Красная ворона (СИ) - Созонова Александра Юрьевна - Страница 47

• Предыдущая
• 47/70
• Следующая

— Да ради бога.

С радостным воплем «Ай эм фри-и!» Снеш исчез, на бегу благодарно чмокнув меня в щеку.

Уже через десять минут усилий по приведению хаоса в космос у меня создалось впечатление, что никуда я отсюда не уезжала. Все было так знакомо, привычно — хотя подобных масштабов, сказать по правде, битва за чистоту прежде не достигала.

Все помещения были затянуты тканью — где мешковиной, а где парчой или шелком. Нетронутыми остались лишь спальни Рина, моя комната и кабинет-оранжерея. Немногочисленную мебель вынесли на задний двор, окна плотно зашторили, включили все имеющиеся лампы и светильники. Повсюду стояли и висели картины. Я невольно отметила, что гений брата на редкость плодовит, и мой уход ничуть не отразился на степени плодовитости.

В мою задачу входило вымыть полы, протереть рамы и отнести мелкие артефакты вроде масок и статуэток в подвал. Одна я справилась бы с этим не в пример быстрее, чем с армией «помощников».

— Рэна вернулась! Рэна! Я так скучала!.. — Влетевшая Як-ки чуть не сбила меня с ног, выражая ликование всем телом, всеми конечностями и даже соломенными волосами, блестящими и пушистыми, занавешивавшими половину лица.

Она так активно бросилась мне помогать, что руки у меня вконец опустились.

Но тут, к счастью, на сцене появился Рин. Я не узнала его в первый момент, приняв за еще одного ожившего персонажа, нарисованного в мое отсутствие. Отросшие до плеч волосы, а также ресницы и брови были выкрашены в платиновый цвет. Над левым веком блестело серебряное колечко с каким-то символом. Обтягивающее одеяние из черного шелка подчеркивало стройность, граничившую с истощением, а алый шарфик на шее казался свежей раной. Брат выглядел уставшим и взвинченным.

— Все на свои места! — рявкнул он.

И тут же вокруг стало пусто и тихо.

Як-ки, сидевшая на полу и старательно возившая тряпкой в луже с водой, подняла лицо с бескрайней улыбкой. Герои картин корчили рожи и дурачились в своих рамах, но после следующего приказа: «Застыньте!», все замерли.

— Рэна, что еще осталось сделать? — спросил он вместо приветствия.

Я огляделась. Странно, оказывается, я почти со всем справилась.

— Да почти ничего. Разве что лужу Як-кину вытереть, да заставить ее руки помыть.

— Марш мыть руки!

Як-ки с той же улыбкой унеслась в ванную, а я убрала с пола лужу.

— Через полчаса начнут съезжаться. Что твой гражданский муж?

— Спасибо, у него все замечательно.

— И как он только отпустил тебя в гнездо порока?

— Он мне доверяет.

— С чего бы, интересно?

Рин явно отыгрывался на мне за свое дурное настроение — видимо, не на шутку мандражировал по поводу выставки. Оказывается, и он мог нервничать! Слишком многого ожидал, слишком многое должно было решиться сегодня. Понимая это, я все же не удержалась от язвительной реплики:

— Глеб в курсе, что в этом «гнезде порока» я сумела сохранить невинность и он мой первый мужчина.

— Нашла, чем гордиться.

— Да, нашла! Мой мужчина уверен во мне, а я — в нем.

— Ну и дурак! — Рин усмехнулся, правда, беззлобно, и потрепал меня по щеке. — Ладно, не заводись. Я рад, что все у тебя хорошо.

Меня ждало еще одно потрясение — в лице Ханаан Ли. Сегодня она воистину превзошла самое себя, сотворив из лица и тела нечто вроде мини-выставки картин Рина. На длинном шелковом платье тянул вверх — к декольте и шее — ветви-руки розовый лес. Волосы, покрашенные в индиго, являли собой сложную композицию — что-то вроде женского бюста с птичьей головой. Ногти на руках и ногах были посвящены самым ярким работам, причем у некоторых она позволила себе вольность изменить цвета — чтобы не выбивались из общего колорита. На лбу красовался выведенный тонкой кисточкой глаз со светло-зеленой, покрытой рябью радужкой.

— О-о! Ты не зря потратила двое суток!

Снешарис, благоухающий и приодетый, рассматривал этот шедевр с вожделением и восторгом, кружа, как возле рождественской елки. Маленький Человек, ради праздника сменивший рваный пиджак на неизвестно где откопанный фрак, обещал посвятить Ли поэму. А вот Рин, всецело погруженный в свои заботы, не обратил на ее облик никакого внимания.

Когда раздался первый звонок в дверь, Як-ки вдруг рухнула на пол и затряслась в припадке.

— Твари, скоты, подонки… — бормотала она хриплым басом.

— Только Ругры нам сейчас не хватало! — Рин чертыхнулся. — Сделаем так, — он сжал плечо Снеша с такой силой, что тот взвизгнул. — Я, ты и Маленький Человек оттащим ее в подвал и попробуем успокоить. А вы, — он кивнул мне и Ханаан, — займетесь гостями.

Даже втроем они с трудом смогли уволочь вниз рычащее и изрыгающее проклятия туловище бедной Як-ки. Мне было очень жаль — и нового светлого платья, и вымытых шампунем блестящих волос, что подметали паркет.

— Почему, почему все так сегодня? — повернулась я к Ханаан. — Прежде ведь не бывало такого хаоса. Почему именно сейчас — в такой важный для него день?

— Потому что сегодня он не хочет управлять ни людьми, ни событиями. Сегодня все должно быть чисто и честно.

Я кивнула и улыбнулась, но улыбка не была чистой и честной: нехорошие предчувствия завладели душой. Не сумев отогнать их, с той же фальшивой улыбкой побрела открывать дверь, сотрясавшуюся все настойчивее.

Кого-то из приглашенных я встречала на телеэкранах и глянцевых обложках, кого-то видела впервые. Узнав, что не будет полагающегося в подобных случаях фуршета, многие были разочарованны и не пытались этого скрыть. Блеск и изыск великолепной Ханаан Ли внесли оживление, но ненадолго, и в основном среди мужской части гостей.

Рина и остальных все не было. У меня уже ныли мышцы щек от приклеенной улыбки. Я старалась пребывать одновременно во всех местах, где кучковались гости, и хоть чем-нибудь услужить: минералкой, пакетиком чипсов, информацией, приветливой миной.

Две немолодые, но подтянутые и гламурные дамы остановились напротив «Кошки Цеи». Существо с крыльями бабочки и единственным золотым глазом во лбу яростно скалилось на них, но даже острые клыки не смогли прокусить стену равнодушия, окружавшую этих гостей.

— Пошловато, не правда ли? — задумчиво скривилась одна из них.

Вторая кивнула.

— Вторично. Явное влияние Никаса Сафронова. Но Никас не позволил бы себе такого лобового приема. Пожалуй, я не повесила бы это дома, даже в прихожей.

— А я бы повесила.

— Вот как? И где?

— В фотолаборатории мужа. Где нет освещения, кроме красного фонаря.

Обе с удовольствием посмеялись остроте.

— Подумать только: я так много слышала о гениальности этого Рината. О его самобытности…

— Слухи оказались явно преувеличенными.

Мне страстно захотелось приложить двух гламурных дур головами друг к другу — от души, со стуком, чтобы хоть что-то в крохотных вязких мозгах встало на место. Ну какой Никас?! Разве Никас смог бы сотворить золотоглазого зверя, что живет только один день, как мотылек-поденка, но зато в каждую секунду этого дня умеет выскальзывать в вечность?..

Имя Никаса звучало не раз — почему-то Рина чаще всего сравнивали с этим модным художником. Правда, не только. Кто-то вспоминал Климта, кто-то Магритта. А я сдерживалась, чтобы не заорать: «Вы все слепы или тупы! Рин — один-единственный, уникальный, ни на кого не похожий!»

Кухня была отдана под цикл картин под общим названием «Не лучший выбор. А если так?..» На каждой были пары человекоподобных существ — одни напоминали кошек, другие волков, третьи слонов или змей. Заслышав, как людей-кошек припечатали «чересчур явным влиянием фильма «Аватар», я сочла нужным выступить в роли экскурсовода.

— Цикл замыслен как попытка представить, что было бы, если б человек был сотворен не из обезьян. Точнее, люди и обезьяны произошли от одного предка, и художник хочет показать, что это был не лучший выбор. От обезьян в людях такие некрасивые качества, как нечистоплотность, безудержная половая активность, жестокость — вплоть до мучительства и убийства особей своего вида. А будь у нас общий предок с кошачьими, мы были бы грациозны и аккуратны. И не уничтожали себе подобных (без очень сильного повода). Еще лучше — родство с волками. Этим симпатичным хищникам свойственно столь редкое в мире животных качество, как моногамия. Всю жизнь с одной, с одним. В отличие от собак, кошек и птиц, каждую весну празднующих новую любовь. Не говоря уже о медведях, прирожденных одиночках, не нуждающихся в паре. Слоны — мудры и добры, а змеи…

• Предыдущая
• 47/70
• Следующая