Трехглавый орел - Свержин Владимир Игоревич - Страница 28

• Предыдущая
• 28/106
• Следующая

А если нет, выходит, наша очаровательная герцогиня – коварная лживая тварь на службе у мошенника Калиостро, а сам я круглый идиот с мозгами в нижних полушариях. Да уж, выбор не из легких.

– Лорд Камварон, – услышал я за спиной трубный глас кавалергардского капрала, – ее величество ждет вас.

Я чуть было не поделился с бравым служакой удивлением, что не слышал, как вышел из апартаментов Безбородко, но, быстро сообразив, что в общем-то мне ничего не известно о наличии секретаря в кабинете императрицы, благодарно кивнул и вошел в предупредительно открытую дверь. Ее величество ожидали меня, сидя в глубоком кресле с книгой, будто прервав для встречи со мной чтение любимого Вольтера. Я вытянулся, как портняжный метр, и щелкнул каблуками, давая дилинькнуть шпорам. Все как учили: взгляд отважно-глуповатый, глазами поедать начальство.

– Проходите, проходите, лейтенант. Эк вы грохочете, в самом деле.

Я сделал два четких шага вперед, строго следя за тем, чтобы носок моего сапога был строго параллелен полу.

– Ну что, молодец. – Екатерина, похоже, подбирала слова для начала разговора. Она глядела на меня пытливо, словно пытаясь понять, кто перед ней: боевая машина, какой я кажусь, или же это только притворство. Я не стал облегчать ей задачу. – В службу нашу просишься?

– Так точно, ваше величество! – гаркнул я.

– Экий ты, братец, шумный, – поморщившись, произнесла она. – Не ори, будто тебя режут.

– Слушаюсь, ваше величество, – ответил я, понижая тон.

– Ну что, лейтенант, поведай нам о себе. – Екатерина откинулась в кресле, приготовившись слушать печальную повесть о моих похождениях.

– Прошу простить меня, ваше величество, – вновь пробарабанил я, – в моей жизни нет ничего такого, что бы могло привлечь внимание вашего величества.

– Эк ты заладил: величество, величество. Сама знаю, что величество. И скромничать нечего, чай, офицер, а не красна девица. О подвигах твоих нам уже известно. В Англии герцог Гамильтон, в море известный капер Джон Пол Джонс, а здесь вчера Григорий Орлов. Ловок ты, лейтенант, шпагой махать.

– Я защищал свою жизнь и честь, ваше величество.

– Ой ли! – усмехнулась Екатерина. – Ни за что не поверю, что сам в драку не лез. Ну да ладно, это все дела былые. А вот скажи-ка мне, лейтенант, вчера ввечеру к контр-адмиралу фон Ротту ты ходил?

– Так точно, ваше величество, – выпалил я. – Сопровождая поручика Ислентьева.

– Вот оно как! И с чего это вам вздумалось к нему в гости идти?

– Ваше величество, прежде чем рассказать вам о причинах, побудивших меня на подобные действия, я прошу у вас милости. Милости не для себя, но для человека, спасшего мне жизнь; для человека, коего злодейство фон Ротта лишило чести и Родины.

– Ну, коль нет на нем вины, то и наказания, стало быть, нет. А уж за верность и заслуги и подавно награждать следует.

– Ваше величество, камердинером моего дяди… – Тут я поведал Екатерине историю Петра Реброва, по возможности живописуя его приключения, странствия и старания вернуться домой и открыть преступления командира «Ганимеда». – Однако, ваше величество, поручик Ислентьев, офицер вашей тайной канцелярии, еще до нашего с ним знакомства подозревал о злоумышлениях адмирала фон Ротта против вашего величества. И когда я поведал ему о прежнем злодействе адмирала… Мы пришли к нему в дом на свой страх и риск, дабы не дать негодяю возможность свершить коварный замысел.

– За чаркой водки, поди, решали? – усмехнулась Екатерина. – Ну да ладно, победителей не судят.

– Ваше величество, – чуть помедлив, произнес я. – Я дал слово чести Герману фон Ротту, что ежели он чистосердечно сознается в своем участии в заговоре, то былая его вина не будет помянута.

Взгляд Екатерины помрачнел и приобрел ледяную холодность.

– Ты, голубь, за тайную канцелярию впредь слово чести не давай. Коли правда то, что ты говоришь, предательством фон Ротта немалый вред Государству Российскому нанесен. Но памятуя заслугу твою, так и быть, будь по-твоему. Коли об этом просишь, пусть сие будет твоя награда.

– Благодарю вас, ваше величество. Никакой другой награды мне не надобно.

Екатерина усмехнулась и поглядела на меня еще более заинтересованно, чем прежде:

– Так уж и не надо! Или ты всю жизнь в лейтенантах сидеть намерен?

– Я воин, ваше величество, и честно выполняю свой воинский долг. Награждать же за это – не мое дело.

– Что ж, толково говоришь. Да, судя по всему, ты храбр и честен. Будет у меня к тебе дело. Справишься – быть тебе в чинах и в милости. Ну а нет, милость моя тебе уже не понадобится.

– Никто из рода Камдилов не чурался опасности. Недаром девиз нашего рода «Верная рука».

– Славно, – покачала головой Екатерина, – весьма славно. Тогда слушай. Надлежит тебе ехать в лагерь мятежника Емельяна Пугачева, отвезти ему тайный пакет и, коль решится он оставить злодейство, тайно же доставить его для переговоров в указанное место. До ставки полковника Михельсона дам тебе конвой, после с толмачом поедешь. В толмачи же тебе назначу дружка твоего, поручика Ислентьева. Емельке можешь передать, что на время переговоров я обещаю сохранить его жизнь и свободу. Коли орда разбойная стоять будет, то и я велю огня не открывать. Ну а ежели не согласится, скажи, что впредь пощады никому не будет, всех велю казнить лютой смертью. – Екатерина произносила фразы со скоростью орудийных залпов, и мне виделось, как эти слова-ядра долетают до цели, рвутся на множество осколков, калеча и унося жизни в пестрых рядах пугачевской босоты. Я стоял словно оглушенный, стараясь не показать свое изумление столь неожиданной новостью. У меня как-то в голове не укладывалось, что можно вот так вот взять и послать с заданием величайшей государственной важности человека, пусть даже заведомо храброго, но все же едва знакомого. Тем более при таком широком выборе кандидатур. Но не высказывать же свое удивление перед лицом императрицы.

– Готов служить вашему величеству! – четко произнес я, вновь становясь во фрунт.

– Вот и славно, – кивнула государыня. – Утром зайдешь к Безбородко за бумагами и завтра же, с возможной скоростью, в путь. А теперь ступай, недосуг мне с тобой разговаривать, – кинула она, теряя ко мне интерес. – Аудиенция окончена.

– Все слышал, – едва я покинул кабинет, раздался у меня на канале голос лорда Баренса. – Что и говорить, положение у тебя аховое. Вот уж не ожидал, что Екатерина решит послать тебя к Пугачеву. Резоны, конечно, у нее есть: человек ты здесь для всех чужой, если что – тебя не хватятся; отважен; оружием владеешь. Ежели кому-то здесь и верен, то непосредственно самой Екатерине, а не кому другому. Да и из столицы вас, сударь, удалить нужно. Своего провала Орловы тебе вовек не простят, а силы у них немалые.

– Забавная манера спасать от мести людей, посылая их волку в зубы.

– Императорская манера. Так погибнешь не за понюшку табаку, а этак – может, службу сослужишь. Разницу ощущаешь? Но риск, конечно, велик и у Екатерины, и у тебя. Хотя ей – то что, ну окажешься ты английским шпионом, ну передашь мне тайный пакет с приглашением Пугачева на конспиративную встречу, ну и что? Что я дальше с этой информацией делать буду? Внутренние маневры государственной политики. А вот тебя, пожалуй, Пугачев может вздернуть еще до того, как найдет в своем войске грамотея, который сможет прочитать, что написано в послании.

– Или да, или нет, или может быть.

– Ладно, не храбрись. Лишнее геройство нам сейчас не нужно. Сейчас вызовем базу, узнаем, есть ли у нас свои люди среди пугачевцев. Вряд ли Институт подобное народное движение оставил без присмотра. Приготовились, начали: База Европа-Центр. Биорн вызывает Базу Европа-Центр.

– Я База Европа-Центр, – раздался на канале мелодичный женский голос. – Слушаю тебя, Биорн.

– Скажи-ка мне, дорогуша, есть ли у нас агентура в армии Пугачева?

• Предыдущая
• 28/106
• Следующая