Красный замок - Дуглас Кэрол Нельсон - Страница 26

Она исчезла в спальне Нелл и вернулась оттуда с платьем, перекинутым через руку:

– Платье-сюрприз Нелл. Если запахнуть отвороты верхней юбки и лацканов, наряд превратится в официальный. Для Нелл это был вопрос экономии, – добавила она, поглаживая подкладку из розового атласа, как если бы это был домашний питомец. – Мне же ее наряд поможет решить практический вопрос, и Нелл вполне одобрила бы такой выбор. Юбки самую малость мне коротковаты, но позволят свободно двигаться.

Возможно, неумолимая тоска по пропавшей подруге побудила Ирен искать практичную одежду в ее гардеробе. Я также полагаю, что облачение в вещи компаньонки для актрисы являлось способом примерить на себя и ее личность. Она добьется большего, если будет внешне походить на Нелл, – через костюм примадонна впитает ее взгляды на жизнь, сможет начать думать и чувствовать, как она, и напасть на след через сознание исчезнувшей.

Мне был чужд подобный театральный подход. Я отправилась по такому случаю в один из легендарных парижских универмагов, «Ле бон марше», и нашла свой способ подражать Нелл, купив платье-пальто из легкой высококачественной шерсти в клетку, очень похожее на то, которое было на нашей пропавшей подруге в последний вечер на Всемирной выставке. Я завершила наряд броской кепкой с козырьком, которая заставила меня почувствовать себя мальчишкой-газетчиком, торгующим свежими сенсационными изданиями на обочине тротуара. Не пропустите! НЕЛЛИ БЛАЙ ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ВЕРДАН ПО СЛЕДУ ПОТРОШИТЕЛЯ.

Странно, но, вырядившись в стиле Нелл, я почувствовала, как тень ее сурового островного духа угнетает мой врожденный американский энтузиазм.

Из-за этих ощущений мне пришла в голову мысль, что, возможно, я вызвала дух и облик покойницы. Однако по какой-то причине эта идея не поколебала мою решимость. Я дам Ирен неделю на нелепую операцию на востоке. Потом я вернусь на запад, в Англию, а затем и в Америку. Мое длительное отсутствие и без того уже наверняка заметили.

Должна признать, под клетчатым пальто умеренных тонов сердце у меня бешено стучало от волнения, когда мы проходили через Гар-дю-Нор, этот уродливый железнодорожный вокзал, где все отделано камнем, который разносит эхо криков кондукторов и детей, напоминающих голоса чаек.

Когда мы добрались до нашего вагона и бросили скромные саквояжи на медные полки над сиденьями, Ирен улыбнулась:

– С таким же багажом мы с Нелл бежали из Богемии: по одной сумке на каждую.

– Вы с Нелл путешествовали так и раньше? Поездом через Европу?

– Да. Только тогда нас преследовали лучшие агенты короля Богемии. На сей раз мы сами идем по следу.

– Куда? И по чьему?

Она оставила мои вопросы без внимания и принялась смотреть в окно на кружащую по платформе толпу людей, как глазеют, разинув рот, через стекло на ярмарочных уродов.

– Ага, вот и он! Не поворачивайся! Мы должны делать вид, что не знакомы. Он присоединится к нам, когда поезд тронется.

На билетах было указано, что мы едем в Вердан. Казалось, Ирен нервничает: она достала одну из тонких темных сигар, но вернула ее в изысканный портсигар, где те хранились. На крышке синей эмали красовалась лишь одна буква, наклоненная заглавная «И», выложенная бриллиантами. Это была единственная памятная безделушка, которую она взяла с собой, – но портсигар весил мало. Примадонна выглянула в проход, где толкались опаздывающие пассажиры в попытках найти свое место.

Видимо, мы сняли купе целиком, поскольку за нашей стеклянной дверью никто не появлялся.

Ирен взглянула на эмалированные часики, висевшие на шее на длинной цепочке. Раньше я никогда не замечала, чтобы она носила часы. Такие практические мелочи до настоящего времени всегда оставались на совести Нелл.

– Мы уезжаем через несколько секунд, – забеспокоилась она. – Ума не приложу, что его задержало.

– Ты имеешь в виду мистера Стенхоупа?

– Ну не Красного же Томагавка я жду здесь увидеть.

– Не понимаю, чем он может нам помочь.

– Красный Томагавк?

– Мистер Стенхоуп. Как и мистер Стокер.

Она повела плечами и еще шире раздвинула тяжелые бархатные занавески, чтобы окинуть взглядом толпу снующих по платформе в облаках дыма людей.

Поезд задрожал и заурчал. Колеса заскрипели, потихоньку приходя в движение, как соня, просыпающийся поутру.

Несмотря на свои опасения, я невольно трепетала, начиная путешествие в неизвестное место. И крайне обрадовалась, что мистер Стенхоуп опоздал на поезд.

Железный состав резко дернулся и со скрежетом подался вперед: сначала почти на месте, но с каждой секундой набирая скорость и плавный ход.

Да! Ненавистный англичанин действительно не успел и не будет сопровождать нас.

У двери в наше купе в узком коридоре раздались шаги.

О, нет! Я слишком рано выдохнула с облегчением.

Раскрасневшееся юное лицо под форменной фуражкой прижалось к гравированному стеклу купе, так что нос сплющился, как свиной пятачок.

Ирен мигом вскочила, несмотря на неровный ход поезда, и открыла дверь.

– Мадам Нортон? – спросил мальчишка, расплываясь в улыбке.

Она кивнула, и паренек быстро вручил ей сложенную газету:

– Это вам.

– А это вам, – ответила она столь же простыми для понимания французскими словами, вложив несколько су в чумазую ладонь, где только что была газета.

Сорванец поклонился и тотчас же скрылся из виду.

Она поспешила к окну и посмотрела назад, в сторону вокзала.

– Ого, он приземлился на четвереньки, но цел. Храбрый мальчишка!

Не успела примадонна договорить, как ускорившееся движение поезда отбросило ее на зеленую плюшевую обивку сиденья.

Я невольно подумала о тех, кто создает мебель, и вспомнила о Джеймсе Келли, который нашел другие, более кровожадные цели, чтобы служить призванию с помощью своих инструментов для драпировки…

Однако ум Ирен, расположившейся на мягком плюше, казалось, не тревожили мрачные мысли. Она погрузилась в чтение газеты, которую ей так неожиданно доставили.

Я попыталась со своего места разглядеть, что там написано, но путь поезда лежал через депо, и вагон сильно трясло, так что читать было нелегко – тем более, читать незаметно, что обычно получалось у меня превосходно. К тому же газета была на каком-то иностранном языке – даже не на французском, а, полагаю, на немецком или вроде того.

В США не особо изучают иностранные языки. В отличие от европейцев, мы не граничим со странами, взаимоотношения с которыми затруднялись бы из-за разных наречий, а эмигранты, проживающие на нашей территории, обычно концентрируются в определенных районах города или, в ином случае, учат английский.

Ирен читала увлеченно, поглощая информацию, как прирожденный лингвист. Мне было ясно, что благодаря пению на разных сценах она выучила главные европейские языки. Я осознала, что профессия оперной певицы требует нескольких лет изнурительных тренировок, чтобы в итоге превратиться в человека, который может вальсировать на сцене в невероятных костюмах с блестящими стразами и золотым шитьем и петь во весь голос, как императорский соловей на последнем издыхании, на пяти иностранных языках три-четыре часа подряд.

Ирен вздохнула так громко, что, будь она на сцене, звук донесся бы до балкона, и уронила газету на колени, словно та вдруг налилась свинцом.

– Итак, на первых порах путешествия сопровождающий не составит нам компанию. – В ответ на мой безмолвный вопрос она пояснила: – Квентин отправился вперед нас в экипаже с лошадьми. Он считает, так быстрее. Но агенты Ротшильда обогнали и его. Это газета из Мангейма двухдневной давности. Деревня Нойкирхен, прямо за французской границей, близ Вормса, что в Германии, – добавила она, видя, что я озадачена.

Я взяла из ее рук протянутые сложенные страницы, вспомнив наши чтения «Psychopathia Sexualis» Рихарда фон Крафт-Эбинга. Говорят, немецкий язык лежит в основе английского, но не могу сказать, что без труда понимаю причудливые готические буквы.

Конечно, мой взгляд зацепился за название «Нойкирхен».