Спящий во тьме - Барлоу Джеффри - Страница 42

• Предыдущая
• 42/138
• Следующая

Предположив, что поднята рама, он отдернул занавеску. Нет, окно было плотно закрыто. Иосия выглянул во тьму, и в это самое мгновение проблеск молнии высветил лицо человека, заглядывающего внутрь, в комнату.

Мистер Таск не отпрыгнул в изумлении, не издал сдавленного крика, не выбежал за дверь – ничего подобного он не сделал, ибо такие, как он, не ведают ни потрясений, ни страха. Он – добросовестный бизнесмен; потрясение и страх – это не для него. Он только хмыкнул, спокойно задернул занавеску, вернув ее в прежнее положение, и шагнул в сторону, дабы мгновение поразмыслить. А на исходе помянутого мгновения снова отодвинул занавеску и стал ждать.

Его приветствовала ночь, только град лениво стучал в окно. Скряга глянул налево, глянул направо: все спокойно. Окончательно уверившись, что ошибся – происходящее он списал на мозговое переутомление, ведь такой ценой приходится расплачиваться за добросовестность, – Иосия уже собирался вновь задернуть занавеску, когда в небесах вспыхнула молния и он ясно различил за стеклом улыбающегося пожилого джентльмена.

Джентльмен был одет на старинный манер, платье его выглядело пыльным и потрепанным. Лицо наводило на мысль о снежной поземке – бледное, изможденное; молочно-белые глаза глядели не столько на Иосию, сколько сквозь него, словно были устремлены в некие туманные, недосягаемые дали. Казалось, незнакомец пребывает во власти чар и некой неизбывной печали, сожалеет о чем-то, что осталось в далеком прошлом.

Иосия снова хмыкнул, плотно задернул занавеску и развернулся спиной к лицу за стеклом. Он еще раз прошелся по спальне взад и вперед, то и дело украдкой поглядывая на цветы ковра, что по-прежнему оставались цветами, однако в воображении его превращались в точные подобия лица в окне. И тут старого скрягу осенило: лицо в окне и впрямь то самое, что не так давно привиделось ему в цветочном узоре ковра.

Он снова отодвинул занавеску и дождался следующей вспышки молнии. Но ровным счетом ничего не увидел, лишь ветер швырял туда-сюда случайные градины.

Мистер Таск фыркнул, вскинул массивную седую голову, увенчанную ночным колпаком. «Не важно», – в итоге заключил он.

Не важно, что окно, в котором возникло лицо, находилось на третьем этаже виллы «Тоскана», высоко над проезжей дорогой, и к нему не примыкало ни балкона, ни какого бы то ни было помоста или уступа.

Не важно, чье это лицо; хотя, по чести говоря, мистеру Таску оно было отлично знакомо. При первом проблеске молнии в уме его зародилось подозрение; вторая вспышка его подтвердила.

Не важно, что лицо принадлежало мистеру Эфраиму Баджеру, светочу юриспруденции, основателю и старшему партнеру фирмы «Баджер и Винч».

Не важно, что мистер Эфраим Баджер более никак не связан с этой прославленной фирмой, и совершенно не важно, что мистер Эфраим Баджер, строго говоря, более не связан ни с чем и ни с кем.

Не важно, что мистер Эфраим Баджер вот уже одиннадцать лет как тихо-мирно занимается своими делами под надгробным камнем на сумеречном кладбище в уединенном уголке города.

Не важно, что со стороны мистера Эфраима Баджера, поверенного, в высшей степени нелепо парить в ночи безо всякой поддержки за окном особняка Шадвинкл-Олд-Хаус, в Солтхеде, на высоте трех этажей.

Все это совершенно не важно.

На Пятничной улице была пятница.

Стояло утро – пасмурное, сырое, холодное. Туман сонными клубами окутывал окна домов. Профессор Тайтус Веспасиан Тиггз, только что позавтракавший и, как всегда, излучающий бодрость и энергию, устроился в гостиной с газетой в руках и чашкой чая под боком. Напротив, в уютном кресле, восседал доктор Дэмп в вишневом жилете, заслонившись собственным частоколом последних известий. Профессорский коллега-медик прибыл к завтраку – вот ведь удачнейшее стечение обстоятельств! – взглянуть на миссис Минидью, что накануне жаловалась на легкую головную боль; осмотрев пациентку и увидев накрытый завтрак, он счел возможным продлить профессиональный визит. Затем на глаза ему попались газеты, разложенные в гостиной, и визит затянулся на еще более долгий срок. Ныне же, вынужденный выбирать между приветливым огнем очага, газетами и уютным креслом с одной стороны и отвратительной непогодой за окном, доктор счел за лучшее закурить трубку и, задержавшись на некоторое время, обдумать идею отъезда со всех сторон.

Профессор перелистнул несколько страниц «Газетт» – и обнаружил, что снизу вверх на него взирает рыжая кошачья морда.

– Что такое, молодой человек? – осведомился он – профессор, стало быть, а вовсе не кот. – Что вам угодно, сэр?

Из коридора появилась миссис Минидью; рыжий котяра шлепнулся на бок, раскинул лапы и зевнул, лениво вытягиваясь во всю свою внушительную длину. Затем, вновь усевшись, он обратил взгляд сперва на профессора, затем на вдову, не зная, которая из доверчивых жертв удостоит его желанной подачки. Доктора он проигнорировал: тот котов не особо жаловал.

– Молоко, – объявил профессор уверенно, как и подобает светилу науки. – Сдается мне, он требует молока, миссис Минидью.

– Сэр, молоко он уже пил, – возразила достойная дама. – И даже дважды, если на то пошло.

– А-а, – проговорил профессор, слегка растерявшись. – Тогда, возможно, его поза гласит: «Мне нужно выйти, будьте так добры».

– Да он все утро носился туда-сюда, как угорелый! Заглянул в конюшню, допек Тома и Мэгги, потом прибежал в кухню поиграть с Ханной, потом помчался наверх к Фионе, затем снова во двор и вот теперь обосновался в гостиной, с вами и доктором.

– Да, в самом деле, обосновался. Может статься, он просит, чтобы с ним поиграли? Нет? И игра здесь ни при чем? И молоко тоже, вы сказали? Ну, если не молоко, так, пожалуй, чего-нибудь посущественнее?

– Право же, он сегодня только и делает, что ест и играет, играет и ест, с тех самых пор как Ханна на рассвете выпустила его в сад.

– Понятно, – вполголоса проговорил профессор. Между бровями его пролегла складка, он задумчиво пригладил седоватую щетинистую шевелюру. – Ну что ж, мистер Плюшкин Джем – джентльмен весьма независимый, сами знаете.

– Кошачьи повадки для вас – что открытая книга, сэр.

– Я изучал их годами, миссис Минидью.

– Да, сэр, – отозвалась вдова, и на щеках у нее вовсю заиграли ямочки. – Пойдем-ка, Джемчик… о, погоди-ка! Ты слышишь? Это же мистер Райм дожидается у черного хода! Держу пари, нынче утром он припас для тебя что-нибудь вкусненькое и славненькое. Давай-ка посмотрим?

Заслышав эти слова и жадно проследив путь вдовьих тапочек, мистер Плюшкин Джем со всех ног помчался к коридору черного хода.

– Вашему коту, – донесся из-за газеты голос доктора Дэмпа, – даже я бы позавидовал.

– О чем это вы?

– В этом доме обитают три, четыре… даже пять исключительно доверчивых личностей, готовых исполнить каждую его причуду, все мыслимые и немыслимые желания, в то время как взамен он практически ничего не дает. Всего лишь предъявляет время от времени по обязанности свежедобытого грызуна, к бурному восхищению всех домочадцев, и только-то. Тоже мне, работа!

– Вы не вполне правы. У юноши полным-полно достойнейших качеств.

– И во владении целый дом. Экономка оделяет его всем, чего бы он ни потребовал, причем в любое время дня и ночи, юная племянница ей в этом содействует и способствует самым что ни на есть возмутительным образом, в то время как хозяин дома… ну, тут я могу продолжать до бесконечности.

– Вот уж не сомневаюсь.

Из-за газеты показалась голова доктора Дэмпа.

– Вы совершенно безнадежны, Тайтус. Пропащий человек, вот вы кто.

– Да, Даниэль, полностью согласен с вашим диагнозом. Далек от мысли его оспаривать.

Доктор встряхнул головой, выпустил из трубки облако дыма и вновь лениво заскользил взглядом по колонкам газетного текста. Профессор развернул «Газетт», и двое джентльменов ушли в свои высокоученые занятия еще этак на полчаса. Утреннее безмолвие нарушали лишь громыхание фаянса в кухне, умиленная воркотня миссис Минидью над котом и гортанный хохот мистера Джона Райма – тот уже вполне оправился от недавней эскапады и выглядел свежим и бодрым в своем пальто кофейного цвета.

• Предыдущая
• 42/138
• Следующая