Красная ворона (СИ) - Созонова Александра Юрьевна - Страница 56

• Предыдущая
• 56/70
• Следующая

— А сейчас нет?

— Сейчас я вижу, что это просто рисунок на ткани, аляповатый и выцветший. Я выросла. Поменялось восприятие. Жаль, что нельзя вернуть детское видение мира, хоть ненадолго!

— Не бери в голову. Лови еще!

На этот раз я поймала что-то маленькое. Дешевое серебряное колечко с кусочком бирюзы.

— Я купила его на прогулке с тенями мамы и папы. Они очень хотели подарить мне хоть что-нибудь, но денег у них не было. Тогда папа выбрал в магазине это колечко, а я его купила. И потом носила целый год, не снимая, пока камушек не вывалился и не потерялся.

— У тебя хорошая память, — похвалил брат. — Но вот с этим, думаю, будет посложнее.

И действительно, я несколько минут вертела в пальцах кусочек светло-голубого тюля.

— Не знаю… не помню. Подскажи?

— Больница. Бабочки…

— Ну конечно! Кусок занавески в больнице. Я валялась в бреду, а ты все время был рядом.

— Чувство вины — достаточно сильный допинг. Даже для меня.

— Странно, что не узнала: столько пялилась на эту ткань. И бабочки — они так дивно на ней смотрелись, уцепившись лапками и трепеща крыльями. А потом все вылетели в открытую фрамугу, пока я спала…

Я покачивалась в гамаке, заваленная кусочками прошлого. Здесь был и изгрызенный карандаш нашего странствующего поэта (почему-то он не любил ручек); и осколок черепицы — сидя на такой же, я когда-то выворачивала ненавистный мир наизнанку; и еловая шишка — такими мы перебрасывались с задорным старичком Аукой; и пустой тюбик из-под изумрудно-зеленой краски — именно этот цвет преобладал в «Зеленом Океане»; и часы-браслет Снеша — молча протянутые мне, когда все собирались в траурном молчании, изгнанные Рином.

— Ну что, нагулялась?

Брат выглядел расслабленным и довольным. Он стоял рядом и несильно раскачивал гамак.

— Спасибо. Всё это и без того было во мне, со мной — все эти годы. Но так — гораздо острее…

— А вот на десерт. Лови!

И он бросил мне самодельную тряпичную куклу. То была Мальвина с синими волосами — творение Як-ки. На нее пожертвовала свою прядь Ханаан Ли, перламутровые глаза-пуговицы были срезаны с моего детского платьица, отысканного на антресолях, а вместо ожерелья шею украшали бусины из старых рассыпавшихся четок Маленького Человека…

— Вставай, соня! Посмотри, какое великолепие за окном!..

Я с трудом открыла глаза: вчера мы проговорили до глубокой ночи. Рин слишком долго был один, и теперь его речи изливалась на меня рекой, прорвавшей плотину.

— Давай-давай! Хватит дрыхнуть!

Брат тряс меня за плечо без какого-либо намека на родственную нежность. А затем принялся раскачивать гамак с такой силой, что я едва не вывалилась на пол.

— Тихо-тихо! Все кости мне переломаешь. Уже встаю…

Вчерашняя пурга сменилась классическим морозом с солнцем. И впрямь жаль было бы проспать такую отраду для глаз.

Умывшись ледяной водой и глотнув горячего травяного чаю с медом, я пожаловалась:

— Почему у тебя здесь даже сотовый не ловит? Мои, верно, меня обыскались. Мне сегодня мальчишки приснились. Знаешь, как я по ним соскучилась!

— «Дни и ночи Ланье Ухо все горюет и тоскует. Где ее Щенячий Хвостик? Где Хитрющая Лисица?..» Все у них в порядке, о тебе даже не вспоминают. Но если так рвешься в пустой дом, где еще нет ни детей, ни надоевшего мужа — никто тебя здесь не держит.

— Да не в этом дело! Мне бы только позвонить — узнать, что все хорошо, голоса услышать.

— Можешь прогуляться до железнодорожной платформы. Блага цивилизации, вроде мобильной связи, там доступны. Заодно самокат свой проведаешь.

— Я могу заблудиться. Не проводишь?

— Вот еще! Заняться мне больше нечем, как совершать с тобой романтические прогулки. Сейчас светло, все видно. Так и быть, дам тебе лыжи — добежишь в два счета.

Лыжи оказались широкими, для ходьбы по снежной целине, и надевались прямо на валенки. Добралась я действительно не в пример быстрее, чем позавчерашней ночью. Было лишь немного досадно, что наслаждаться морозным воздухом и искрящейся белизной пришлось в одиночестве. Некому было сказать с придыханием: «Ты только взгляни! Ну — не чудо? В Москве такой красоты не бывает…»

Минут через сорок я уже подходила к платформе крохотной станции. За ближайшим к станционной кассе забором увидела голубую спинку своей малышки. Обрадовалась — словно повидалась с подружкой. Но зайти во двор и ласково потрепать по капоту не решилась: к чему лишний раз тревожить незнакомых людей?

Рядом был сарайчик с вывеской «Продмаг». Я предусмотрительно захватила рюкзак, который быстро набила: хлеб, полено колбасы, консервы. Затем позвонила соседям по даче: как там моя Анжелина? Меня уверили, что псина в порядке, по хозяйке скучает, но не так чтобы очень, гулять же с ней, прыгая во дворе по сугробам, одно удовольствие.

Звонок мужу в Египет оставила на десерт. Словно чуяла, что радостью он меня не наполнит. Так и вышло.

— Ну, и где тебя носит?! — с ходу заорал Глеб. — Двое суток дозвониться не могу! Всех знакомых обзвонил, уже билеты менять собрался — чтобы срочно возвращаться и приступать к твоим поискам! Что стряслось?!

— Все нормально, — я старалась говорить спокойно. Ненавижу, когда на меня повышают голос, и особенно Глеб. — У меня брат нашелся. Сейчас я у него, он живет за городом, где нет сотовой связи. К вашему приезду буду дома. Дай, пожалуйста, трубку Сашке и Лешке, я страшно соскучилась!

— Какой брат? Ты бредишь? Сама же говорила, что он давно уже опочил где-то. А теперь вдруг взял и воскрес? Если провела эти дни у любовника, можешь не париться: сцен ревности не будет, я не Отелло. Можешь продолжать в том же духе. Только мобилу зачем было выключать? Неужто все это время в постели прокувыркалась, без перерыва? Да и лгать не надо бы. Знаешь ведь, как я ненавижу ложь! Для справки: сотовая связь охватывает всё Подмосковье — в следующий раз будь умнее.

— Послушай, ты! Не ровняй меня по себе! — Я закипела. Пришлось порядком напрячься, чтобы подавить волну бешенства и продолжить спокойно: — Любовника у меня нет, а если бы появился — ты узнал бы об этом первым. Мой брат, которого я действительно считала умершим, нашелся, и я счастлива. А теперь, когда мы расставили все точки над «ё», может, дашь мне, наконец, поговорить с мальчишками?

— Ну-ну! — Глеб пренебрежительно хмыкнул: мол, так я тебе и поверил. — Нету их сейчас рядом, носятся где-то.

— Шестилетние малыши бегают без присмотра?!

— Под присмотром. (Под чьим именно, Глеб уточнять не стал.) Я им передам, что ты звонила. Имей в виду: если тебя не окажется дома, когда мы вернемся, они будут очень расстроены, а я очень зол. Да, и еще! В советское время при разводе детей всегда оставляли мамочке, но времена изменились. Учти это!

Он отключился.

Возвращалась я расстроенной и подавленной. Угроза оставить себе детей после развода испугала не на шутку: при своих адвокатских навыках и связях Глеб это сумеет, его слова — не пустое сотрясение воздуха.

Одолевали мысли, что все в моей жизни не так, как следует, неправильно. Родители — которые вроде есть, но по сути отсутствуют — настолько безразлично этим людям мое существование. Брат — то ли безумец, то ли инопланетянин, тоже весьма мало заинтересованный в моей персоне. Муж, с каждым днем становящийся все более далеким и чужим человеком, а если честно, бывшим таковым с самого начала, поскольку любви не присутствовало с обеих сторон.

Дети? Да, мальчишки — моя радость. Они требуют массы внимания и сил, но и воздают сторицей. Но они скоро вырастут. Всего несколько лет — и наступит пресловутый возраст, когда все взрослые враги, и родители — в первую очередь. Затем — влюбленности, девушки, позже — жена и свои дети. Никогда уже я не буду им так необходима, как сейчас, в детстве. И останусь совершенно одна…

Моя прошлая жизнь, промелькнувшая когда-то в мутных слайдах на старом зеркале, была трагической и беспросветной. Нынешняя — мирная, сытая и благополучная. Но каков ее смысл?..

• Предыдущая
• 56/70
• Следующая