Штурмовой отряд. Битва за Берлин - Таругин Олег Витальевич - Страница 17

• Предыдущая
• 17/53
• Следующая

– Начинаем. Даю обратный отсчет: пять секунд… четыре… – негромко произнес один из лаборантов, сидящий перед пультом управления. На поверхности стоящего перед ним монитора появились сменяющие друг друга столбцы каких-то цифр, мало что говорящих подполковнику. Ученый шевельнул мышкой, кликнув левой клавишей. Кажущийся незыблемым железобетонный пол под ногами мелко завибрировал, отзываясь на работу расположенных на нижележащем ярусе механизмов.

Из-за глубокого шлема и защитных очков Трешников не мог видеть выражение лица Коробова, но прекрасно представлял, что сейчас чувствует его боец. Будь ты хоть трижды спецназовцем, остаться равнодушным к происходящему просто невозможно – и дело вовсе не в страхе, который любой из них умеет контролировать, а в банальном инстинкте самосохранения.

– Одна секунда. Старт! – голос оператора оторвал Виктора Ивановича от размышлений. – Три секунды до выхода на полную мощность. Дубль-пульт, внимание, возможен скачок напряжения, быть готовым принять управление. Поехали!

Свет в помещении едва заметно мигнул, на несколько мгновений став менее ярким, но уже спустя секунду освещение восстановилось.

– Скачок незначителен, скомпенсирован, – невозмутимо прокомментировал оператор. – Все показатели в норме, начинаю концентрацию поля. Расчетное время – двадцать секунд.

Воздух по контуру «кругов», и верхнего, и нижнего, внезапно словно загустел, постепенно теряя прозрачность и становясь схожим с соединившим пол и потолок цилиндром из матового стекла, по поверхности которого периодически проскакивали короткие яркие всполохи. Несколько первых секунд подполковник еще мог различить по центру «подиума» сгорбившуюся, словно на плечи давила с трудом сдерживаемая тяжесть, фигуру Коробова, затем воздух – вернее, энергетический поток – уплотнился настолько, что окончательно потерял возможность пропускать фотоны света. Теперь между обоими полюсами застыло нечто непрозрачно-перламутровое, освещаемое лишь участившимися вспышками, как внутренними, так и «стекавшими» по его поверхности сверху вниз и тут же возвращавшимися обратно к потолку. Порой непонятные вспышки переплетались, изменяя ход движения и «рисуя» на поверхности энергетического цилиндра постоянно меняющую свою конфигурацию паутину. Воздух в зале внезапно будто сдвинулся с места и «поплыл», став видимым, и сейчас напоминая горячее марево над раскаленной поверхностью.

– Пять секунд, – спокойно сообщил оператор. – Плотность девяносто восемь процентов, нарастает, полюсность соблюдена. Три… две… одна…

На счете «ноль» цилиндр полыхнул ослепительным белым светом, заставившим Трешникова на миг зажмуриться, и в мгновенно потемневшее – сработали встроенные светофильтры – десятисантиметровое защитное стекло мягко, но мощно ударило. Ударило настолько сильно, что подполковник отчетливо ощутил едва слышимый стон материала, с трудом сдержавшего чудовищное давление. Когда же он снова раскрыл глаза, никакого цилиндра уже не было, да и воздух вернулся к привычной прозрачной неподвижности. Поверхность «полюса-подиума» была девственно-пустой.

Поморгав, прогоняя отпечатавшиеся на сетчатке размытые световые пятна, Трешников снова взглянул в окно, с удивлением заметив вмятую внутрь металлическую дверцу одного из аппаратных шкафов. Давление оказалось столь сильным, что покрывавшая ее краска теперь свисала уродливыми рваными лохмотьями. Стоящий рядом Локтев, проследив за направлением взгляда товарища, негромко хмыкнул:

– Не переживай, все нормально. Такое почти постоянно случается. В прошлый раз дверь забыли завинтить, так сорвало на фиг и в стену впечатало, еле отодрали, даже след на бетоне остался. А сегодня, сам видишь, наоборот, внутрь долбануло.

Трешников повернулся к генерал-майору:

– А это… ну, результат? Как прошло?

Вместо Локтева ответил сидящий за пультом ученый:

– Все штатно, не волнуйтесь. Сейчас запрошу наблюдателей, – он поднял трубку стоящего по правую руку телефона, самого обычного кнопочного «японца» китайского происхождения, и набрал короткий двухзначный номер:

– Контролер, это центральный, что у вас? Ага, понял, спасибо, можете возвращаться.

Снова взглянув на офицеров, оператор широко улыбнулся:

– Говорил же, все в порядке. Можете встречать, думаю, минут через двадцать они подъедут.

– Кто подъедет? – не понял подполковник.

– Да старлей твой вместе с комитетом по торжественной встрече, не пешком же ему в бронекомплекте пять кэмэ по жаре переть? – ухмыльнулся Локтев.

– Степаныч, может, я и туплю, но он же сейчас вроде как того, в прошлом, минус неделя от этого дня?

– Не совсем так, – переглянувшись с понимающе улыбнувшимся оператором, пояснил тот. – Хотя да, прекрасно тебя понимаю, в первый раз сам чуть мозги не сломал. Ладно, сейчас объясню на пальцах. Понимаешь, сегодня у нас седьмое число, так? А вернулся он в первое этого же месяца. То есть, с его точки зрения, он уже семь дней сидит вместе с нашими наблюдателями в расчетной точке, под любителей рыбалки маскируясь. Надеюсь, не спились еще, там поселок рядом, ну и магазин соответственно. Но вернуться он может только сейчас, после того, как отправился в прошлое, иначе ему придется встретиться с самим собой, что суть невозможно. Причинно-следственная, мать ее, связь…

– А позвонить? – глуповато спросил Локтев, ощутив легкое головокружение.

– Тоже нет, – не особенно удивился вопросу генерал-майор. – Все по той же причине: не может он сообщить, что прибыл в прошлое, поскольку еще туда не отправлялся. Только умоляю, Витя, не спрашивай почему. Сам не совсем понимаю. Договорились?

Подполковник Виктор Иванович Трешников лишь тяжело вздохнул в ответ….

Створки выкрашенных зеленой краской ворот с советскими еще красными звездами неспешно разошлись в стороны, и микроавтобус въехал на территорию базы. Бросив короткий взгляд на номер, к водительской двери тут же подошел боец в летнем цифровом камуфляже, введенном в армии несколько лет назад, и бронежилете. На плече висел снятый с предохранителя девятимиллиметровый пистолет-пулемет «Вереск», который он придерживал правой рукой. Причем ладонь бойца постоянно находилась поблизости от пистолетной рукоятки – для того чтобы открыть огонь, ему потребовалось бы несколько секунд. Еще двое караульных рассредоточились по сторонам от видавшего виды мерседесовского «спринтера» с затемненными стеклами – эти также держали оружие наготове. Водитель, опустив стекло, протянул карточку электронного пропуска:

– Привет, Влад. Как оно вообще?

– Да как обычно, Серег. Сам видишь, бдим. Граница, как говорится, на замке, а ключ в кармане. – Боец провел пластиной по портативному считывающему устройству, мигнувшему зеленым индикатором, и протянул карту обратно. Обойдя машину, он распахнул сдвижную дверь и, привстав на ступеньку, пересчитал сидящих в салоне людей, профессионально вглядываясь в лица. Осмотрел салон.

– Девять и один в кабине, итого десять, как и заявлено. Товарищи офицеры, документы предъявите, пожалуйста. Надолго к нам? – последнее относилось к водителю.

– Я? А вот уж хренушки, сейчас вон эти гаврики выгрузятся, и сразу обратно. Мне до вечера еще нужно автобус на базу отогнать, и домой добраться, а на Кольцевой, разумеется, пробки, пятница же. Так что, даешь зеленый семафор?

– Сейчас, только с документами закончу, – караульный проверил удостоверения личности всех десяти пассажиров, сверяя фотографии с сидящими в креслах «оригиналами», а фамилии и звания – со списком, который он держал в руке. Закончив, спрыгнул на асфальт и, обойдя микроавтобус, махнул рукой:

– Все нормально, проезжай. Иваныч уж заждался, минут с десять назад в очередной раз на КПП звонил. Рули на плац, пускай там начальство и ждут.

– Понял, – кивнул водитель. – Тогда я мигом.

• Предыдущая
• 17/53
• Следующая