Красный замок - Дуглас Кэрол Нельсон - Страница 21

Для Холмса выдавать длинные перечни особенностей было вполне обычным делом. Он изумил меня тем, что не упомянул об осенних ужасах и обратился ко временам, когда в Уайтчепеле царило спокойствие, рядовым образом прерываемое кражами, мятежами и убийствами в порыве страсти. Я также узнал метод, которым детектив обезоружил меня в нашу первую встречу в Новый, 1881 год: он изложил мою личную историю, будто как раз перед знакомством со мной прочел нашу семейную Библию[26].

– Я управляющий в этом заведении, – признался наш собеседник. – И действительно помню, что тогда к нам приходил человек, но он не собирался снимать комнату, чего сейчас мы, конечно же, и вовсе не допустили бы. Мы ведь заботимся о рабочих еврейского происхождения.

– Нет, тот мужчина не еврейского происхождения.

– Почему раввин Баршевич разрешает вам пользоваться его именем?

– Он доверяет мне, – просто ответил Холмс.

Вопрошающий медленно кивнул и продолжил:

– Кажется, это было в июне. Ему нужен был зал для проведения собраний, так он сказал. Его интересовал подвал. Он сказал, что принадлежит к религиозному сообществу, и паства, вознося молитвы своему богу, производит много шума. – Бородач пожал плечами: – Кто я такой, чтобы осуждать способы служения высшим силам? Во время празднования иудейской Пасхи мы приносим в жертву ягненка. Христиане этого не понимают, хотя сами поклоняются принесенному в жертву человеку.

– Религия – действительно сложная материя, – заметил Холмс. – Могу предположить, вы не сдали англичанину подвал для ритуалов в аренду?

– Нет. – Украинец на секунду нахмурился: – Я не доверяю тем, кто опускается под землю, чтобы чему-либо поклоняться.

– В таком случае куда вы его направили?

Мужчина стрельнул глазами в Холмса, как будто хотел нагнать ответный страх на того, кто напугал его:

– Да ведь в ближайший паб. Они за деньги согласятся на что угодно.

– И это?..

– «Вереск и чертополох», через улицу.

– Описание англичанина, которое вы дали, звучит на удивление знакомо, – заметил я, пока мы устало плелись по новому адресу.

– Это касается всех подозреваемых на роль Потрошителя. Тут и заключается дьявольская особенность нынешнего дела, Уотсон. Все разношерстные подозреваемые относятся к тем типам людей, которых можно встретить в Уайтчепеле и днем и ночью.

– Значит, вы все-таки убеждены, что Потрошитель англичанин?

– Я ни в чем не убежден, потому что не видел всех доказательств, которые еще предстоит собрать. Но Уайтчепел – это гигантский котел наций и сословий, и я держу под подозрением всех, вне зависимости от их расовой принадлежности или вероисповедания. Не исключаю даже, – добавил сыщик с редкой для него веселой ноткой, – барменов-ирландцев.

Всю местную людскую палитру мы и увидели в «Вереске и чертополохе». Паб наводняли персонажи, которые прекрасно могли бы оказаться Потрошителем или его жертвами; над хаосом господствовал бармен, действительно ирландец.

– Зовут меня Финн, – сказал он. – Спасибо дружище Солу через улицу, что порекомендовал наше местечко. Евреи эти друг за друг горой, но и я своему клану предан. Чего изволите, господа хорошие?

– Мы ищем, – ответил Холмс, – место для частных встреч. Я полагаю, у вас есть подходящий подвал.

– Подходящий для чего?

– У нас научное братство, – отозвался детектив. – Мы собираемся проводить эксперименты с электричеством, изучать, как оно передается от одного тела другому. Достаточно сложное занятие, требующее уединения и изоляции.

– Изоляции, значит? Туточки наверху изрядно шумят, уж не обессудьте.

– Тем лучше! Мы внизу тоже немного пошумим.

Бармен встряхнул головой; копна тугих завитков рыжих волос походила на швабру.

– Тогда мы отлично уживемся!

– Горячо на это надеюсь. Я так понимаю, вы сдавали это помещение и раньше, возможно, нашему приятелю. Крепко сложенный мужчина лет пятидесяти. Очень пронзительный взгляд.

– Так точно, глаза синие, что твой залив Донегол, и такие же ледяные. Настоящий человек дела!

– И что же у него было за дело? – оживился Холмс.

– А я в его дела не лез, сэр, – отрезал ирландец. – Как не лезу и в ваши.

Больше Холмс ничего не спрашивал, но предложил фунт за возможность осмотреть помещение.

Я не мог разгадать его цель. Всех своих жертв Потрошитель убил снаружи, пусть и глубоко в недрах мерзких уединенных улочек и аллей. Но дело свершалось на мостовой, на открытом ночном воздухе.

Бармен направил нас в заднюю часть здания, к узкому коридору, где – даже там! – между пьяными мужчинами и женщинами заключались обычные для этого района сделки.

За рассохшейся дверью открывалась дорога вниз, в еще более густые мрак и зловоние.

Холмс извлек фонарик из вместительного кармана. Мы остановились на середине лестницы, чтобы зажечь его.

Освещение, пускай и очень слабое, казалось, обострило остальные чувства. Я вдохнул тлетворный сырой воздух, опасаясь за сохранность легких. Снизу слышался шорох бегающих по полу тварей; к этому звуку то и дело добавлялись писк и шум падающих капель – это едва ли меня воодушевило. Если бы я знал, что нам придется иметь дело с канализационными крысами, я прихватил бы дубинку, а не револьвер.

– Что вы надеетесь здесь найти, Холмс?

– Подвал. Несомненно, у других лачуг, которые сдаются как жилье, нет такого преимущества, но это здание достаточно старое и просторное: здесь должно быть подземное помещение.

– Вы так говорите, что можно подумать, будто это пристройка ада.

– Ад – лишь понятие, как и никогда не замирающее на месте небо, которое не интересует истинного ученого, Уотсон. Если бы ваше пристрастие рассказчика ко всему жуткому не смешивалось с восхитительной медицинской точностью, вы обращали бы больше внимания на практические ресурсы подвала, а не на предрассудки наивных душ и всяческие суеверия.

– На одном из писем Потрошителя стояла подпись: «Из ада».

– Послания приписывают Потрошителю, поскольку было доказано, что их отправил непойманный преступник? Или потому, что они захватили общественное воображение?

– Кто еще мог их отправить? – нахмурился я.

– Шутники, мой дорогой друг. Они кропают сотни и тысячи подобных посланий, гораздо менее убедительных и… соблазнительных. И возможно, худшие шутники из всех – сами журналисты – хотели прогреметь новостью.

– Подобное было бы крайне безответственно.

– Именно так я и полагаю. Вы читали в газетах хоть один отчет о моих скромных стараниях, которой не пестрел бы ошибками?

– Вообще говоря, газеты любят приписывать ваши заслуги полиции.

– Тогда вас не должно удивлять, что Скотленд-Ярд поощряет манипуляции газетчиков. Так называемые «послания Потрошителя» очень напоминают записку с требованиями выкупа в одном из ваших беллетризованных отчетов о моих расследованиях, Уотсон. Там использовано несколько небрежных американизмов, к примеру приветствия вроде «дорогой босс», но в то же время прослеживается стиль и подражание орфографии выражений кокни. Зачем снисходить до жаргона двух настолько разных и географически разделенных групп?

– Действительно нет смысла. Разве что… автор происходит из совершенно другого слоя общества.

– Узнаю своего упрямого друга Уотсона! Вы напали на след! Итак, это означает, что Потрошитель?..

– Образованный англичанин.

– Браво! – Холмс похлопал меня по плечу. – Возможно, теперь вы понимаете, почему дело оказалось под покровом молчания, после того как тело Мэри Джейн Келли было изуверски выпотрошено и освежевано в ее комнате на Миллерс-Корт девятого ноября прошлого года. Весь Лондон, задержав дыхание, надеется, что мир больше ничего не услышит о Джеке-потрошителе.

Мне случалось наблюдать, как мой друг Шерлок Холмс, припав к полу в кабинете, изучает переплетение восточного ковра, волокно за волокном.