Крах под Москвой. Генерал-фельдмаршал фон Бок и группа армий «Центр». 1941–1942 - Терни Альфред - Страница 9

Несмотря на благие намерения, единственным командующим, с которым фон Бок смог сохранить стабильно хорошие отношения во время подготовительных мероприятий к вторжению в Россию, был командующий 2-м воздушным флотом, обеспечивавшим с воздуха действия группы армий «Центр», фельдмаршал Альберт Кессельринг²⁴.

На протяжении месяцев подготовки, предшествующей наступлению, фон Бок решил не упускать из виду ни один фактор, который мог уменьшить его шансы на успех. Среди многих вопросов, которым он уделял особое внимание, были донесения разведки, собираемые командующими армий, корпусов и дивизий и передаваемые в его штаб. Одно такое донесение определило отношение фон Бока к предстоящему наступлению. 11 марта генерал-майор Ганс фон Оберниц, который командовал 293-й пехотной дивизией, передал лично фон Боку донесение разведки, в котором утверждалось, что русские проводят широкие учебные маневры к югу от Вильно[23] в Литве (с 1940 года Литовская ССР в составе СССР). Оберниц был взволнован этим сообщением, потому что агент, доставивший его, утверждал, будто маневры русских были прикрытием запланированной атаки на Германию. Фон Бок успокоил Оберница и решил не обращать на донесение внимания. В это же время он осознал, что невозможно скрыть такую гигантскую концентрацию германских войск на русско-германской демаркационной линии в Польше и что русские определенно знают, что что-то готовится, и, возможно, принимают контрмеры²⁵.

12 марта по приказу фон Бока фон Зальмут подписал судьбоносный приказ о наступлении. С грифом совершенной секретности этот приказ имел очень ограниченное число копий – по одной на каждую из трех армий фон Бока, по одной – для каждой танковой группы, и еще копии, чтобы информировать главнокомандующего сухопутными силами фон Браухича и начальника Генерального штаба сухопутных войск Гальдера. Согласно приказу Главного командования сухопутных войск (ОКХ) от 31 января, датой для наступления группы армий на Советский Союз было назначено 15 мая 1941 года. Приказ удивительно просто определял миссию группы армий:

«Группа армий наступает в северо-восточном направлении и, пользуясь сильной поддержкой с флангов, уничтожает противника в Белоруссии. 3-я танковая группа наступает своими моторизованными и танковыми соединениями севернее Минска; за ней будет следовать 4-я армия. Как только Минск будет пройден, эти силы соединятся в окрестностях рубежа Борисов – Орша, с целью быстрого продвижения к Смоленску. После захвата Смоленска все силы, включая резервную 2-ю армию, соединятся с северной, или левофланговой, группой армии для быстрого продвижения к Москве»²⁶.

План оценивал противостоящие группе армий силы противника примерно в 50 дивизий, или около 800 тысяч человек. Около двух третей этих сил были сконцентрированы в районе Белостока в Польше; оставшаяся треть была расположена близ Минска. Все эти силы именовались Западным фронтом, командовал ими генерал-полковник Д.П. Павлов[24]. Приказ не давал расчетов, когда именно будет достигнут Смоленск. Он довольно точно оценивал военные силы русских, а в его основании лежало утверждение, что русские войска, хоть и приблизительно равны по численности немецким, хуже подготовлены и должны были быть удивлены и потрясены внезапным нападением и разбиты в максимально короткие сроки.

В тот же день приказ о наступлении был распространен в группе армий фон Бока, фельдмаршал записал в своем дневнике, что Соединенные Штаты приняли акт о ленд-лизе[25]. Он был подавлен и отметил, что «…..они (Соединенные Штаты) сделали уже все, кроме непосредственной отправки своих солдат в Европу…..»²⁷.

На протяжении этих недель фон Бок совершил несколько деловых поездок из Позена (Познани) в Берлин. Эти поездки давали передышку, в которой фон Бок периодически нуждался по причинам здоровья. 18 марта он отдохнул, посетив новое официальное открытие оперного театра в Позене (Познани), прошедшее под покровительством правительства Германии (захватившей Познань в сентябре 1939 года). Некоторые высокопоставленные лица, включая министра пропаганды Иозефа Геббельса, прибыли, чтобы присутствовать на этом событии из Берлина. Во время антракта фон Бок коротко переговорил с Геббельсом. Последний, в свою очередь, рассказал фон Боку, что в работе германской пропаганды наблюдаются значительные трудности и как ему, Геббельсу, тяжело даются попытки донести до флегматичных и упрямых англичан, что их положение безнадежно. «Геббельс выглядел очень встревоженным, – писал фон Бок, – и, похоже, не испытывал особого энтузиазма по поводу нападения [на СССР]»²⁸.

Последняя неделя марта и начало апреля для фельдмаршала фон Бока были полны событиями. 27 марта он отправился в Берлин, чтобы принять участие в совещании в ОКХ. Он остался рассерженным и недовольным результатами совещания. Фон Браухич сказал фон Боку, что танковым группам будет необходимо вступить в непосредственный контакт к востоку от Минска. Фон Бок протестовал, заявляя, что это слишком трудоемкая задача и что болотистые территории вдоль реки Березины поставят под угрозу соединение его танковых сил. Кроме того, он считал особенно важным, чтобы танковые группы продвигались быстро, независимо от соединения друг с другом, пока они не достигнут Смоленска.

«Они (Главное командование сухопутных войск) не углубляются в детали и отказываются понимать полную картину этой многогранной операции! Я не получаю четкие ответы на поставленные мной вопросы. Что случится, например, если русские контратакуют до того, как мы достигнем Минска? На мне ли лежит ответственность решать, когда и где мы будем пересекать Днепр? Я настаиваю, что он должна быть на мне, но они уклоняются от темы»²⁹.

Несколько дней фон Бок оставался в Берлине. На следующий день после совещания, 28 марта, он присутствовал на завтраке в рейхсканцелярии, устроенном в честь министра иностранных дел Японии Ёсукэ Мацуоки. Фон Бок сидел между фон Браухичем и японским послом в Берлине, генералом Хироси Осимой. Случай был фон Боку приятен и, похоже, сгладил его вчерашние разочарования. Он писал, что генерал Осима невероятно интеллектуальная личность и поддерживает великое стремление Германии уничтожить русский коммунизм.

30 марта фон Бок снова отправился в рейхсканцлерию, чтобы послушать обращение Гитлера к высшему командному составу вермахта. Гитлер говорил четыре часа. После обозрения положения в мире фюрер неоднократно повторил слова о важности уничтожения Советского Союза и о главнейших целях предстоящего наступления. Все это, по мнению фон Бока, имело смысл. Но потом Гитлер сказал своим слушателям, что война против Советского Союза должна быть войной другого рода, войной, основанной на идеологической, этнической и политической противоположностях.

«Война будет такой, что ее не удастся вести согласно понятиям рыцарства… Она должна вестись с беспрецедентной, беспощадной и безжалостной жестокостью. Весь командный состав должен избавить себя от старомодных и отживших свое теорий. Я понимаю, что ведение войны в такой манере лежит за пределами вашего понимания, но я не могу и не буду менять приказы и настаиваю, чтобы они исполнялись без вопросов и с безоговорочным повиновением»³⁰.

Фон Боку все это не понравилось. Пока Гитлер говорил, он с изумлением повернулся сначала к фон Браухичу, потом к Гальдеру и спросил: «Что фюрер имеет в виду? Нам нужно стрелять в гражданских и нонкомбатантов?[26]»³¹ Фон Бок был недоволен, снова получив уклончивые ответы, и это был не последний раз, когда он с энергично опротестовывал методы ведения войны в Советском Союзе.

В тот же вечер Гитлер устроил прием для Главного командования сухопутных войск и генералов, командующих на Востоке. Фюрер был гостеприимен и свободно и просто переходил от одного гостя к другому. Как и в прошлые встречи, он был радушен с фон Боком и справлялся о его здоровье. Потом Гитлер подчеркнул в разговоре с ним важность свободы передвижения его танковых сил после прорыва за Минском и координации с войсками на севере, чтобы захватить Ленинград и Москву. В своей откровенной манере фон Бок заявил фюреру, что это будет очень сложный для выполнения план и что наиболее важным является захват именно Москвы. Фельдмаршал утверждал, что это упростит боевую задачу, иначе возложенная на танковые силы двойная миссия может оказаться очень трудной. Далее фон Бок сказал фюреру, что он не уверен относительно практики ведения войны. К русским, убеждал он, мы должны относиться согласно международным правилам ведения войны, иначе «они окажутся еще более упорными противниками»³².