Информационные войны. Новый инструмент политики - Почепцов Георгий Георгиевич - Страница 1

© Почепцов Г.Г., 2015

© ООО «ТД Алгоритм», 2015

Последние несколько десятилетий в мире набирал силу информационно-коммуникативный компонент. Социосистемы принялись опираться на него в решении своих насущных задач. Политика, экономика, бизнес, военное дело приняли его, сделав своим инструментарием. Сначала он был мультипликатором имеющихся в их распоряжении сил, а потом сам стал главной силой.

Практические все существенные трансформации современного мира прошли с помощью информационно-коммуникативного инструментария. Это и перестройка, и бархатные и цветные революции, а также «революции», прокатившиеся с помощью социальных сетей.

Книгопечатание, разбудив национализм, создало разделение мира на государства. Интернет и соцсети порождают безлидерские революции, ставшие новым феноменом нашего времени.

Инструментарий информацонных войн вполне актуален и для мирной жизни, поскольку этим путем вводятся нужные социальные изменения. Социосистемы подталкиваются к новым состояниям именно этим образом.

Мир перестал быть таким, каким он был раньше всего лишь несколько десятилетий назад. Поэтому не все страны оказались одинаково готовыми к этим изменениям. Но без учета этих трансформаций невозможно адекватно жить в измененном и трансформированном мире.

Информационная война является самым интеллектуальным вариантом военного противоборства, поскольку и субъект, и объект воздействия здесь являются человеческим разумом. И сила, и слабость здесь лежат в когнитивных возможностях человека. Если обычная война нацелена на тело человека, то информационная или смысловая – на его разум.

Однако элементы информационной войны присущи и многим вполне мирным ситуациям. Это и выборы, особенно президентские, это и войны брендов, это и инструментарий паблик рилейшнз, который по сути своей является мягким вариантом информационной войны, поскольку так же, как и пропаганда, например, наиболее эффективен, когда является незаметным.

В социосистеме можно выделить, как базовые, три ее компонента: информационный, политический и экономический. Важность информационного компонента по отношению к политическому и экономическому вытекает из базовости «ядерной» информации по отношению к структуре, на которой она выстроена, отмеченной Дж. Аркиллой[1]. Поменяв «базу», как следствие, придется менять и структурную надстройку. Наиболее близким примером является для нас перестройка, которая меняла информационную и виртуальную базу.

Все интенсивные трансформации социосистем строятся именно на интервенциях в это ядро. Все цветные и бархатные революции, начиная с их прообраза – революции в Иране в 1953-м, строились на трансформации Информационного компонента, что в результате вело к трансформации Политического и Экономического компонентов.

Реально в этом случае Информационный компонент подстраивался под как бы будущее состояние социосистемы, к точке, где данная власть будет полностью делегитимизирована, то есть отнюдь не отражает сегодняшнюю реальность. Вдруг он начинает отражать как бы будущую реальность. И уже оттуда начинал трансформировать под себя политику и экономику. Но на данном этапе перехода следует защищать информационный компонент, либо сделав его невидимым (например, пользуясь слухами или социальными сетями), либо правовыми методами (например, концепцией свободы слова), либо финансовыми (независимое финансирование)

В ответ всегда будет давление на информационный компонент, чтобы заставить его действовать синхронно с политическим и экономическим. В норме так и бывает, когда все три компонента соответствуют друг другу. Но в критические моменты, например – перестройка или оттепель, именно информационный или виртуальный компоненты начинают «барахлить» с точки зрения большой системы.

Есть еще четвертый компонент, который можно обозначить как Массы. Именно его пытаются активировать во время любых революций. Происходит то, что можно обозначить как ПЕРЕХВАТ УПРАВЛЕНИЯ. Если в норме управление идет из политического и экономического компонента, то в процессе перехвата управления соответствующие импульсы как бы вдруг начинают идти от Информационного компонента или от компонента Массы.

В советское время такую функцию как бы независимого компонента пытались играть диссиденты, позволявшие себе в жесткой тоталитарной системе критику советского строя. Однако, не имея выхода на советские массовые коммуникации, это не было успешным вариантом информационного потока. Драматург А. Гельман говорил, что пьесы и кино сделали больше для будущей перестройки, чем диссиденты (программа «Художник и власть» на канале «Совершенно секретно», 14 мая 2014 г.). И это понятно, поскольку они имели массовое распространение, а диссидентов мало кто знал.

Советский Союз мог удерживать диссидентов вне своего публичного поля достаточно просто, имея систему цензуры. Но сегодня, когда появился резко менее контролируемый властью вариант коммуникаций – интернет, такая практика была бы невозможной. И это говорит о том, что СССР все равно бы с неизбежностью распался, хотя и с опозданием на двадцать лет.

Сегодня мир скатывается в период очередной холодной войны, поскольку, с одной стороны, он был более прост для управления, имея не многополярность, а только двуполярность, поскольку «горячие» конфликты были только на периферии. С другой стороны, продвижение западных ценностей в виде, например, демократии натолкнулось на мимикрию этого на постсоветском пространстве. Российский концепт «управляемой демократии» оказался более удобным для лидеров этого пространства. Эффект этого двойного управления, когда и демократия и верховенство права остаются чисто вербальными обозначениями, поскольку все основные решения принимаются в советской модели жесткой иерархии и соответствующей ей монологической коммуникации, привел ко всем тем последствиям, которые мы сегодня имеем. Недовольство общества зашкаливает, но тормозится тем, что все научились произносить правильные слова.

Когда нет демократического управления, а оно требует более сложных структур и инструментов управления, чем просто физические действия (от стучания кулаком по столу до арестов), происходит постепенное накопление нестабильности. Когда все начальники заняты зарабатыванием денег, если не на свой золотой батон, то на свой золотой бублик, система не будет двигаться вперед.

Советский Союз для управления пользовался, условно говоря, Экраном, под которым будет иметь в виду пропаганду, постсоветское пространство – Прилавком. Но Запад для стабилизации добавлял к этому сочетанию Зарплату, поскольку еще в момент создания общества потребления олигархи того времени поняли, что они не смогут наращивать производство, не обеспечив потребителя деньгами для наращивания потребления. Это была не только зарплата, но и разного рода кредитные схемы, что и создало тот вариант Запада, который мы имели. То есть мы взяли не все западные компоненты, получив в результате

Таким образом и Советский Союз, и постсоветское пространство являются неустойчивыми образованиями, поскольку СССР мог компенсировать свои недостатки пропагандистской составляющей, которой нет у постсоветского пространства.

Ничего нового в пропагандистском воздействии, кроме новых средств доставки сообщений, мир не знает. Постепенно сменялись именно средства доставки сообщений. Сегодня мы имеем сочетание таких трех новых средств: телевидения, интернета и протестующей улицы. Последний компонент мы именуем новым, поскольку в нынешних реалиях уже нельзя, как сто лет назад, просто расстрелять протестующих. Именно поэтому он и начинает играть новую роль.