Дальний умысел - Шарп Том - Страница 17

• Предыдущая
• 17/59
• Следующая

– Что ты хотела сказать своим… – начал Пипер по пути вниз.

– Замри, – сказала Соня. – Если б не я, хороши бы мы все были по твоей милости, болтун несчастный!

– Но она же сказала…

– Плевать, что она сказала, – прикрикнула на него Соня, – меня волнует, что сказал ты. Каково: автор сообщает миллионам зрителей, что его роман – дерьмо!

– Но это же не мой роман, – возразил Пипер.

– Нет уж, милый, теперь твой. Погоди, увидишь завтрашние газеты. Одних заголовков хватит, чтобы прославить тебя на всю страну. АВТОР ГЛУМИТСЯ ПО ТЕЛЕВИДЕНИЮ НАД СОБСТВЕННЫМ РОМАНОМ. Толкуй после этого, что ты не писал «Девства»! Черта с два кто-нибудь поверит!

– Господи боже мой, – сказал Пипер. – Что же нам делать?

– Уносить отсюда ноги, да поживее, – сказала Соня, раскрывая дверцы. Они пробежали через вестибюль и уселись в машину. Двадцатью минутами позже Соня выключила зажигание v своего подъезда.

– Собирай вещи, – сказала она. – Надо удирать, покуда пресса не чухнулась.

Пипер паковал чемоданы, снедаемый противоречивыми чувствами. Ему навязали авторство омерзительной книги, пути назад нет, придется ехать в турне по Штатам, и он влюблен в Соню. Закончив сборы, он попытался напоследок оказать сопротивление.

– Слушай, я серьезно вряд ли это вынесу, – сказал он Соне, которая волокла чемоданы к двери. – Просто нервов не хватит.

– А у меня, по-твоему, хватит, и у Френзи тоже? Он же мог умереть от потрясения. Ведь он сердечник.

– Он сердечник? – сказал Пипер. – Понятия не имел.

Не имел об этом понятия и Френсик, через час разбуженный телефонным звонком.

– Я сердечник? – сказал он. – И ты нарочно будишь меня среди ночи, чтобы сообщить мне об этом?

– Единственный был способ образумить его. Никак не мог опомниться от этой паскуды Бизли.

– Это я насилу опомнился от вашей передачи. А тут еще над ухом все время зудел Джефри Презабавно, конечно, почтенному издателю слушать, как его автор поносит свою книгу, называя ее гнусными, патологическими излияниями. Очень душеполезное переживание. И вдобавок Джефри решил, что это ты по моему наущению выскочила с воплем «Прервать!».

– По твоему наущению? – переспросила Соня. – Мне пришлось, чтобы…

– Я-то все понимаю, а он думает, что мы ударили рекламой по нервам.

– Но это же прекрасно, – обрадовалась Соня. – Опять, значит, мы вылезли как ни в чем не бывало.

– Если не завязли по самые уши, – мрачно отозвался Френсик. – Ты вообще-то где? Почему звонишь из автомата?

– Едем в Саутгемптон, – сказала Соня. – Без проволочек, пока он снова не начал пятиться. На «Елизавете Второй» есть свободная каюта, отплытие завтра. Я больше рисковать не хочу: мы попадем на борт любой ценой. А если все-таки не выйдет – запру его от газетчиков в номере какой-нибудь захудалой гостиницы и не выпущу, пока он не выучит назубок все, что ему полагается говорить о «Девстве».

– Полагается? Назубок? Что он тебе – попугай?

Но Соня дала отбой и через минуту уже вела машину дальше по дороге в Саутгемптон.

Утром отупелый и измотанный Пипер нетвердыми шагами взошел по трапу и спустился в свою каюту. Соня задержалась наверху, чтобы дать телеграмму Хатчмейеру.

В Нью-Йорке Хатчмейеру принес эту телеграмму его главный администратор, некто Макморди.

– Торопимся, значит, – сказал Хатчмейер. – Ну давайте торопитесь. Мы тоже кота за хвост тянуть не будем, только и всего. Так вот, Макморди, мне надо, чтоб вы ему устроили встречу небывалую! Понятно? Выкладывайтесь на все сто. На чем думаете сыграть?

– С такой книгой разве что расшевелить Лигу Престарелых Африканок, пусть кидаются на него, как на битла.

– Престарелые на битлов не кидаются.

– О’кей, значит, он не битл, а воскресший Рудольфо Валентино или в этом роде. Какой-нибудь такой киноактер из двадцатых.

– Похоже на дело, – кивнул Хатчмейер. – Ностальгия и тому подобное. Но слабовато. От престарелых особого толку не будет.

– Никакого, – подтвердил Макморди. – Вот если бы этот Пипер был нудист, антисемит и педераст, а с ним любовник-кубинец, негр по фамилии О'Хара – тут бы я расстарался. А такой субъект, охочий до старух…

– Макморди, сколько раз вам говорить, что субъект – это одно, а его подача – другое. Никакой связи тут не требуется. Как хотите, так и подавайте.

– Да, но кому какое дело до английского автора с его первым романом?

– Мне, – сказал Хатчмейер. – Мне до него дело, а я хочу чтоб было дело еще ста миллионам телезрителей. Понятно? Вот так. Через неделю про Пипера должна услышать вся Америка, а уж как – это ваша забота. Делайте что хотите, но на берег чтоб он ступил, как Линдберг после атлантического перелета. Жмите на все кнопки, тормошите все организации, заигрывайте с любыми лобби – и давайте окружайте его ореолом.

– Ореолом? – усомнился Макморди. – Это с такой-то фотографией на обложке еще и ореолом окружить? Да у него вид как из психбольницы.

– Ну и пусть из психбольницы! Мало ли какой у него вид? Главное – за один день сделать его мечтой всех старых дев. Подключите феминисток, и насчет звездоманов у вас неплохая идея.

– Старушонки, феминистки, педерасты, минитмены – этак, чего доброго, мы устроим погром в гавани.

– Погром, – сказал Хатчмейер, – это хорошо. Напустите на него всех разом. Пришибут полицейского – порядок, хватит какую-нибудь старуху кондрашка – тоже неплохо. Спихнут его в воду – еще лучше. Разделаем его так, что скопом за ним побегут, только он дунет в дудку.

– В дудку? – переспросил Макморди.

– Ну да, как крысы за Крысоловом.

– Крысы? Еще и крыс туда же?

Хатчмейер жалостливо посмотрел на него.

– Иногда, Макморди, вы прямо как неграмотный, – укорил он. – Можно подумать, что вы в жизни не слышали про Эдгара Аллана По. И вот еще что. Когда вы с Пипером как следует разболтаете дерьмо в бочке, шлите его самолетом ко мне в Мэн. Бэби хочет с ним познакомиться.

– Миссис Хатчмейер – познакомиться с этим хануриком?

Хатчмейер грустно кивнул.

– Угу. Вроде как тогда, помните – вынь да положь ей того писателя, который хвастался, что ему женщины без надобности. Как его, похабника, звали-то?

– Портной, – припомнил Макморди. – Но мы его не залучили. Не захотел приехать.

– Чему удивляться? Странно вообще, что он на ногах стоит. Это же вредно, как я не знаю что.

– Он, правда, издавался не у нас, – заметил Макморди.

– Ну да, и это тоже, – согласился Хатчмейер, – но Пипер-то издается у нас, и раз Бэби его хочет, пусть получает. Ей-богу, Макморди, в ее возрасте, после всех операций и вообще на диете, так вроде бы уже и хватит. Вы как, смогли бы два раза в день круглый год без передышки? Вот и я тоже не могу. Неуемная женщина. Она этого старушечьего угодника Пипера живьем съест.

Макморди пометил у себя, что Пиперу надо резервировать самолет.

– Там и есть-то, пожалуй, будет особенно нечего после того, как мы его встретим, – мрачно заметил он. – Если сделаем по-вашему, дело может круто обернуться.

– Чем круче, тем лучше. Вот когда моя штопаная супруга с ним разберется, тут он поймет, где круто, где полого. Представляете, на ком теперь она, чертова баба, заклинилась.

– Не представляю, – сказал Макморди.

– На медведях.

– На медведях? – переспросил Макморди. – Не может быть. Как это все-таки, а? На кого другого, а на медведей я бы в случае чего даже не подумал. У одной моей знакомой, правда, была немецкая овчарка, но…

– Да не то! – рявкнул на него Хатчмейер. – Вы, Макморди, все-таки полегче – о жене моей речь, а не о какой-нибудь шлюшонке. Имейте к ней уважение.

– Вы же сами сказали, что она заклинилась на медведях, вот я и подумал…

– С вами, Макморди, та беда, что вы не думаете. Ну, заклинилась, ну, на медведях. Это же не значит, что медведи на ней заклинились. Если женщина на чем-то заклинивается, при чем тут секс? Секс тут ни при чем.

• Предыдущая
• 17/59
• Следующая