Лото - Гарт Фрэнсис Брет - Страница 1

• 1/3
• Следующая

Annotation

«Я помню его маленьким мальчиком, – сказала герцогиня. – Его мать была моим большим другом; знаете, она была одною из моих подруг на моей свадьбе.

– И с тех пор вы никогда его не видали, мама? – спросила её старшая замужняя дочь, нисколько не казавшаяся старее своей матери.

– Никогда; он вскоре осиротел. Я часто упрекала себя за это, но так трудно посещать мальчиков…»

Фрэнсис Брет Гарт

Фрэнсис Брет Гарт

Лото, или похождения молодого человека на поисках религии

М-ра Бенджаминса [1] .

Я помню его маленьким мальчиком, – сказала герцогиня. – Его мать была моим большим другом; знаете, она была одною из моих подруг на моей свадьбе.

– И с тех пор вы никогда его не видали, мама? – спросила её старшая замужняя дочь, нисколько не казавшаяся старее своей матери.

– Никогда; он вскоре осиротел. Я часто упрекала себя за это, но так трудно посещать мальчиков.

Этот простой, но изящный разговор происходил в рабочей комнате Плушама; хозяйка прекрасного отеля сидела, окруженная своею семьею, все её замужние дочери были подле неё. Одна из них ловко вязала на золотых спицах самым причудливым узором шелковый кошелек; никто бы не поверил, зная почти баснословное богатство герцога, чтобы этот тонкий кошелек предназначен был вместить в себе сумму не менее как в 1.000,000 фунтов стерлингов; другая вышивала туфли исключительно жемчужными зернами; третья раскрашивала что-то самыми редкими красками и золотила тончайшим сусальным золотом. Красивые женщины работали, нагнувшись над пяльцами с блестящею вышивкою, и красивые пяльцы касались грудей, убранных жемчугом. Другие, сидевшие подалее, часто напевали мелодии, пробуя пассажи нового романса, сообщенного им в рукописи и сочиненного каким-нибудь преданным, титулованным другом исключительно для аристократического круга и никак не для публикации.

Сама герцогиня, не имевшая себе равной по красоте, богатству и положению, была замужем за первым аристократом трех соединенных королевств. Те, кто занимался этими делами, знали, что дети были положительно во всем схожи с родителями – особенность аристократов и богачей. Они все между собою были похожи, точно братья и сестры, кроме родителей, – благодаря чистоте их крови, изяществу манер и роскошной обстановке, родителей можно было принять за их же старших сына и дочь. Дочери, за исключением одной, были все замужем за первыми аристократами страны. Это исключение составляла леди Кориандер, которая имея выбор только между маркизом и человеком, жившим своими доходами в 1.000,000 ф. стерл., еще выжидала. Они собрались в священной изящной интимности семейного круга за завтраком, и у всех на царственных лбах блестели коронки, которые они всегда носили из сыновнего уважения в торийскому направлению отца и к ритуалистическим вкусам матери; вид был столько же изящный, сколько ослепляющий. Эта особенность и сильное фамильное сходство побудили их зятя, добродушного Ст. – Аддльгурда, сказать: «клянусь душою, знаете, вся эта изящная толпа имела вид карточных козырей». Ст. – Аддльгурд был радикал. Имея доходу 15.000,000 ф. стерл. и принадлежа к одной из старейших фамилий Британии, он мог себе дозволить быть таковым.

– Мама, я обронила жемчужину, – сказала лэди Бориандер, наклоняясь над персидским ковром.

– С ваших губок, милый друг мой, – сказал Ло?то, входя в ту самую минуту в комнату.

– Нет, из моей работы. Это была очень ценная жемчужина, мама; папа заплатил за две Исааку и сыновьям 50,000 ф. стерл.

– А, в самом деле, – сказала герцогиня, лениво поднимаясь: – пойдемте завтракать.

– Но, ваша светлость, – вмешался Лото; он был еще очень молод и на четвереньках ползал по ковру, ища упавшую жемчужину. – Подумайте, сколько это стоить…

– Дорогой друг, – вмешалась герцогиня, с большим тактом, слетка приподнимая его за фалды сюртука, – я жду вашу руку.

* * *

Лото был страшно богат. Владея семнадцатью замками, пятнадцатью виллами, девятью охотничьими павильонами и семью городскими домами, он имел, кроме того, другие владения, о которых даже не слыхал.

Все в Плушаме играли в крокет, и все играли отлично. После чистоты их крови и громадного богатства, семья их славилась этим искусством. Однако, Лото скоро надоела игра, он серьёзно ушиб себе свою аристократическую больную ногу, и прихрамывая побежал к герцогине.

– Я иду на птичий двор, – сказала она.

– Позвольте мне идти с вами, я очень люблю кур – жареных, – прибавил он в. раздумье.

– Герцог подарил на днях леди Монтери больших кохинхинок, – продолжала герцогиня, переменяя деликатно разговор.

Lady Montairy,

Quite contrary,

How do your Coehins grow? [2]

Запел весело Лото.

Герцогине это не понравилось. После продолжительного молчания Лото отрывисто и серьёзно сказал:

– Вот что, сударыня; когда я вернусь в свое имение, я бы желал построить там несколько усовершенствованных коттеджей для бедных, и жениться на леди Кориандер.

– Вы пугаете меня, дорогой друг; тем не менее оба ваши желания так благородны и так хороши, – сказала герцогиня: – но Кориандер еще дитя, как и вы, – прибавила она, смотря приветливо на своего спутника.

В первый раз Лото был на большом обеде у м-ра Путнея Джильса. Внимательно наблюдая за другими, ему удалось добропорядочно держать себя; он не пил из полоскательницы, но пробовал украдкой чайной ложечкой содержимое в ней. Разговор был особенный и замечательно интересный.

– Так вы полагаете, что моногамия просто дело термометра? – сказала м-рс Путней Джильс своему соседу.

– Я положительно думаю, что полигамия определяется изотермическими линиями, – возразил Лото.

– Это, так сказать, вопрос широты, – заметил господин, сидевший напротив и много, и громко говоривший. Он был профессором в Оксфорде, имел сильную склонность к сатире и во время обеда очень не нравился всему обществу, плохо отзываясь о бывшем хорошо известном канцлере казначейства, – замечательном государственном человеке и блестящем романисте, которого он боялся и ненавидел.

Вдруг в комнате произошло смятение; между женщинами оно было даже очень сильно. Доложили о приезде его святейшества кардинала. Он вошел такой ласковый и пожал руку каждому, спрашивая о здоровье родных и трепля по подбородку самых хорошеньких женщин, с возвышенной грацией, свойственной хорошо воспитанным людям его положения, и затем сел, сказав: как же вы поживаете сегодня, друзья мои? – на нескольких языках, на которых он говорил вполне свободно.

Сердце Лото было тронуто. Это появление произвело впечатление на его глубокие религиозные убеждения. Он тотчас же подошел к этому высоко-одаренному существу, исповедался и получил отпущение грехов. Завтра, сказал он сам себе, я приму причастие и отдам церкви все мои обширные владения. Теперь не время думать об усовершенствованных коттеджах.

* * *

В то время как Лото уходил от кардинала, его поразило прекрасное лицо. Это было лицо женщины высокого роста, но стройной, как колонна ионического ордена. У неё было лицо гречанки, а виски уроженки Коринфа; эллинские глаза, смотревшие из-под нависших бровей, громадные, точно слуховые окна, на аттическом челе, дополняли её превосходные афинские черты. На ней был надет черный казакин, застегнутый до верху и оканчивавшийся стоячим воротничком, и цветные панталоны.

– Милостивый государь, вас поразило это лицо, – сказать один социальный паразит.

– Да; кто она?

– Ее зовут Мери-Анна. Она замужем за американцем и недавно выдумала новую религию.

– А! – сказал серьёзно Лото, с трудом удерживаясь, чтобы не кинуться к ней.

• 1/3
• Следующая