Братья по крови - Робертс Нора - Страница 30

• Предыдущая
• 30/66
• Следующая

В горле у нее пересохло.

— Вы что-то со мной сделали. Когда вы взяли меня за плечи, уговаривали. Вы что-то со мной сделали.

— Нет, — решительно возразил он. Не с ней, а для нее, подумал Фокс. — Просто помог вам увидеть обман. Едем к миссис Олдинджер. Готов поспорить, теперь вы не откажетесь от ромашкового чая.

— А виски у нее есть?

— Нисколько не удивлюсь.

Когда среди деревьев показался дом Кэла, телефон Куин просигналил, что ее ждет текстовое сообщение.

— Черт, почему она просто не позвонила?

— Может, пыталась. В лесу много мертвых зон, где связь пропадает.

— Это меня ничуть не удивляет. — Куин улыбнулась, читая знакомые сокращения Сибил.

Знта, но заинтриг. Буду чрз ндл, макс 2. Поговр. при встр. Осторожно. Серьезно. С.

— Хорошо. — Куин убрала телефон и приняла решение, которое обдумывала всю обратную дорогу. — Думаю, нужно позвонить Фоксу и Лейле. Только сначала я как следует глотну чего-нибудь горячительного и устроюсь у камина, который ты разожжешь.

— Не возражаю.

— Поскольку ты единственный из городских боссов, с которым я знакома, придется действовать через тебя. Мне нужно снять красивый, удобный и довольно просторный дом на следующие… скажем, шесть месяцев.

— Жилец?

— Жильцы. Я сама, моя дражайшая подруга Сибил, которую я уговорю присоединиться к нам, и скорее всего Лейла — ее, похоже, убедить будет труднее. Но я умею убеждать.

— Но ты же хотела побыть тут неделю, кое-что разузнать, а в апреле вернуться?

— Планы меняются. — Она беззаботно улыбнулась, ступая на гравийную дорожку, ведущую к дому. — Разве ты не любишь неожиданности?

— Не особенно. — Кэл поднялся вместе с ней на веранду и открыл дверь, чтобы она могла первой войти в наполненный тишиной дом.

Дом, в котором вырос Кэл, постоянно эволюционировал — такое определение казалось ему наиболее точным. Раз в несколько лет мать приходила к выводу, что стены нужно «обновить», то есть перекрасить; в последнее время в ее словаре появилось выражение «малярная терапия».

А еще были отмывка, шпатлевка, шлифовка и другие термины, к которым Кэл изо всех сил старался привыкнуть.

Естественно, новый цвет стен требовал смены мебельной обивки и штор, а также постельного белья, если речь шла о спальнях. Что, в свою очередь, неизбежно вело к смене «обстановки».

Кэл уже сбился со счета, сколько раз он переставлял мебель согласно схемам, которые беспрестанно рисовала мать.

Отец любил повторять: как только дом приобретает вид, задуманный Франни, у нее возникает желание снова все перетряхнуть.

Раньше Кэл думал, что мать все это делает от скуки — беспокоится, суетится, красит, перекрашивает, беспрерывно меняет обстановку. Она участвовала в волонтерском движении, заседала в разнообразных комитетах, была членом бесчисленных обществ, но никогда в жизни не работала. В подростковом возрасте и даже потом, когда ему исполнилось двадцать, Кэл жалел мать, считал ее нереализовавшейся, неудовлетворенной домохозяйкой.

Однажды Кэл, окончивший два семестра колледжа и еще не умевший толком излагать свои мысли, застал ее одну и высказал все, что он думает о ее состоянии, которое в психологии называется вытеснением. Мать так смеялась, что ей пришлось отложить образцы обивки и вытереть выступившие на глазах слезы.

— Милый, — сказала она, — какое вытеснение? Я люблю возиться с цветом, фактурой, узорами и ароматами. И со всем остальным тоже. Я привыкла воспринимать свой дом как студию, научный проект, лабораторию, выставочный зал. А я в нем директор, дизайнер, главный строитель и звезда всего шоу. Какой смысл в работе и в карьере — ведь в деньгах мы не нуждаемся? Чтобы кто-то указывал мне, что и когда я должна делать?

Она поманила его пальцем, и когда Кэл нагнулся к ней, погладила его по щеке.

— Я так тебя люблю, Калеб. Скоро ты поймешь, не все хотят подчиняться давлению общества — традиций, моды. Я считаю удачей и даже привилегией, что у меня была возможность заниматься тем, чем хочется, то есть сидеть дома и воспитывать детей. И мне повезло выйти замуж за человека, который не возражает, чтобы я использовала свои таланты — а я чертовски талантлива — для захламления его тихого и уютного дома образцами краски и тканей. Я счастлива. И еще мне приятно слышать, что ты за меня волнуешься.

Кэл давно убедился в том, что мать права. Она делала то, что ей нравится, и это было потрясающе. И понял: именно она настоящий хозяин в доме. Отец зарабатывал деньги, но финансами управляла мать. Отец руководил бизнесом, мать домом.

И обоих это устраивало.

Поэтому Кэл не стал убеждать мать не суетиться по поводу воскресного ужина — точно так же, как не стал отговаривать от приглашения Куин, Лейлы и Фокса. Она жила, чтобы волноваться, и обожала устраивать пышные трапезы для гостей, даже незнакомых.

Фокс вызвался заехать в город за дамами, и Кэл направился прямо в дом родителей, чтобы приехать туда первым. Он подумал, что не помешает провести подготовительную работу и, возможно, дать пару советов, как вести себя с женщиной, которая собирается написать книгу о Холлоу. Город — это люди, и его семья тоже живет в этом городе.

Франни стояла у плиты, проверяя готовность свиной вырезки. Очевидно удовлетворенная результатом, она переместилась к кухонному столу и начала колдовать над своей знаменитой слоеной закуской.

— Итак, мама, — произнес Кэл, открывая дверь холодильника.

— К ужину я подаю вино, так что не нацеливайся на пиво.

Пристыженный, он захлопнул дверцу.

— Просто хотел напомнить: Куин пишет книгу.

— Я жаловалась на память?

— Нет. — Женщины ничего не забывают, и эта их особенность его иногда пугала. — Я имел в виду другое. Учитывай, что все, что мы говорим, может оказаться в книге.

— Гм. — Франни разложила пеперони поверх сыра проволоне. — Думаешь, за аперитивом мы с папой скажем или сделаем что-либо неподобающее? Или подождем десерта. Кстати, на десерт будет яблочный пирог.

— Нет, я… Ты испекла яблочный пирог? Мать скосила на него глаза и улыбнулась.

— Твой любимый, правда, малыш?

— Да, но ты могла утратить сноровку. Я должен попробовать кусочек, пока не пришли гости. Чтобы избавить тебя от конфуза, если пирог не удался.

— Эта хитрость не работала, даже когда тебе было двенадцать.

— Знаю, но ты всегда вдалбливала мне в голову, что упорство — это добродетель.

— И ты не сдаешься. Послушай, почему ты так переживаешь, что к нам на ужин придет та девушка, с которой тебя видели несколько раз?

— Дело не в этом. — Кэл сам не знал, в чем именно. — А в том, зачем она вообще приехала в город. Мы должны помнить — вот и все, что я хочу сказать.

— Я всегда помню. Разве такое забудешь? Мы должны жить обычной жизнью: чистить картошку, забирать почту, простужаться, покупать новые туфли — несмотря ни на что, а может, и вопреки. — В интонациях голоса матери Кэл почувствовал сдерживаемые эмоции и понял, что это печаль. — А жизнь — это и приятная компания за воскресным ужином.

— Мне бы очень хотелось, чтобы все было по-другому.

— Знаю, но ничего не поделаешь. — Не прекращая раскладывать закуски, она подняла глаза на сына. — Кэл, мой мальчик, ты не в состоянии сделать больше того, что делаешь. А иногда я думаю, что и этого слишком много. Но… Скажи, тебе нравится эта девушка? Куин Блэк?

— Конечно. — Хорошо бы еще раз попробовать на вкус ее полные губы, подумал Кэл. Затем отбросил эту мысль, вспомнив, что мать умеет угадывать, о чем думают ее дети.

— В таком случае я постараюсь подарить ей и всем остальным приятный вечер и вкусную еду. Кроме того, Кэл, если ты не хочешь, чтобы она говорила со мной или с отцом, не открывай ей дверь. И я — несмотря на всю свою решимость — не смогу оттолкнуть тебя и впустить ее сама.

Кэл внимательно посмотрел на мать. Иногда он удивлялся, что эта милая женщина с коротко стриженными белокурыми волосами, хрупкой фигуркой и богатым воображением подарила ему жизнь и воспитала в нем мужчину. Удивлялся, как утонченность сочетается в ней с необыкновенной силой.

• Предыдущая
• 30/66
• Следующая