собственную веру в новую личность. В свете открывшихся актерских способностей это было само собой разумеющееся.

Как только этруск ушел, Орифия позволила себе немного расслабиться, насладиться приятной истомой. Встала, еще раз удивилась внезапному помутнению, решительно мотнула головой, окончательно сбрасывая наваждение, в котором не чувствовала ни капли Силы, и тщательно привела себя в порядок.

Написала записку старшей жрице Горгонского храма. Она должна ее завизировать, возможно, дополнит и отправит дальше. Или не отправит, ее дело.

«Случай контрабанды бивнями ягодника подтвержден. В ходе следствия выяснилось, что в контрабанде одного (правого) бивня виновен купец Дигон Богатый. Согласно положению номер ххх ему назначается штраф в размере пяти тысяч гект.

Проходящий по делу гладиатор Рус Четвертый не виновен. В ходе проверки амулетом „чистоты крови“ выяснилось, что вышеупомянутый Рус — архей чистейшей крови, которые встречаются разве что в царских домах. В ходе допроса удалось выяснить, что он этруск, но воспитывался, скорей всего, вне страны и в простой семье без знания этикета. Он приносил фамильную клятву, поэтому более точных сведений получить не удалось».

Позвала служку и отправила ее с пакетом к старшей жрице Фебе. Окончательно успокоилась и допила вино.

Чик вернулся в здание алии и как ни в чем не бывало продолжил тренировку. Товарищи сгрудились вокруг него.

• Предыдущая
• 44/91
• Следующая