Записки военного альпиниста. От ленинградских шпилей до вершин Кавказа 1941–1945 - Бобров Михаил Михайлович - Страница 23

Вот так у меня получилось: Дом культуры промкооперации, госпиталь и военно-пересыльный пункт. Сейчас я не могу понять – откуда черпались силы, или это был старый запас сил или молодость? Откуда что бралось? Без какого-то дополнительного людского влияния на тебя было не прожить. Я четко сознавала, что я кандидат, «довольно скорый, туда, откуда не возвращаются». Все мы сами определяли свое состояние. Свидетельство тому – судьба Али. Ведь она была гораздо моложе меня. Я не думала, что проживу так долго. Но в блокаду мы выжили потому, что надо было идти на работу. Это было сильнее всего.

Я бы наверняка не дожила до конца блокады, если б не работала. Если бы сама себя не мобилизовывала и ежедневно не ходила бы на Неву черпать воду для питья, вырубать маленьким домашним топориком бревна из траншей-укрытий в парке Ленина, чтобы истопить печь. Все это, вместе взятое, сохранило мне жизнь…»

Ленинградцы возвращались к мирной жизни. Восстанавливалось разрушенное войной народное хозяйство. Уже были заложены Московский и Приморский парки Победы. Возвращались из эвакуации фабрики, заводы, институты. Город хорошел на глазах. В первые же послевоенные дни Шестаков, Фирсова и Визель демаскировали шпили Инженерного замка, Предтеченской церкви, купола Никольского собора и несколько ранее – шпиль Адмиралтейства. Прошло более десяти лет, прежде чем шпиль Петропавловского собора, изрядно потускневший после маскировки, покрылся свежей позолотой.

До декабря 1946 года Ольга Фирсова работала в ГИОП, занималась обмерными и аварийными работами. Не забывала и о спорте. Вместе с Шестаковым выезжала для горных восхождений на Кавказ. По своей основной профессии Ольга Афанасьевна руководила хоровыми коллективами в клубе ЛГУ имени Жданова и во Дворце культуры имени Ленсовета. В 1979 году О.А. Фирсова стала заниматься музыкальным воспитанием детей.

Скромная должность работника детского учреждения приносила Фирсовой душевное удовлетворение. Только в 68 лет она вышла на пенсию. Ей было уже около семидесяти, когда за консультацией к ней обратились сотрудники «Гипроречтранса», которым понадобилось зимой монтировать высокие краны в военном порту. Эти работы недопустимы без тщательной страховки. Ольга Афанасьевна прочитала несколько лекций матросам и курсантам, а затем провела с ними практические занятия по страховке. Она вела активный образ жизни, часто встречалась с молодежью. Трудно перечислить все отечественные газеты и журналы, которые публиковали о ней различные материалы.

В последние годы Ольга Афанасьевна жила с дочерью в Германии и умерла там 10 декабря 2005 года в возрасте девяноста четырех лет. Ее прах перевезли в Санкт-Петербург и захоронили на Северном кладбище.

А теперь о других друзьях моей молодости.

В послевоенное время Михаил Иванович Шестаков полностью переключился на высотные работы. К виолончели уже не притрагивался. Вот как объяснял это Олег Афанасьевич Фирсов (брат Ольги Фирсовой): «Шестаков был человеком незаурядным, многое было дано ему от природы. Но в то же время он казался человеком, обиженным на судьбу, на обстоятельства, которые не давали ему развернуться. Как виолончелист он играл не хуже других. Но виолончель ничего не сулила ему в будущем. Он не хотел быть рядовым, одним из оркестрантов. Будучи человеком творческим, он искал другое применение своим силам, способностям. И нашел себя в высотных работах, сколотил бригаду верхолазов».

Шестаков работал на высотных объектах строящихся электростанций. Перекрытия цехов, заводские трубы стали его рабочей площадкой. Он изобрел легкий и безопасный способ подъема с помощью альпснаряжения по вертикальной плоскости: по фасадам небоскребов, стенам плотин, опорам электропередачи, трубам, шпилям, скалам. На это изобретение Шестаков получил авторское свидетельство. Новый метод прошел проверку при сооружении Братской, Тактагульской, Красноярской и других гидроэлектростанций.

Этот волевой, энергичный человек не умел быть гибким. Мешали прямолинейность, резкость. Словом, Шестаков не был удобным в повседневных делах. А вот с помощью промышленного альпинизма он сумел решить сложнейшие технические задачи. Организовав бригаду, Шестаков сам брал подряды, договаривался об оплате. Его метод был гораздо дешевле, чем работа с помощью строительных лесов, и потому хозяйственники охотно заключали с ним соглашения. Зарабатывала бригада Шестакова хорошо, вызывая раздражение коллег. В 1962 году Шестакову было предъявлено обвинение в хищении государственных средств. Его осудили на семь лет лишения свободы. Через четыре года освободили. Люди, знавшие Шестакова, утверждают, что он поспешил, опередил свое время, слишком рано перешел на хозрасчет.

Надлом, душевная травма навсегда оставили след в его душе. Одиночество, непонятость, невозможность реализовать свои идеи – все это угнетало. Но по-прежнему Шестаков работал на высотных объектах, а зимой не расставался с горными лыжами. В январе 1979 года на горнолыжной базе в Можайском (близ Вороньей горы) он упал и сломал ногу, а 2 февраля 1979 года Михаил Иванович Шестаков умер.

Нет уже в живых и художницы Татьяны Эмильевны Визель, виолончелиста Андрея Николаевича Сафонова и воздухоплавателя Владимира Григорьевича Судакова, которые помогали блокадным высотникам. Когда в ясный летний день или в пасмурную осеннюю пору золотые вершины Санкт-Петербурга, его шпили и купола радуют ваш взор, вспоминайте об этих людях.

Гуляя по городу, я очень часто вспоминаю о них. Особенно об Але Пригожевой и Алоизе Зембе. Эти удивительные люди оставили глубокий след в моем сердце.

Мне часто приходится бывать на экономическом факультете Государственного университета. Проходя по улице Чайковского, я обязательно захожу во двор дома номер 24, сворачиваю налево. Вот они, два крайних окна в бельэтаже. Все остальные светятся, а эти – темные. Словно комната ожидает своих прежних хозяев. Здесь прошла почти вся жизнь Алоиза Зембы, которому уже никогда не исполнится тридцать. Здесь я бывал мальчишкой, здесь Розалия Мартыновна угощала меня вкуснейшими блинами. Попрощавшись с окнами, выхожу на улицу. Разглядываю снаружи подворотню, которая, несмотря на блокаду, сохранила свои лепные украшения, над подворотней балкончик – старинный дом со своим неповторимым лицом, со своим характером, где и сейчас доживают свой век многие блокадники.

Я возвращаюсь домой, на Петроградскую сторону, по Кутузовской набережной, через Троицкий мост, мимо Петропавловской крепости – маршрутом, которым в сорок первом и сорок втором ходил на свою нелегкую работу высокий, русоволосый, чуть сутулящийся, как все высокие люди, парень с ясными серыми глазами – Алоиз Земба. Ходил, пока хватало сил подняться с постели.

О работе блокадных маскировщиков шпилей и куполов Ленинграда написано очень много и очень часто неточно. Главный архитектор блокадного города Николай Варфоломеевич Баранов в своей книге «Силуэты блокады» (Лениздат, 1982) писал: «Я бывал на всех маскируемых объектах, наблюдал за работой этих смелых людей… Зимой в сильные морозы 1941–1942 годов они повторили легендарное восхождение Телушкина. Дерзкий по своей вызывающей смелости, получивший мировую известность, ремонт поврежденного ангела, венчающего шпиль Петропавловского собора, произведенный в 1830 году в спокойной мирной обстановке русским кровельщиком Петром Телушкиным, побледнел перед маскировочными работами, произведенными под постоянным артиллерийским обстрелом полуголодными альпинистами осажденного Ленинграда».