Железная леди - Дуглас Кэрол Нельсон - Страница 19

– А ваш друг, лейтенант, и те сипаи? Они были там, когда прибыли британские войска? – произнесла я, затаив дыхание.

– Да, – коротко ответил он.

– Живые? – резко поинтересовалась Ирен.

– Пять сипаев были живы.

– А ваш друг Маклейн? – спросил Годфри.

– Он тоже был там, как нам и обещали. – Мистер Стенхоуп отхлебнул бренди и подержал жгучий напиток во рту несколько долгих мгновений, прежде чем проглотить. – Но горло его было перерезано. Один длинный надрез, который почти отделил голову от тела. Тело еще было теплым, когда наши люди вошли туда.

Я судорожно вздохнула, но никто не обратил на меня внимания. Мистер Стенхоуп пристально глядел в распахнутый янтарный глаз бокала с бренди. Годфри смотрел на свои переплетенные пальцы; иногда во время рассказа он наклонялся вперед, опираясь руками о колени. Моя подруга затягивалась сигаретой, и тогда тлеющий кончик вспыхивал адским красным огнем, но потом Ирен резко затушила окурок в маленькой стеклянной пепельнице, как будто ей неожиданно опротивело курение.

– Вероломство афганцев, – предположила она, внимательно наблюдая за мистером Стенхоупом.

– Нет. – Он даже не поднял головы. – Судя по словам сипаев, перед отступлением Аюб оставил указания, чтобы пленных не убивали. Однако охранник перерезал горло Маклейну и ранил одного из сипаев, который пытался ему помешать. Зачем было хану тайно отдавать другой приказ относительно одного конкретного человека?

– Единственного англичанина, – напомнил ему Годфри.

– Не имеет значения. Представители афганских племен жестоки во время сражений и дворцовых переворотов, но они решают все в открытом бою. Маклейн не был опасен для афганцев.

– А эти пять сипаев, – наконец произнесла Ирен. – Объясните мне их роль в сражении.

Я с облегчением услышала ее вопрос, потому что не имела ни малейшего понятия, кто такие сипаи. По моим предположениям, это могла быть редкая порода декоративных собак.

– Национальные индийские войска. Наемники из местного населения, – объяснил он. – Хорошие солдаты.

– Им не было смысла лгать.

– Верно.

– Если только…

– Да?

– Если только не они убили лейтенанта Маклейна. Охранники сбежали. Можно судить только со слов пленных сипаев.

– Но зачем? – Годфри пытался добраться до сути.

– Возможно, их подкупили, чтобы впоследствии обвинить хана, этого Аюба. Или, если основываться на рассказе Стена, некий британец желал помешать лейтенанту Маклейну свидетельствовать о его действиях на поле боя и о дополнительном ущелье, о котором не было доложено и которое вело прямо к британским позициям.

– Что случилось потом? – спросил Годфри, выпрямляясь на стуле. – Наверняка назначили военный совет?

– Было расследование, затем трибунал. Генералы представили рапорты, которые разнились между собой в зависимости от того, через какое время после сражения они были написаны. Б́ольшую часть вины возложили на самого Мака. Еще бы: он единственный не мог себя защитить.

– А где были вы?

Гость избегал нашего взгляда.

– Среди афганских холмов. Прошло несколько лет, и лишь тогда я узнал об обвинениях, которые были выдвинуты через год после битвы. К тому времени все уже потеряло смысл.

– Почему? – спросила я. – Почему вы… ушли так далеко от Кандагара? К диким племенам? И так надолго?

– Я был с почестями отправлен в отставку и волен выбирать, куда отправиться. Меня влекли местные предания о сокровищах, спрятанных в дальних горах. Кроме того, мне было тошно от гибели Мака. Если бы он не прислушался к моим сведениям, возможно, был бы жив и теперь!

– Итак, вы отказались возвращаться в Англию и вести жизнь, которая уготована вам по рождению, потому что лейтенант Маклейн не мог это сделать, а вы чувствовали себя ответственным за его гибель. – Ирен говорила бесстрастно, как доктор.

Мистер Стенхоуп взял стакан обеими бронзовыми руками; ароматная жидкость плескаласть из стороны в сторону, как медное море.

– Не так все просто. У меня были основания полагать, что моя жизнь тоже находится под угрозой. Поэтому я предпочел ее сохранить. Потерявшись в Афганистане.

– Где вы были вне опасности, пока…

– Пока не вернулся в Европу, – признал он.

Ирен наклонилась вперед, опустив руки на подлокотники кресла:

– Почему, мистер Стенхоуп? Почему вы вернулись? И почему сейчас?

Он тяжело вздохнул:

– Я узнал пару вещей. Теперь я полагаю, что врач, который помогал мне на поле битвы во время отступления из Майванда, тоже выжил. Думаю, он может быть в опасности. Я не позволю еще одному человеку погибнуть по моей вине!

– Но как вы его найдете? – В негромком голосе Ирен зазвенел металл. Она использовала такой тон, желая подстегнуть собеседника или заманить его в ловушку, но даже в этом случае умудрялась наполнить реплику всей эмоциональной мощью глубокого конральто. – Ага. Значит, все не столь безнадежно, как вы заставили нас думать. У вас есть зацепка. У вас есть… его имя!

От ее слов он подскочил, словно от удара кнута:

– Что значит одно имя в мире, где так много людей?

– Ниточка, мистер Стенхоуп. А из одной нити можно соткать целое полотно. Назовите мне имя.

– Вам оно ничего не скажет! Имя обычное, каких тысячи. Вам незачем знать.

– Мы можем найти вашего доктора, если с вами что-то случится.

– Как вы его узнаете?

– А как его узнаете вы сквозь пыль сражения и через столько лет, прошедших после вашей встречи?

– Уговаривать бесполезно, мадам. Я уже жалею, что раскрыл вам даже свое имя.

– Разве вы не видите? Когда вы знали тайну и почти никому ее не доверили, это, вероятно, привело к трагедии с Маклейном! Секреты хороши для заговорщиков, а не для тех, кто говорит правду.

– Но это несчастное имя ничего для вас не значит! Все это для вас ничего не значит. Однако вы неумолимы, мадам. Черт подери, вы хуже афганцев!

– Право кричать на мою жену, – спокойно заметил Годфри, – я оставляю за собой.

Мистер Стенхоуп сразу замолчал, затем, утомленный, погрузился в кресло, спросив:

– И вы когда-нибудь это делаете?

Годфри улыбнулся:

– Нет.

– Я вижу почему. Она… не из тех, кому отказывают.

– Верно, – согласился Годфри.

Мистер Стенхоуп поставил свой стакан с бренди на боковой столик и махнул загорелой рукой.

– Уотсон, – сказал он. – Его имя Уотсон. – Он посмотрел на нас с усталым торжеством: – Видите? Информация абсолютно бесполезна. Вы только что выяснили, что любопытство может не только сгубить кошку, но и завести в тупик.

– Боже мой, конечно, – прокомментировал Годфри почти вкрадчивым тоном. – Знаете, сколько тысяч Уотсонов живет в Англии? Сколько сотен из них могут быть врачами?

Тем не менее Ирен зажмурилась и захлопала в ладоши, как будто получила в подарок редкий драгоценный камень, а потом наклонила голову в сторону ничего не понимающего бедного мистера Стенхоупа.

– Ах, не стоит отчаиваться, мой дорогой сэр, – произнесла она, бросив многозначительный взгляд на меня. – Вероятно, я уже знаю подходящее место, где начать наши поиски таинственного доктора Уотсона. Годфри, – промурлыкала примадонна, закрывая тему, – думаю, я тоже выпью этого превосходного бренди.

Мистеру Стенхоупу понадобилась помощь, чтобы подняться наверх. Напряжение, испытанное им во время исповеди, ослабило организм, и без того изнуренный годами лишений и совсем недавней – если Ирен права – попыткой отравления. И хотя считается, что бренди укрепляет тело и дух, в этом случае, по моему мнению, оно подействовало ровно наоборот.

У двери в свою спальню гость поблагодарил Годфри за поддержку, пожелал Ирен спокойной ночи – ведь теперь она получила ответы на вопросы – и попросил меня остаться на несколько мгновений, потому что хотел поговорить со мной.

Я уже открыла рот, чтобы отказаться, ведь беседу можно отложить и до утра, но Ирен поторопилась ответить за меня: